дождем пролились сотрясающие рыдания.
Дарья насмешливо покосилась назад.
– Можно было поверить, если бы я отреагировала на подозрения Аглаи сразу во время наказания псевдо-Феодоры. Мы не зря ждали ночи. Пусть в мое отсутствие, но при серьезных свидетелях обвиняемую, моно сказать, вынули не из собственной постели. Что скажешь в свое оправдание?
– Будь ты проклята, старая мымра! – в отчаянии задохнулась Глафира.
Дядя Люсик смотрел на меня. Теперь я понял – он хотел предупредить, спасти. Доля секунды, и из моих уст вылетела бы смертельная глупость, и она уничтожила бы как меня, так и Тому, Зарину… и мало ли, куда протянулись бы щупальца цариссиного следствия. Как говорится, был бы человек, статья найдется.
– Твои слова можно считать признанием? – с ухмылкой вопросила Дарья.
– Будь ты проклята! – повторила обвиняемая, потерявшая последнюю надежду.
– Согласитесь, – обвела Дарья взглядом присутствующих царисс, – это является косвенным признанием. Невиновный человек будет стоять на своем до конца. Итак, Глафира Натальина призналась сама, без давления, при свидетелях. И да свершится справедливость!
– Алле хвала! – крикнула площадь, требуя скорейшей расправы.
Немедленной. Показательной. Кровавой. Они жаждали жертвоприношения. Человеческой жертвы во славу призрачной справедливости.
Призрачной ли? Возможно, я неправ. Просто совесть у меня не чиста. Не будь я мальчиком в девичьей шкуре, тоже орал бы со всеми и желал отмщения преступнику. Вывод прост и обиден для моего утраченного мира: честные – за суровость, жулики – за милосердие.
– Сначала накажем за обман, – сообщила Дарья. – По одной плети за каждую обманутую ученицу. Приступить!
Бойники вытащили из-за поясов подготовленные плети.
Замах – удар – вскрик.
Красные полосы поперек спин.
Пожирающие или опущенные глаза зрителей.
Слезы и конвульсии жертв.
Вздутая исполосованная кожа.
Двадцать раз.
И – тишина.
Если б не веревки, обвиненные валялись бы на траве. Без сознания. В болевом шоке. Сейчас они просто висели. Головы болтались. Кровь сочилась и капала, сочилась и капала. Внизу собирались лужицы, текли ручейки. Бывшие белые тела расцветились багровой паутиной.
– Теперь к главному, – дождавшись завершения, заключила Дарья. Внимание зрителей переключилось на нее, о жертвах мгновенно забыли. – Все знают: за нарушение закона – смерть. В присутствии трех царисс и нескольких десятков других уважаемых людей, которых обязательно перечислим поименно в зимописи прошедших событий, мы приговорили Фому Евпраксина и Глафиру Натальину к справедливости. Но не будем портить себе аппетита. Отложим. Сегодня праздник. Нас почтили присутствием лучшие люди, стынет обед, как мне показывают. Просто обед, даже перекус с дороги. Настоящий пир мы устроим позже, у меня в башне, завтра или послезавтра, школа для такого, к сожалению, не приспособлена. Пока же, чтобы не морить голодом прибывших, прошу гостей к столу. Места в школе мало, поэтому первыми прошу пройти уважаемых царисс и их семьи, войницы с войниками отобедают вторым кругом, ученицы – последними, до сигнала они могут продолжать занятия. Приглашенных – прошу.
Толпа зашевелилась, распалась на части и расползлась, словно проснувшийся осьминог. Щупальца, состоящие из войников, скользнули к шатрам, более цветастые и сверкающие – к дверям кухни.
К нам примчалась Астафья:
– По коням!
Ворота проскрипели открытие. Наспех собранные, мы выметнулись наружу. Наверное, учениц вытурили, чтоб не мешались. Снова разбив всех на группы по прежнему принципу, нашу группу, под командованием Карины, Астафья остановила.
– Езжайте к развилке, встретите сестриссу Аркадию. Препроводите в школу. Затем, если не будет других указаний, вновь выезжайте на занятие.
Карина подтвердила приказ, группа Астафьи ускакала в сторону. Наша четверка отправилась по дороге. Карина ворчала:
– Хоть бы одеться дали по-человечески. В таком тряпье встречать сестриссу. Где это видано! Как рванье деревенское, босота беспортковая…
– Сестриссе не нужен показной блеск, – благочестиво заметила маленькая Клара. – Важнее, что у нас внутри. Я рада, что выбрали нас.
Карина удивленно покосилась на нее и умолкла. Мы с Томой зажали лошадь Клары в тиски:
– Объясняй. Сестрисса – кто это, откуда, чем занимается, за что отвечает и с чем ее едят. Шутка.
Признаться в последнем возникла необходимость, иначе девочка закричала бы от ужаса. Покачав головой, Клара сказала:
– Аркадия – сестрисса храма этой вотчины. Если ее пригласили, то намечается какое-то серьезное событие в одной из высших семей. К примеру – свадьба. Любые изменения проходят только с благословения сестер.
– Сестры, как понимаю, – бросил я Томе через голову Клары, – это типа наших монашек. Сестрисса, выходит, вроде настоятельницы.
– Обращаться к сестриссе следует «ваше преосвященство», – прибавила Клара.
– Ого, – переглянулись мы с Томой.
Как к кардиналу в «Трех мушкетерах», если ничего не путаю. Или путаю?
Стоп. Не обольщаться. Здесь нам не тут. Одни и те же слова могут иметь разный смысл.
Сестрисса в сопровождении еще четырех фигур двигалась нам навстречу – дорогу, видимо, знала. Да и куда тут сворачивать? Нас послали скорее для форсу, хороший понт дороже денег.
Пятерку скачущих в нашу сторону облегали красные плащи от пят до шеи. На головы накинуты капюшоны. Под плащами угадывалось оружие. Ничего себе монашки.
– Приветствуем ваше преосвященство на землях цариссы Дарьи, – учтиво склонила голову Карина, когда отряды сблизились. – Нам велено сопроводить вас в школу.
– Как зовут тебя, отрочица? – донесся глуховатый голос.
Видимый кусочек лица ничего не мог сказать об обладательнице как человеке. Только то, что она немолода.
– Царевна Карина Варфоломеина, ваше преосвященство.
– А они? – взмах широкого рукава указал на нас троих.
– Царевна Клара Ольгина и двое ангелов, Тома и Чапа.
Ответ Карины сестриссу удовлетворил. Темнота из-под капюшона внимательно нас рассмотрела, последовал разрешающий мах руки.
Мы поехали впереди. До школы добрались за час с лишним. Внутри продолжался переполох, связанный с приездом большого количества народа. Поевшие благородия отправились мыться с дороги, на этот раз у дверей между помывочной и внешним бассейном-купальней дежурил страж. Войники доедали разнообразные яства, выложенные на столы кухни. Поместились не все, кто-то сменялся, накидав в желудок чего успел, кто-то жался на скамьях по четверо вместо положенных двоих. Почти вслед за нами в ворота въехали оставшиеся группы учениц. Сестриссу уже встретил папринций и сейчас сопровождал в покои. Капюшона она так и не откинула.
Что бойники, что эти монашки… Мания какая-то – от людей лица скрывать. С бойниками разобрались, они периодически палачи и не хотят светиться. Точнее, им не дают светиться, это сугубо практично, если слуга дольше проживет никем не убитый-не покалеченный. Но эти-то чего?
Глава 8
Ученицам велели ждать команду к обеду. Все разошлись по комнатам. Зарина была мрачнее тучи, на меня не смотрела и делала все, чтобы я это заметил. Нет, даже чтобы мне
