они взялись. Колчины – в большинстве своем – это потомки тех, чей предок когда-то был хромым. «Колчой» звали хромоногого в средневековой деревне. Сарапульские купцы Смагины вели свой род от очень смуглого предка. Смага – еще несколько столетий назад – синоним «смуглого».
Примерно одна пятая фамилий появилась по профессиональному признаку – Бортников, Свечников, Рогожин, Решетников… Легко было догадаться, чем занимался первый представитель каждого рода. Например, известная московская купеческая династия Гусятниковых пошла от крестьян, которые занимались разведением гусей. Калачниковы или Калашниковы – очень распространенная фамилия в городах Кимры и Торжок – от тех, кто пек калачи. Седельниковы из Кашина прославились тем, что делали превосходные седла, а Сыромятниковы из Ржева выделывали кожи.
Гораздо реже использовали географические названия: селение или город могли уже отображаться в чьей-то дворянской фамилии. Хотя фамилии Веневитиновых или Ельцовых в купеческой среде тоже встречались. Иногда называться решали по фамилии человека, которому прежде служили. Так произошло с работником купца Ершова из Твери – выбился в люди, завел свое дело и в купечество записался… тоже Ершовым. В знак уважения? Или попросту пришла на ум первая купеческая фамилия, которая была ему знакома? Кто знает.
Итак, в XVI столетии на Руси сформировалась гостиная сотня. В отличие от гостей они не могли выезжать за границу свободно, но зато имели право передавать звание по наследству. Гости стояли на ступеньку выше. Если члены гостиной сотни показывали себя наилучшим образом, то царской жалованной грамотой могли перейти в категорию гостей.
Суконная сотня находилась еще на ступень ниже, чем гостиная. Все – члены и гостиной, и суконной сотни – делились на «статьи». Чем большим имуществом располагал купец, тем выше обозначался его статус: первостатейный. Далее шел среднестатейный, а после уже третьестатейный.
А вот при Петре I начались реформы, которые изменили и жизнь купечества. Торговые люди начали делиться на гильдии. В первую и вторую гильдии входили «регулярные граждане», и опять-таки их положение определялось размахом торговли и имущественными отличиями. С 1742 года в третью гильдию разрешено было записываться «подлым людям».
Несмотря на явно негативное нынешнее звучание слова «подлый», в XVIII столетии в него вкладывали совсем иной смысл. Подлый – находящийся на самой низкой ступени социальной лестницы.
Простой человек, обычный народ. В «Толковом словаре» 1789–1794 годов есть определение подлости – «низкого происхождения, худородный». То есть человек, рожденный от подлых родителей, не был сыном людей сомнительных душевных качеств. Так определяли его социальный статус. А вот в словаре начала XIX века уже имеется уточнение о подлости – качество, достойное презрения: у слова уже явно два значения.
Но при Екатерине II cнова все поменялось: своим манифестом русская императрица поделила население на мещан и купцов. Все, чей капитал не достигал пятисот рублей, автоматически становились мещанами. Те, кто мог подтвердить наличие более солидных средств, – купцами. И их тоже поделили на три гильдии. Однако чтобы попасть в купеческий круг, следовало уплатить взнос. Первая гильдия требовала десять тысяч рублей, вторая – тысячу, третья – пятьсот рублей. Причем суммы возрастали год от года. Внук Екатерины правил в то время, когда за первую гильдию вносили… пятьдесят тысяч!
Зачем это было нужно? Принадлежность к гильдии приносила определенные льготы. Подушную подать уплачивать уже не требовалось. Купцы первой гильдии получали возможность торговать за рубежом. У них имелась паспортная льгота и право покупать морские суда. А вот купцы второй гильдии ограничивались во владении речными судами. Первая и вторая гильдии давали возможность избежать воинской повинности и телесных наказаний (для сравнения, вплоть до 1863 года купцы третьей гильдии могли быть подвергнуты порке). И конечно, играл свою роль высокий статус. Об этом тоже нельзя забывать. Купец первой гильдии – серьезный человек, чье имя вызывает уважение, с кем можно спокойно вести дело. Но всегда была возможность роста и для тех, кто начинал с третьей, низшей ступеньки. Обычно они занимались ремеслами и мелкой торговлей, могли нанимать до тридцати работников. У некоторых были в наличии постоялые дворы, лавки, гостиницы, маленькие питейные заведения.
Купеческое слово считалось твердым. Тверже алмаза. Нередко сделки держались только на обещании и на данном слове. Потерять репутацию, торгуя некачественным товаром или обманывая поставщиков, можно было очень легко. Но вот вернуть… Любой, кто проворачивал дело нечестным образом, рисковал быть изгнанным из гильдии. И об этом всегда помнили.
Практически все представители купеческих фамилий были глубоко верующими людьми. Немало «гостей» вышло из старообрядцев. Строгость к себе и близким, верность данному слову воспитывались с детства. Как и в дворянских семьях, в купеческих растили детей в уважении к старшим. Обращение на «вы» к родителям или бабушкам-дедушкам считалось обычным делом. Более того, младшие дети в семье тоже нередко обращались на «вы» к своим старшим братьям и сестрам. А семьи у купцов частенько были просто огромными…
Имелось множество нюансов и в общении купцов между собой. Считалось дурным тоном сманивать у другого купца покупателей. Немыслимым было пустить про конкурента нехороший слух. А вот объединялись для общего дела частенько: организовывали сообщества, вместе жертвовали на благотворительность, помогали друг другу в сложных ситуациях. Нередко купцы ручались друг за друга, одалживали товар, ссужали деньгами. Неудивительно, что в конце XIX века купцов стали все чаще выбирать на должность городского головы – деятельные и смекалистые, они отлично знали цену деньгами и как их применить с умом.
Города только выигрывали, если ими руководили купцы – ведь на рядовые траты, например по ремонту дорог, они неоднократно вкладывали свои средства. Для купца было делом чести, чтобы его город выглядел не хуже, чем соседний.
Бывали ли случаи злоупотреблений? Так ли кристально честными были абсолютно все купцы? Разумеется, ни одно крупное сообщество людей – будь оно профессиональным, сословным, религиозным или любым другим, – не может оказаться совершенно однородным. Как наивно было бы считать всех дворян спящими до полудня и кружащимися на балах круглогодично, так и странно было бы предположить, что каждый купец вел свои дела, не прибегая к хитрости или другим уловкам. А теперь, рассказав о купечестве в целом, заглянем в дом некоторых из серьезных людей.
Глава 2. «То, что ты дурак, – вся Москва знает»
Мавританский дворец? Готический замок? Пешеходы задирали головы, чтобы лучше рассмотреть эту невероятную махину. Башни, ракушки, колонны… Все это казалось излишним, слишком вычурным, необыкновенным. В 1899 году, осмотрев новый дом своего сына, Варвара Алексеевна Морозова покрутила пальцем у виска: «Раньше я одна знала, что
