отношениях.
Он молчал. Потом заговорил:
– Ситуации бывают разные… И… я не знал, что это так далеко зайдет…
– Ты не знал, что это так далеко зайдет?! – Таш подошла к нему вплотную. – Ты абсолютно безответственный человек, который играет с жизнями других людей! Ты виноват перед всеми. Виноват передо мной за то, что хотел поиграть со мной и бросить, виноват перед Фло, что изменял ей и позволил своим отношениям зайти так далеко, виноват перед вашими родителями, которые надеются, что их дети поженятся, и даже сейчас ты сидишь и строишь из себя жертву. «Мне было тяжело»… «Я не знал, что это так далеко зайдет»… Ерунда! Ты – конченый эгоист, который думает только о себе и заботится лишь о своих чувствах. Настоящий мужчина в состоянии принять решение и следовать ему, а не мотаться, как маятник. Хочешь спасать животных в Африке – спасай, а не таскайся с богатой наследницей по всему миру! Мне очень жаль, что на Ибице произошло то, что произошло, я думаю, виной тому алкоголь и наркотики. Теперь ситуация усугубилась и тем, что у нас много общих друзей, нам придется постоянно натыкаться друг на друга. Но я тебе обещаю – с этого момента никаких интимных разговоров и встреч у нас с тобой больше не случится. Ты будешь встречаться с Фло, а если и станешь ей изменять, то не со мной. А я буду жить своей жизнью. А теперь тебе надо спешить, чтобы твоя настоящая девушка не заподозрила что-нибудь неладное! – Таш подошла к входной двери и отворила ее. Он неохотно поднялся из кресла и, подойдя к Таш, хотел было ее обнять.
– Удачи! – Она подтолкнула его через порог и захлопнула дверь перед его носом.
– Вау! – выдохнула она и села на кровать. Прощай, Бен. Я начинаю новую жизнь, в которой тебе места не предусмотрено! Еще раз мысленно попрощавшись с Беном, Таш пошла в душ.
Будильник зазвонил ровно в семь. Таш открыла глаза и взглянула на соседнюю кровать. Она была пуста. На телефоне было три сообщения. От фотографа, что съемка переносится на девять. От Анны: «Уже поздно, не хочу тебя будить, я останусь у Карла, приду, как проснусь. Удачи на съемке!» И, наконец, третье сообщение – от Бена: «Я тебя люблю». Нет, Бен. На этот раз ты меня не проведешь. Я свободна. Она поставила будильник на восемь и сразу же заснула.
Разбудил ее вовсе не будильник, а хлопок входной двери. Из прихожей появилась Анна, встрепанная, небрежно одетая.
– Ой. Ты не на съемке. Прости. Я не знала, что ты в номере. – Анна присела на свою кровать и начала приглаживать волосы. Под глазами чернели круги от расплывшейся туши.
Таш приподнялась и облокотилась на спинку.
– Скажи, ты понимаешь, чем ты рискуешь? И из-за кого? – Она окончательно проснулась. – Ты играешь с огнем. Теперь весь Санкт-Мориц будет знать, что ты спишь с Карлом. Ладно, разбирайся сама, мне пора…
Анна потупила взгляд. Похоже, только сейчас до нее начало доходить, во что могли вылиться ее поступки.
– А как у вас с Беном?
Таш, одеваясь, рассказала ей о событиях прошлой ночи.
– Я ему сказала, что он обманщик, его поведение безнравственно и болезненно для всех сторон.
Таш услышала глухой грудной звук и, обернувшись, увидела искаженное обидой лицо Анны.
– Прости, я не хотела тебя обижать. Твое поведение не безнравственно, вернее, безнравственно, но по-другому. – Таш пыталась успокоить подругу, – у тебя совсем другая ситуация. Твоя ситуация болезненна только для Ника, и даже не для него, так как он не имеет о ней ни малейшего понятия. В жизни бывают разные ситуации… – неожиданно для себя повторила она слова Бена.
Первый матч начинался в одиннадцать, и съемочной группе надо было успеть приготовиться до перерыва. В час дня, облаченная в костюм от Ральф Лорен и с клюшкой в руках, Таш позировала на льду рядом с пони. Снимали в основном ее, игроки присоединились к ней на несколько минут, чтобы обсудить завтрашнюю диспозицию. Через час начался второй матч, и она была свободна до следующего дня.
После съемки она заскочила в номер, запрыгнула в лыжный костюм и понеслась прямиком в клуб «Корвилья», где обедали Анна, Карл и компания. Легкий морозец разрумянил ее щеки. Укатанный лыжниками снег был настолько тверд, что она почти скользила по нему в своих луноходах. Впопыхах она оставила солнечные очки в номере, и теперь ей приходилось нещадно щуриться. Клуб «Корвилья» был родоначальником всех членских клубов в горах и с тридцатых годов прошлого века сохранял за собой традиции избирательности. Забреди сюда обычный смертный, он никогда не поверил бы, что попал в один из самых эксклюзивных клубов планеты, а простые лыжники в разноцветных комбинезонах, что сидят на скамейках, – представители лучших королевских домов и значительные персонажи из мировой культуры.
– Таш, – Карл замахал ей рукой. – Как прошли съемки? Анна сказала, ты снимаешься для журнала «Спорт»?
Карл подозвал официанта и попросил принести еще один стул.
– Пойдем, я пока познакомлю тебя с родителями. – Фло схватила Таш под руку и повела в другой конец ресторана.
Фло пошатывалась из стороны в сторону.
– Мы с Кристьяном не спали, – шепнула она. – Все пошли спать, а мы разговаривали, пока все не проснулись. Я приняла душ – и прямо сюда.
Фло подвела ее к большому прямоугольному столу.
– Пап, познакомься. Это Таш. Она модель, снимается здесь для обложки журнала «Спорт». И еще, она подруга Дори.
Таш показалось, что Фло прихвастнула ею перед отцом, показав, что и у нее есть друзья с нормальной работой и отличным от их с Кристьяном образом жизни.
Красивый седовласый мужчина лет пятидесяти поднялся и попросил официанта принести еще два стула. Потом повернулся к Таш:
– Альберто Висконти.
Таш протянула ему правую руку, которую он поцеловал.
– Таш… Таш… Сокращение от Наташа? Как Наташа Ростова?
Последний раз она слышала это сравнение от Бена. Она украдкой посмотрела на соседний стол. Глаза Бена просверливали ее насквозь.
– Вы знакомы с творчеством Толстого? – спросила она с улыбкой.
– Я не просто знаком с его творчеством, а более чем знаком со всей русской литературой.
Официант принес стулья.
– Присаживайтесь, Таш. Давайте я вас познакомлю со всеми.
Компания на девяносто процентов состояла из мужчин, и ее присутствие вызвало у них живой интерес. Друзья Альберто расспрашивали ее о работе, увлечениях, жизненных ценностях. А ведь тридцать лет назад они с такими же надменными лицами, как их дети сейчас, не подпускали таких, как
