В отношениях между США и Францией остро стоял вопрос о выводе французских войск с территории Мексики. К моменту окончания войны в Соединенных Штатах французский оккупационный режим сталкивался со все большими трудностями. Вашингтон рассматривал французскую оккупацию Мексики как открытое нарушение доктрины Монро, а наличие иностранных войск на своих южных границах – как прямую угрозу интересам страны. Когда осенью 1865 г. стало ясно, что дипломатические усилия госдепартамента не дали результатов, американское правительство жестко потребовало от Франции вывода ее войск и прекращение поддержки марионеточной «империи» Максимилиана. Ультиматум был подкреплен таким убедительным аргументом, как концентрация американских войск на границе с Мексикой. Тяжелое внутреннее положение Франции при нараставших противоречиях с Пруссией не позволяли Наполеону III вести в Мексике политику, угрожавшую перерасти во франко-американскую войну. К концу 1866 г. стал очевиден провал французской интервенции, главной причиной которого стала героическая борьба мексиканцев. В марте 1867 г. французские войска покинули Мексику. Максимилиан, брошенный на произвол судьбы Наполеоном, был захвачен в плен войсками Хуареса и расстрелян за сотрудничество с французскими интервентами и многочисленные преступления против народа Мексики. При том, что США сами стремились установить контроль над Мексикой, антиамериканская направленность французской интервенции вполне объясняет и оправдывает соответствующую реакцию Вашингтона на события в Мексике.
Экспансионистский характер носила американская политика в Вест-Индии, к островам которой США проявляли большой интерес как к базам для своего военно-морского флота. Например, к восточной части важного в стратегическом и экономическом отношении Гаити – Доминиканской республики, откуда испанские колонизаторы вновь были изгнаны в 1865 г. Администрации президентов Э. Джонсона и У. Гранта добивались также покупки двух главных островов датской Вест-Индии – Сент-Томас и Сент-Джон. Джонсон указал в своем послании конгрессу, что не только датские острова должны отойти к Соединенным Штатам, но и что к ним «политически тяготеет» вся Вест-Индия. Президент подразумевал в первую очередь Кубу, где в 1868 г. началось восстание против господства испанцев, продолжавшееся десять лет. В официальных кругах США высказывались разные точки зрения относительно использования событий на Кубе в американских интересах: от аннексии острова до признания суверенности провозглашенной Кубинской республики. Эти дискуссии достигли особой остроты в 1873 г., когда возникла реальная угроза войны между США и Испанией. Результатом долгих дебатов в конгрессе явился нейтралитет США по отношению к кубинским событиям; Вашингтон так и не признал Кубинскую республику, в то время как девять латиноамериканских стран признали за ней право воюющей стороны.
Соединенным Штатам удалось разрешить исключительно важный для них вопрос с Россией – покупку Аляски. Эта огромная территория была продана в 1867 г. всего за 7,2 млн долл. Главную роль в принятии этого необычного для внешнеполитической практики России решения сыграли общеполитические соображения, подкрепленные стратегическими мотивами: необходимости устранения очага возможных противоречий с США в будущем, укрепления дружественных отношений двух государств, усиления русских позиций в Сибири и на Дальнем Востоке. При этом учитывалась слабость позиций России на северо-западе Америки, неспособность оборонять и эффективно управлять своими отдаленными владениями.
Вторая Американская революция 1861–1877 гг. привела к формированию единого национального рынка, бурному экономическому росту, сопровождавшемуся значительным расширением экспорта, превратила США в мощную военную державу. Это не могло не активизировать внешнюю политику страны. На рубеже XIX–XX вв. США вышли на мировую арену и повели борьбу с европейскими соперниками за рынки сырья и сбыта, сферы приложения капиталов, за политическое влияние и принципы миропорядка.
§ 5. В преддверии новой эпохи: международные отношения в последней трети XIX в.
Международные последствия франко-прусской войныФранкфуртский мирный договор 1871 г., подведший итог франко-прусской войне (в исторической литературе ее называют также франко-германской, поскольку на стороне Пруссии воевали и другие государства Северогерманского союза и Южной Германии), открыл новую страницу в истории международных отношений. Политическая карта и соотношение сил в Европе коренным образом изменились. Важнейшим результатом войны стало образование Германской империи. Вместо Пруссии, слабейшей в концерте великих держав, возникло наиболее мощное экономически и сильнейшее в военном отношении континентальное государство. Война косвенно способствовала завершению процесса объединения Италии. Итальянское королевство стало шестой великой державой Европы, хотя в силу более чем скромных экономических ресурсов и слабости военного потенциала не могла претендовать на равный статус среди других держав.
Приобретение Эльзаса и Восточной Лотарингии принесло Германии немалые материальные выгоды, но еще более серьезным и были военно-стратегические преимущества. Не случайно, что на захвате этих областей настаивал не столько прусский министр-президент О. Бисмарк, сколько начальник Генерального штаба фельдмаршал Г. Мольтке-старший. Дело в том, что Эльзас в составе Франции мог стать важным плацдармом для вторжения французской армии в наиболее уязвимый и ненадежный регион Германской империи – Южную Германию, где преобладало католическое население, во многом тяготевшее к Франции и враждебное Пруссии. После перехода Эльзаса к Германии между двумя государствами, помимо реки Рейн, пролегала еще цепь Вогезских гор, труднопроходимых для крупных военных соединений. С другой стороны, за счет Лотарингии теперь уже Германия имела удобный плацдарм для наступления на Париж через так называемую «вогезскую дыру» – равнинную местность между Арденнами на севере и Вогезами на юге. Аннексия Эльзаса и Лотарингии объективно усиливала во Франции стремление к реваншу, причем придавала реваншистским идеям оборонительную окраску в силу грабительского характера Франкфуртского договора. Движение за реванш, используемое в своих целях правительственными кругами Франции, находило поддержку и в общественном мнении, что объяснялось как уязвленным национальным самолюбием французов, так и широкой националистической пропагандой. Таким образом, война 1870–1871 гг. не только не разрешила противоречий, существовавших между Францией и Германией, но и сделала их главными в Европе на десятилетия вперед, а опасность новой франко-германской войны стала постоянным фактором, определявшим международную обстановку на континенте.
Объединенная Германия несла угрозу и ее восточному соседу – России. В Петербурге со времен Тешенского договора (1779) привыкли выступать верховным арбитром в спорах между многочисленными немецкими княжествами. Теперь место Пруссии, поглощенной непрерывным соперничеством с Австрией, заняла Германская империя, которая, приобретая господствующее политическое влияние в Европе, сделалась потенциальным противником России.
Изменения на Апеннинском полуострове также отразились на межгосударственных отношениях. У Итальянского королевства сразу же возникли серьезные трудности со своими соседями – Францией и Австро-Венгрией. Итальянцы мечтали о возвращении Савойи и Ниццы, перешедших к Франции в 1860, и даже о присоединении о. Корсика. В свою очередь, из Франции еще продолжала исходить инспирируемая клерикалами угроза военной интервенции для восстановления светской власти папы. На Апеннинах во второй половине 70-х гг. XIX в. возникло политическое течение ирредентистов. Ирредентисты считали национальное объединение незавершенным, пока не будут присоединены к Италии альпийская область Южный Тироль (Трентино) и земли Истрии на Адриатике – австрийские владения, где был значительный процент итальянского населения. В Вене были обеспокоены устремлениями к Адриатическому побережью Балканского полуострова римского кабинета, а в Париже – колониальными планами последнего в Восточном Средиземноморье.
Еще одним важным последствием франко-прусской войны стало известное укрепление международных позиций Великобритании и России. В Лондоне стремились использовать результаты войны и последовавшее за ним нарастание напряженности во франко-германских отношениях в интересах своей политики, которую сами британские дипломаты называли политикой «блестящей изоляции». Ее сущность состояла в отказе Англии от постоянных союзов с другими государствами, в поддержании выгодного ей баланса сил на европейском континенте и в сохранении полной свободы действий в решении своих внешнеполитических задач. Великобритания, крупнейшая промышленная, торговая и колониальная держава того времени, умело использовала свое неуязвимое островное положение и предпочитала воевать чужими руками, вынуждая другие стороны вступать в борьбу за ее государственные интересы. Наиболее верным средством политики «блестящей изоляции» считалось дипломатическое поощрение конфликтности в отношениях между великими державами, что открывало для «коварного Альбиона» возможность укреплять и расширять колониальную империю. Залогом успеха этой политики являлось господство на морях английского военного флота.
