ния из гагата, она ненавидит все, что напомина
ет ей смерть. Обеих женщин с ребенком
спешно отправляют в большую комнату в ба
шенке: это первое жилье, которое я помню.
Господин де К. поднимается на третий этаж и
вновь располагается в комнатах, где прошлым
летом жил с Фернандой.
10 августа Мишелю исполнится пятьдесят
лет. Ему предстоит прожить еще треть жизни.
Будущее приберегает для него самую большую
любовь, любовь к женщине, достойной нежно
сти, единственной, кому он посвятит несколько
прекрасных, сохраненных им стихов. Будет так
же странная привязанность, возможно, без при
меси чувственного, к одной взбалмошной
больной, которая поможет господину де К. пус
тить на ветер остатки его состояния. Будут свя
зи с милыми более или менее доступными
женщинами, они будут очаровывать его вплоть
до самой старости. Будет, наконец, третья жена,
которая окажется преданной и несколько блек
лой подругой его последних дней. Будет игра,
осторожная, благоразумная, ставшая банальной
и методичной, как и все старые пороки. Будет
увлечение автомобилем, сперва переживаемое
как искусство, наука. Новая страсть на какое-то
время сблизит Мишеля с сыном, потом он вдруг
381
забросит ее, как забросит, тоже внезапно, сига
реты и женщин.
Но наступающий возраст приносит и свои ра
дости. Мишель осуществил наконец давнюю
мечту — он будет жить в солнечной стране,
вдали от людей, у которых надо было бывать
непонятно почему. Будет еще несколько путеше
ствий, будут долгие прогулки по дорогам Про
ванса рядом с девочкой-подростком, которая
увлечет его своими планами и несбыточными
мечтами, это я, его дочь. Будут вечера, когда мы
станем читать и перечитывать вслух великих по
этов, вечера, напоминающие чудесные сеансы с
вращающимися столами, когда вызывают духов.
Будет бедность, по-прежнему имеющая вид бо
гатства, и будут преимущества того и другого.
Будет смерть в Лозанне, медленная, не мучи
тельная, почти безмятежная.
Ребенку примерно полтора месяца. Как и
большинство человеческих детенышей, девочка
похожа на старушку, которая станет молодеть.
Она и в самом деле очень стара: то ли по крови
и древним генам, то ли по не поддающемуся
анализу элементу, который мы по прекрасной
античной традиции называем душой. Малютка
пережила века. Но она об этом ничего не знает,
и тем лучше. Ее головенка покрыта черной шер
сткой, словно спина у мыши. Сжатые пальцы
кулаков, когда их разжимают, похожи на неж
ные усики растений. Ее глаза рассматривают ве
щи, хотя никто еще не назвал и не описал их
ей: пока что она только существо, сущность и
382
субстанция, слитые в нерасторжимом союзе, ко
торый просуществует в этой форме почти три
четверти века, а, может, даже и больше.
Времена, которые ей предстоит пережить,
будут худшими в истории человечества. Она
увидит по меньшей мере две войны, которые на
зовут мировыми, а вслед за ними вереницу дру
гих конфликтов, вспыхивающих то здесь, то
там, увидит войны национальные и гражданские,
войны классовые и расовые, и даже в одной
или двух точках земного шара — явление ана
хроническое, доказывающее, что ничто еще не
кончилось, — войны религиозные. Каждая из
них таит в себе достаточно искр, чтобы вызвать
взрыв, способный смести все на своем пути.
Пытка, казавшаяся давно забытой принадлежно
стью живописного средневековья, вновь станет
реальностью. Быстрый рост населения земного
шара обесценит человеческую личность. Средст
ва массовой информации, поставленные на
службу более или менее замаскированным инте
ресам, распространят по миру столько иллюзор
ных представлений и слухов, прольют такой
ядовитый опиум для народа, какой никогда не
сумела бы пролить ни одна религия. Ложное
изобилие, скрывая растущее убывание ресурсов,
обернется все большим количеством продуктов-
суррогатов и все более стадными развлечения
ми, panem et circenses 1 общества, считающего
1 «Хлеба и зрелищ!» ( лат. ), возгласы римской толпы.
383
себя свободным. Скорость, отменяя расстояния,
отменит также и различие между странами, ув
лекая жаждущих удовольствий в погоню за од
ними и теми же достопримечательностями и
памятниками, которым в наши дни угрожает та
кая же опасность, как слонам и китам, — раз
валивающийся Парфенон, который предлагают
накрыть стеклянным колпаком, Джиральда *, не
бо над которой у ж е не так сине, Венеция, разъ
едаемая химическими осадками. Сотни видов
животных, которым удалось выжить с начала
юности мира, в течение нескольких лет будут
безжалостно уничтожены из соображений на
живы. Человек вырвет собственные легкие, ог
ромные зеленые массивы лесов. Вода, воздух и
защитный слой озона — уникальное чудо, по
зволившее зародиться жизни на земле, — будут
осквернены и растрачены. Говорят, что в опре
деленные эпохи над миром танцует Шива, унич
тожая формы жизни. Сегодня над миром
танцуют глупость, жадность и насилие.
Я не делаю из прошлого кумира: познакомив
шись с некоторыми семьями нынешнего Севера
Франции, мы увидели то, с чем столкнулись бы в
любом другом месте, иными словами, сила и лож
но понятые интересы правили почти всегда. Во все
времена человек делал мало добра и много зла.
Механические и химические средства воздейст
вия, которыми он сейчас обладает, рост их нега
тивных последствий в почти геометрической
прогрессии сделали это зло необратимым. С дру
гой стороны, ошибки и преступления, не заслужи-
384
вавшие внимания, пока люди были на земле лишь
одним из многочисленных видов живого, стали
смертельными с тех пор, как человек, охваченный
безумием, поверил в свое всемогущество. Клен-
верк в XVII веке должен был забеспокоиться, ви
дя вокруг Касселя дым от бомбард Месье, брата
короля, сражавшегося с принцем Оранским. Воз
дух, которым будет дышать дочь Мишеля и Фер-
нанды, донесет до нее дым Освенцима *, Дрездена *
и Хиросимы *. Мишель Даниель де Креанкур,
эмигрировав, нашел убежище в Германии, больше
надежных убежищ нет. Мишелю Шарлю были
безразличны нищенские подвалы Лилля. Ново
рожденная же однажды ощутит на себе тяготы
всего мира.
Девочка, только что приехавшая на Мон-Ну-
ар, относится к числу привилегированных. Такой
она и останется. Ей не пришлось испытать по
крайней мере до того момента, когда пишутся
эти строки, голод и холод; ей не пришлось, по
крайней мере до сегодняшнего дня, перенести
пытку; ей не придется, за исключением семи-
восьми лет, «зарабатывать на жизнь», если
иметь в виду ежедневный монотонный труд. Ей
не придется, как миллионам современников,
пройти через ужасы концлагерей, не как другим
миллионам, считающим себя свободными, быть
придатком машин, занятых серийным производ
ством бесполезного или губительного — игру
шек или пушек. Она не будет страдать, как
385
25-1868
миллионы женщин в наши дни, оттого, что она
женщина, может быть потому, что ей в голову
не пришла мысль о том, что она должна от это
го страдать. Контакты с людьми, примеры, мило
сти (как знать?) или сцепление обстоятельств, от
нее не зависящих, позволят ей мало-помалу со
ставить более полную картину мира, чем та, ко
торую ее маленькая тетка Габриель в 1866 году
оставила в своей толстой тетради. Она упадет и
встанет с расцарапанных колен; не без труда
она научится смотреть, а потом, как ныряльщи
ки, держать глаза широко открытыми. Она по
пытается с грехом пополам справиться с тем,
что ее предки называли «веком», а современни
ки зовут «временем», единственным временем,
которое для них важно, волнующейся поверхно
стью, скрывающей в себе неподвижный океан и
пересекающие его течения. Она попытается от
даться на волю этих течений. Ее личная
жизнь — насколько этот термин вообще имеет
смысл — сложится довольно удачно. События
этой жизни интересуют меня прежде всего как
свидетельства того, как повлияли на нее те или
иные испытания. По этой и только по этой при
чине, возможно, я когда-нибудь расскажу о них,
если мне позволит время и если у меня появит
ся желание.
Но пока говорить о девочке слишком рано,
если предположить, что можно говорить без лю
бования и ошибок о ком-то, кто нам так необъ
