Папа пододвинул ей стул, и она села с потерянным видом. Я бочком прошла в кухню, достала стакан из посудного шкафа и налила в него воды.
Грета ничего не ответила, и мама опять повернулась к полицейским.
Я подошла к Грете, опустилась на колени и протянула ей стакан с водой. Я смотрела на нее снизу вверх, смотрела ей в лицо. Пока взрослые продолжали разговор, я смотрела на Грету не отрываясь, и ей все же пришлось посмотреть на меня. Наши взгляды встретились буквально на пару секунд, и в эти секунды все вокруг перестало существовать. Как будто мы с Гретой остались вдвоем, только я и она. Я прикоснулась к ее руке и попыталась мысленно передать ей все то, что не могла сказать вслух. Попыталась заставить ее понять, что это я все затеяла, я — и никто больше. А Тоби здесь ни при чем. И он ни в чем не виноват. Взглядом я умоляла сестру спасти Тоби. Ради этого я готова простить ей все. Все ее издевательства и насмешки. Я прощу все ради вот этой, всего одной вещи. Я все смотрела на нее и ждала хоть какого-то знака. Но ничего не увидела, вообще ничего. Я не такая, как Грета, — я не умею читать по лицам. Через пару секунд она отвернулась, поднесла к губам стакан и сделала долгий, неторопливый глоток.
— Его зовут Тобиас Олдшоу. Это вам что-нибудь говорит?
Мама с папой испуганно переглянулись, как будто им сообщили, что у них во дворе приземлилась летающая тарелка с марсианами.
— Тоби? — сказала мама.
— То есть вы знаете этого человека? — уточнил офицер Геллски.
— Ну…
— Есть еще кое-что, — сказал Геллски.
Что-то еще? Может быть, Тоби был пьян? Может, когда я ему позвонила, он что-то пил и ему пришлось сесть за руль нетрезвым?
Геллски запустил руку в нагрудный карман рубашки.
— Вот. Нашли у него в кармане. — Он бросил на стол маленькую синюю книжку, и все изумленно уставились на нее. Я тихо ойкнула и тут же закрыла ладонью рот. Мой паспорт. Лица родителей были настолько растерянными, что впору было испугаться, как бы они не остались такими уже навсегда. Мама взяла паспорт в руки и открыла его на странице с фотографией. Застыла, глядя на фотографию. Потом посмотрела на меня. Я отвела взгляд.
— Джун? Это же паспорт Джун. Вот теперь я начинаю бояться уже по-настоящему, — сказала мама, повернувшись к папе. — Не понимаю…
Зато я все понимала. Я понимала, как это выглядит со стороны. Тоби попался в ловушку, выбраться из которой ему будет очень непросто. Если никто ничего не скажет, все это можно представить так, будто он оказался здесь по собственной инициативе, как какой-то маньяк, с моим паспортом, с Гретой, которую он вынес из леса… и его арестуют. А дальше будет уже совсем плохо. Что с ним сделают? Посадят в тюрьму? Вышлют обратно в Англию? Но если я все расскажу… если они все узнают, что он встречался со мной… взрослый мужчина — с четырнадцатилетней девчонкой… Я даже не представляла, что тогда будет. С нами обоими.
— Грета, — сказала я тихо, почти неслышно за голосами взрослых.
Она медленно обернулась и посмотрела на меня через плечо. Сейчас она казалась гораздо старше своих шестнадцати лет, такая усталая и изможденная. Я не понимала, как ей вообще удается сидеть прямо.
— Пожалуйста, — прошептала я одними губами.
В разговоре взрослых звучали слова: похищение, СПИД и незаконный иммигрант, — но я смотрела только на Грету. Она медленно отвернулась, и… Ничего не произошло. Она просто сидела — все так же молча. Она мне не поможет. Она знает, что я тону, но не протянет мне руку. Она считает, что Тоби заслуживает наказания, и не будет его спасать. И я ничего не смогу сделать. Мне придется смотреть, как он погибает.
— Мама, — позвала я. Она меня не услышала, и пришлось повторить уже громче: — Мама.
— Джун, солнышко, не волнуйся. Все будет хорошо.
Я покачала головой.
— Нет. Мама, послушай…
И тут Грета встала. Запустила руку под юбку из пальмовых листьев, под которой была надета другая, обычная, юбка и вытащила из кармана резинку для волос. Собрала волосы в аккуратный пучок и закрепила его резинкой. Потом сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и обвела взглядом кухню. Поочередно заглянула в глаза всем, кто там был, и произнесла четко и громко, как будто со сцены:
— Это я виновата.
В комнате стало тихо.
Только часы тикали на стене.
У меня так сильно дрожали руки, что мне пришлось засунуть их в карманы.
Когда Грета заговорила, я могла лишь стоять и смотреть, открыв рот, на этого человека — свою сестру. На человека, который может так вот с ходу придумать целую историю. Она сказала, что знает Тоби. Что она виделась с ним один раз, когда они с подругами ездили в город. Они оказались на улице, где жил Финн. И когда проходили мимо его дома, из подъезда как раз вышел Тоби. Грета сказала, что он окликнул ее. Потому что узнал по портрету и по зарисовкам, которые остались от Финна. Он окликнул ее, подошел. Объяснил, кто он такой. И она его вспомнила. Она его видела на похоронах.
— Ты нам тогда на него указал, помнишь, папа?
Она рассказывала очень подробно. Как они с подругами зашли в «Грейс Папайю» и взяли напитки навынос. Она взяла пинью коладу — безалкогольную, добавила Грета, взглянув на родителей, — а подружки выбрали манговый сок. И Грета как раз собиралась выбросить в урну пустой стакан, когда увидела Тоби. Она сказала, что не собиралась с ним разговаривать. Но потом все же решила, что можно и поговорить. Пару минут.
— Я знаю, что сделала глупость, — сказала она. — Но он был такой грустный, такой несчастный. Все твердил, как он тоскует по Финну. Как ему плохо и одиноко. Это был просто ужас какой-то. Я не знала, что ему сказать. И как-то само собой вышло, что я пригласила его на вечеринку. Сказала, что ему надо развеяться. Как-то отвлечься. И пригласила на вечеринку. — Грета сморщила лоб, изображая растерянность. — Я… я просто не знала, что ему сказать.
Все молчали, и Грета продолжила свой рассказ:
— Я думала, он не придет. В смысле, я его пригласила просто из вежливости. И он должен был это понять. И потом, я подумала, что у него наверняка есть дела поинтереснее…
— Ты, значит, подумала? — спросила мама, поджав губы.
— Данни, дай ей закончить, — сказал папа.
— Но в итоге даже хорошо, что он пришел, правда? Я напилась. Очень сильно напилась. Если бы не Тоби, я бы, наверное, до сих пор валялась бы там без сознания. В лесу, под дождем.
— Но ведь вечеринка была у Ридсов?
— Официальная — да. Официальная вечеринка была у Ридсов, но…
Грета ни разу не взглянула на меня, пока говорила. Она как будто давала спектакль. Как хорошая актриса, она делала паузы в тех местах, где они были нужны, чтобы подчеркнуть смысл сказанного. Меняла выражение лица именно в те моменты, когда это было необходимо. Выбирала, на кого из присутствующих смотреть, когда говорила особенно тяжелые вещи.
— Это ничего не объясняет, Грета, — сказала мама. — Взрослый мужчина, да еще больной СПИДом, — на вечеринке у старшеклассников? Нет. Тут что-то не так. Тут все не так. Почему он вышел из леса, держа на руках мою дочь? И еще паспорт Джун. Как паспорт Джун оказался у него в кармане?
— Паспорта у нас хранятся в закрытой шкатулке, — пояснил папа офицеру Геллски. — Которая запирается на замок. Я тоже совершенно ничего не понимаю.
Ну почему у меня не такие мозги, как у Греты?! В эту минуту я отдала бы все на свете за способность внятно и убедительно объяснить, как вышло, что мой паспорт оказался в кармане у человека по имени Тобиас Олдшоу. Но мысли путались, голова была словно набита ватой. Вероятность придумать разумное объяснение равнялась нулю.
— Да. Бред какой-то, — сказала мама. — Как паспорт Джун оказался в кармане у этого человека? — повторила она.
Я посмотрела на Грету. Похоже, она растерялась и тоже не знала, что тут можно придумать. Она молчала, а я наблюдала за ней, пока не увидела перемену. Я уловила этот момент, когда Грета сделала виноватое лицо. Уставилась в пол, потом подняла глаза и принялась теребить браслеты у себя на руке, старательно изображая маленькую виноватую девочку. А потом — очень спокойно и невозмутимо — рассказала об изготовлении фальшивых удостоверений личности, чтобы можно было покупать алкоголь.
— Себе я такое уже давно сделала. Я понимаю, что это плохо, но Джун тоже хотела такое же. Я думала, что она придет на вечеринку. И сказала ей, что попытаюсь что-нибудь для нее сделать, и…
Оба полицейских стояли, серьезно кивая.
— Да, такое бывает, миссис Элбас, — сказал молодой полицейский. — Я знаю, что, когда дело касается собственных детей, в это трудно поверить. И тем не менее так бывает.
— Ты хочешь сказать, Тоби помогал тебе сделать фальшивые документы?
— Нет-нет, — Грета решительно помотала головой. — Паспорт, наверное, выпал у меня из кармана. А Тоби поднял, чтобы потом отдать мне.
