когда другой человек загадывал увидеть того, по кому тоскует сердце.
Он кинул маленький мешочек около спящей кумихо, вытащил из него кувшинчик с рисовым вином и осушил его в один глоток. Запрокинул голову и посмотрел на небо, а потом тяжело вздохнул и закрыл глаза.
«Найти Лиён и закончить всё это поскорее», – проскользнула мысль.
Сон не приходил, лишь лёгкая дремота окутала его сознание.
Одна из бесформенных фигур подошла ближе и коснулась плеча Шина. Он дёрнулся и резко открыл глаза. Воспоминания обрушились на него холодным дождём. Он жил слишком долго, он видел слишком много и предпочитал забыть всё. Бог зажмурился, словно каждый всплывший в памяти момент причинял ему мучительную боль.
– Иногда прошлое причиняет мучительные страдания, – раздался над головой знакомый голос вредной старухи Самсин. – А твоё точно подобно пыткам.
Она стояла возле дерева, как и всегда, с корзиной разных цветов и крутила один из них в руках. Яркий и алый. Он был знаком Шину. Самсин снова выглядела как простая деревенская старушка. Возможно даже сумасшедшая, что ходит по рынкам и предсказывает будущее прохожим.
– Опять ты, – пробурчал Шин, взмахнув рукой и прогоняя стоящую рядом тёмную фигуру. – Снова будешь читать нравоучения?
– Просто пришла напомнить, что, если ты не поторопишься, будет поздно.
Шин потёр слишком мягкий на ощупь лоб и произнёс:
– Кто же знал, что эта глупая девчонка ввяжется во всё это? Кто же знал, что она будет такой упрямой? Загадать смерть незнакомцу, что может быть проще? – Его плечи дёрнулись от звука, похожего на смех.
– Не для неё. Она видела слишком много смертей, и не только в детстве. Она видела смерть каждого, кто приходил к ней за портретом. Думаешь, ты захотел бы стать причиной чьей-то смерти, если видел её столько раз?
– Смерть – лишь итог нашей жизни, что её бояться? – Шин поднял с земли иссохшую ветку и швырнул вперёд, целясь между бродящими воспоминаниями. – Тем более умрёт не она, а я. Ей просто нужно пожелать этого.
– Глупый ты мальчишка. Кажется, совсем не вырос за тысячу лет. Думаешь только о себе.
Он громко рассмеялся хриплым старческим голосом. Хаын дёрнулась от резкого звука, но не проснулась.
– Думаю только о себе?! Если бы я мог думать только о себе! Если бы мог выбрать то, чего хочу именно я! А мне приходится служить людям, исполнять их желания, бежать на их зов, и неважно, как я себя чувствую. Неважно, чего желаю. Я лишь заложник их прихотей. Божество? Я лишь марионетка в руках людей.
Старушка Самсин посмотрела на него с жалостью и покрутила в руках цветок гибискуса.
– Иногда вы с ним слишком похожи. Но ты всё равно не он, в твоём сердце ещё живёт любовь к людям и вера в них. У него же её больше нет. Он слишком долго блуждал по ночам, слишком долго видел тьму и хаос.
– Ты можешь оправдать любого, всезнающая старуха! – возмутился Шин, стараясь не думать о словах, которые она сказала.
– Я богиня судьбы, глупый ты мальчишка. Я веду каждого от рождения до смерти и знаю их путь, неважно, божество это или человек. – Она покачала головой, замахнувшись корзинкой на Шина в облике старика.
Цветы разлетелись, усыпая сухую землю. Подснежники, гибискус, лаванда, лотос и ликорис легли причудливым пёстрым ковром.
– Ну вот, из-за тебя рассыпала цветы. – Богиня наклонилась и быстро сложила в корзинку всё, что упало. – Ещё раз повторю: как только найдёшь Лиён, настаивай на том, чтобы она загадала желание.
Она выпрямила спину и, помахав рукой Шину, развернулась, чтобы уйти. Но Шин заговорил, наплевав на то, что она, скорее всего, это всё знает:
– Когда-то очень давно я любил девушку. Упрямую и сильную духом. Я провёл с ней много времени, привязался к ней, хотел защитить её. Именно она позволила мне понять, что значит любить. Но однажды она умерла. И внутри осталась пустота.
Старушка развернулась к нему и тихо вздохнула.
– Человеческая жизнь слишком хрупка и коротка, – заключила она, крутя в руках маленькую лилию.
– Я искал её много лет. Надеялся, что найду вновь, но так и не встретил. Я хотел хотя бы раз взглянуть на неё. – Он достал из сумки ещё один кувшинчик и осушил его.
– Возможно, кто-то хорошо спрятал её.
– Почему именно она? Почему именно она украла эту проклятую красную нить? – спросил он, глотая вместе с горечью выпивки горечь потери, что столетиями жила в сердце.
Старушка Самсин долго молчала, а потом всё же ответила:
– Ты её начало, а она станет твоим концом. Вы следуете друг за другом из одного воплощения в другое. Рождаетесь и умираете, чтобы встретиться вновь. Но каждый раз ты становишься причиной её смерти. Однажды, когда мир был совсем другим, твоя душа пришла и умоляла разорвать связывающую вас нить. Подарить её другому. Ты пошёл на сделку, родился божеством, потеряв все воспоминания о ней, но она всё равно нашла тебя. Это называется неизбежность, мой дорогой друг, и мне по-настоящему тебя жаль.
Она развернулась и пошла прочь. Шину оставалось только гадать, правда ей его жаль или это её наказание за то, что он решил поиграть с судьбой.
Он закинул голову назад, рассмеялся так громко, что Хаын подскочила с испуганными глазами. Лисица часто заморгала и уставилась на хохочущего рядом с ней старика Шина.
– Всё это глупости. Глупости.
Он смеялся и смеялся, а чёрные фигуры зашевелились и стали медленно, будто змеи, подползать к ним.
Совершенно ничего не понимая, Хаын вытащила стрелу из колчана и прицелилась, не зная, куда стрелять: в смеющегося Шина или в ползущие к ним фигуры.
– Токкеби меня раздери, замолчи ты уже! – выругалась она в сторону Шина и пустила стрелу в тени. Они испугались огня и расползлись в стороны.
Шин замолчал, резко встал и надел на лицо свою привычную, чёрную с белым, маску.
– Привал окончен. Пошли.
Что бы ни говорила хальмони, Шин хотел лишь одного: чтобы Лиён загадала желание до тех пор, пока не станет совсем поздно.
* * *
Тэхо смотрел на плывущие сверху облака. Они собирались в причудливые фигуры, рассыпались на маленькие белые комочки и вновь собирались в большие пушистые пятна. Он чувствовал мокрую одежду и яркий запах собственной крови.
«Жив? Или нет?» – подумал он, продолжая смотреть на распадающиеся в небе облака.
Он попытался встать, но тело оказалось тяжёлым. Раны на животе не было, а о том, что Тэхо мог навсегда остаться на берегу этого моря, говорили лишь мокрый красный песок и его дырявая одежда.
– Очнулся? –
