уму-разуму. Оставив лошадей свободно пастись, она придвинулась к нашей расположившейся в тени дерева теплой компашке:
– Папринций – вдовец царыни.
– Это я слышала, – упрямо заявила Тома. – А кто же муж?
Клара открыла рот, но Карина перебила:
– Супруг царыни официально все еще царевич.
– И когда царыня умирает… – прикрыв глаза, разбиралась Тома в запутанной для нас системе.
– Не когда, а если, – с укором поправила Карина. – Если царыня погибает, царевичей, перешедших в чин папринция, обычно сватают другие царыни и царевны, почему-то оставшиеся без полного комплекта.
– Царевны? – Ей удалось удивить меня. – Зачем?
– Хотя бы для информации о конкурирующем роде, – объяснила Карина. – Еще: среди папринциев часто бывают способные бойцы и игроки. Школа одной царыни, то есть выучка и умения, полученные в одной семье, может сослужить службу другой.
Кларе, надувшейся и обидно поджавшей губки, надоело оставаться в стороне от разговора.
– Если желающих не находится, папринции уходят служить в крепость или остаются у тех же царисс войниками. Или доживают, как говорят, «на пенсионе»: на кормежке при семье, чтоб не болтали языком либо, наоборот, чтобы давали советы. Но только иногда и только дельные.
Она усмехнулась чему-то. Наверное, примеру из собственной жизни.
– А нашего дядю Люсика оставили при школе после смены хозяйки, – прибавила Клара. – Повезло всем – и ему, и нам.
– Это да, – согласилась Карина. – Милослава рассказывала, что прежний распорядитель был лютый зверь.
– Название любопытное, – сказала Тома с улыбкой.
– Какое? – недоуменно воззрились на нее Карина и Клара.
Я промолчал. Кажется, понял. Мне тоже в «папринции» что только не слышалось: от паприки со шприцом до папы Римского.
– Папринций, – подтвердила Тома мою догадку.
– Что же непонятного, – пожав плечами, Карина вновь поднялась к лошадям. – Папринций – папа принцев.
– Но… – Тома осеклась. – Дети царевичей – царевны и царь-войники. Принцы – мужья царевен, причем принцами они становятся только с момента свадьбы. Так?
– Правильно, – подтвердила Карина, одновременно махая нам головой, чтобы вставали, – но большинство царь-войников становятся принцами хотя бы благодаря выучке, которую не получишь в других условиях, а еще, пока дети царисс маленькие, мальчиков тоже зовут принцами. Так сложилось.
– Голову сломаешь, – вздохнула Тома.
– В точку, – согласился я.
Встали. Сели. На коней. Начали упражняться. Я делал все вкривь и вкось, поперек и невпопад. Из-за головы. Кстати, всегда и все именно из-за головы. Но сейчас особенно. Мозгу было неуютно. Среди прочего он что-то услышал, что-то важное, но не мог понять что.
– Как давно умерла царыня Аграфена? – начал я распутывать мысль, устраняя мозговое неудобство.
– В этом году, – сообщила Клара.
– Стоп. Когда же Дарья стала цариссой школы?
– В этом году, – повторила Клара.
– Ничего не понимаю, – признался я. – Аграфена была цариссой или царыней?
Карине оказалось проще вмешаться и объяснить, чем вмешаться и разогнать. Ведь я бы не успокоился.
– Еще год назад Аграфена была цариссой школы, – втолковала она. – Я слышала, что царисса очень болела. Быстро сдала.
– Она передала все права дочери, цариссе Марфе, и стала царыней, – дополнила Клара. – А через месяц умерла.
– Где же Марфа? – все еще не разобрался я.
– Да, где? – вкинула Тома.
У нее в голове был такой же разброд.
– С огромным удовольствием сдала школу цариссе Дарье, – выдала Клара.
Нет, впопыхах все это не переварить. Подождем более удобного случая и более сведущих собеседников. Объяснение принципа работы компьютера с наименования кнопок на клавиатуре до добра не доведет.
– Что будешь делать, если твоя лошадь сломала ключицу? – строго спросила меня Карина, устроив нечто вроде экзамена.
– Ну… – замялся я, – доложу папринцию?
– Именно! Он должен увидеть единственную в мире лошадь с ключицей.
Это у них шутки такие.
– Едут! – вскрикнула Клара.
Пока мы с Томой оглядывались, пытаясь разглядеть что-то сквозь рощу, Карина бросила взор к солнцу, что-то прикинула, и раздалась команда:
– В школу! Занятие закончено.
Мы быстро нагнали первую группу. Сбоку выезжала из леса вторая, когда на дороге уже вовсю пылил огромный (по местным меркам) отряд цариссы Дарьи. Через минуту выяснилось, что огромность была не кажущейся: вместе с отрядом двигались свиты еще двух царисс. Пропустив растянувшийся караван внутрь ворот, мы въехали следом.
Все население школы высыпало наружу, торжественно проорались приветствия. Дарья дала приказ спешиваться и расселяться. Для большей части царисских свит на поле водружали шатры-палатки. Высший состав отправился в комнаты.
– Встретились у развилки, – поясняли прибывшие войники любопытным ученицам.
Я тоже совал нос везде, где только можно. Пока. Где нельзя – потом суну.
– Что с теми, кто прошел с оружием и без флага? – интересовало группку учениц, к которой незамедлительно прилепился я. – Нашли? Узнали, кто? Выпытали, зачем?
Сзади ко мне прижалась Тома.
– Думаешь – Малик? – прошелестело в ухо.
Я пожал плечами.
– Одни говорят, что это рыкцари, – пустились в объяснения войники, – другие не менее искренне утверждают, что видели дружину царевны Деметрии.
– Она кто? – шепнул я вставшей бок о бок Зарине, которая мгновенно возникла рядом, как только Тома направилась в мою сторону. – Почему такой ажиотаж?
– Не знаешь?! – Фотошоп а ля натюрель привычно расширил до неправдоподобия то, что у нормального человека является глазами. – Дочка царицы!
– Какой цариссы? – уточнил я.
– Единственной, – как тупому, втемяшила Зарина. – Верховной царицы!
Опа, Европа. Америка, Азия, в мозгу безобразие.
– У вас еще и царица есть?
– А кто раздает вотчины? Кто охраняет дороги?
– Разве не царберы охраняют…
– Кому служат царберы?
Как говорится, приехали. Я как-то не задавался этим вопросом.
Вырисовывается классическая феодальная система. Король и феодалы. Король выборный либо самый жестокий. Он раздает феоды, ему служат как вассалы… Э-э, нет. Царберы – однозначно профессиональная королевская армия. Местный король, то бишь царица, контролирует дороги, это не дает распоясаться феодалкам.
– Много у вас дорог? – спросил я Зарину интуитивно, понимая, что ответ что-то даст.
– Сколько надо. Больше не нужно, меньше нельзя.
Моя ты прелесть. Впрочем, каков вопрос, таков ответ. Сам виноват.
– Куда ведут дороги? – переформулировал я. – И откуда?
Подумалось, что добавление не будет лишним. Чем четче формулировка, тем правильнее объяснение.
Сзади к разговору прислушивалась Тома, но не встревала.
– Естественно, к башням, – объяснила Зарина. – Из крепости. Еще – из башни в башню, но реже. Всегда можно доехать до развилки и свернуть, куда нужно.
– Это все? – уточнил я. – Только в башни? А как же школа?
– Это само собой. В школу, в кацарму, в сестырь… Как иначе двигаться караванам?
Я тихим голосом дорисовал:
– Вдоль дорог стоят цекады для путешественников, а царберы это все охраняют, так?
– Я и говорю, – подтвердила Зарина.
Забрезжило понимание картинки местного мира.
– Кроме перечисленного, существует что-то еще?
В
