места, куда ползла жертва будущего разврата.
Странно, но, прислушиваясь к её эмоциям, он не ощущал ни страха, ни любопытства, ни, только что бушевавшей ревности. В ощущениях, на фоне собственного спокойствия, мельтешил лишь приглушённый сумбур всех её чувств вместе взятых, где выделялось одно более сильное — дискомфорт. Будто она не в свою тарелку попала. И всё.
Рембрандтовское туловище тем временем доползло до своего оборудованного подушечного гнезда и, сопя от перенапряжения, принялось устраиваться, то и дело ворочая изрядных габаритов попой из стороны в сторону, словно впихивая «невпихуемое».
Дима: — Ну ты девочка, прямо сама не своя. Надо бы тебя вернуть к стартовым позициям.
— Как тебя зовут? — начал он спланированный диалог.
Только в ответ зеленоголовое чудо выразила полное недоумение. Возникло ощущение, что он спросил что-то на непонятном для неё языке, и хозяйка шатра только что сделала для себя открытие о его иностранном происхождении.
Дима: — Неправильный вопрос.
— А ты соседку свою беленькую хорошо знаешь? — спросил он, мотнув головой в сторону жилища Принцессы, скривив при этом лицо в маске пренебрежения.
Вот теперь вопрос попал в самую точку. Толстушка тут же встрепенулась и резко пришла в себя от первоначального шока. На довольно милом личике вспыхнул румянец. Глазки сузились в злобном прищуре. Скованное до этого тело мгновенно расслабилось до состояния распущенной вальяжности, и вместо ответа она с вызовом представилась.
— Меня зовут Та-Кто-Приносит-В-Дом-Радость.
Голос второй жены оказался мягким, но неожиданно низким, грудным, завышено сексуальным. Или она сознательно модулировала подобную тональность, стараясь таким нехитрым способом вызвать интерес своего нового мужа. Только при этом весь её внешний вид буквально кричал о паршивой игре бесталанной актрисы, вздумавшей так бездарно отыгрывать роль неотразимой красотки.
Дима посмотрел-посмотрел на её телесные вихляния, как на разболтавшихся в шарнирах куклу, и решил продолжить свою игру, которая, как ему казалось, выглядела более убедительно.
— Я зашёл к ней познакомиться, — принялся подливать масла в огонь безжалостный соблазнитель, ещё раз небрежно мотнув головой в сторону соседнего шатра.
Но не успел он продолжить заготовленную тираду, как жертва очередного домогательства, которую решил про себя называть Радость Моя для сокращения их идиотских погонял, из вальяжной расслабленности моментально подобралась, скривилась и тихо зашипела, перебив его речь.
Дима мгновенно почувствовал, как тлеющая ревность под напором этой фразы пыхнула обжигающим паром, забурлила в игольчатых мозгах закипающим борщом, а в заливающихся свекольным варевом глазах отчётливо прочиталось: «Убью сучку!». Тем не менее, мысленно зафиксировав очередной эмоциональный клип, всё же закончил то, что хотел сказать:
— А она оказалась ни «бе», ни «ме», ни кукареку. Она вообще с головой дружит?
— Это ты правильно заметил, хозяин, — скривилась в снисходительной улыбке превосходства над конкуренткой Радость Моя, всем своим излишне килограммовым видом показывая, что она не такая, и, несмотря на свою застенчивость и скромность, не в силах утаивать правду, с особой злостью выдав в заключении искромётный перл, — эта дура — полная дура.
Дима: — А ты, я смотрю, у нас прямо кладезь разума.
— Нет, она красивая, конечно, — продолжил издеваться безжалостный соблазнитель.
Радость Моя, словно под дых получила задохнувшись. Губу закусила. Кулаки сжала. И тут Дима понял: ещё один нажим на её «любимую мозоль», и ему придётся Колючку догонять. И не факт, что успеет предотвратить неминуемое убийство с вырыванием бело-окрашенных волос и укусов жизненно важных органов. Или, что ещё хуже, кинется на него с воплем: «так не доставайся же ты никому!».
Дима: — Э, э, бульдозер. Полегче. Какая ты заводная, я посмотрю.
— Да у неё там кожа да кости. Ни смотреть не на что, ни пощупать не за что. Ни то, что у тебя.
На последней фразе он заговорщицки понизил голос, изобразив улыбку предвкушения чего-то большего, чем посмотреть и потрогать. При этом молодой человек демонстративно и нагло ощупывал экзаменационный материал бегающими глазками, стараясь представить это создание из крови с молоком, без стягивающего её одеяния. И даже почувствовал возбуждающую мягкость в руках.
Девушка-вызов среагировала на комплимент, как по сценарию. Будоражащая ярость ревности тут же расплавилась в патологическое кокетство. Радость Моя мгновенно зарделась, застенчиво отводя глазки в сторону и вниз, при этом мгновенно выпрямляя шейные складки, демонстрируя гладкую розовую шейку. Одним этим простым движением даже умудрилась удивить соблазнителя, явно приняв натренированную позу в привлекательном ракурсе.
Но если этот жест был выполнен великолепно с точки зрения артистизма, то вот продолжение уже было излишне. Она, забыв все правила приличия, хотя, вполне возможно, их в это время ещё и не существовало, ухватила себя за шарообразные груди, с силой впилась в них пальчиками и, продолжая всё ещё что-то разглядывать на земле, изобразила на милом личике полный экстаз, закусив нижнюю губу.
После чего прошлась по рифлёным бокам, огладила бразильско-выпуклую попу и, скользнув по бёдрам изящно наклонилась, потянувшись к коленям, как кошка с прогибом спины. И в этом положении замерла, подняла голову и уставилась на цель соблазнения искрящимися глазками из-под пушистых бровей.
Дима: — Молодец. Назло — работает. Лесть проглотила, как таблетки от жадности, горстями и запасаясь впрок на весь год за один присест. А как ты отреагируешь на слабо?
— А слабо показать? — заигрывая, поинтересовался объект её мечты, изображая полное изнеможение с пристёгнутым взглядом к её выпяченным грудям, будто уже хочет её до «не могу».
Змей искуситель буквально собственной кожей почувствовал табун мурашек, пробежавших по её телу, которые всем скопом добравшись до лица, устроил щёчкам такой массаж, что те вспыхнули, как две аварийных красных лампочки.
Девушка, изобразив на губках идиотскую улыбочку, с полуоткрытым ртом, вновь показательно застеснялась, отведя глазки, а затем, выпрямившись, но при этом продолжая не смотреть на мужчину, принялась развязывать завязки штанов.
Дима, помнив её обустройство пятой точки в подушках, надеялся на длительный и неуклюжий стриптиз, но Радость Моя его удивила. Она лишь слегка прогнулась в пояснице и плотно сидевшие штаны легко соскользнули с надутых упругих булок.
А вот с ног, толстушка, стягивала их, уже никуда не торопясь, наслаждаясь реакцией на это молодого Главы Рода. Притом делала это очень искусно. Несмотря на оголённость причинного места, согнутые в коленях ноги и медленно спускаемые штаны не давали доступа к просмотру сокровенного, что будоражило воображение, а вместе с ним и возбуждение.
Честно говоря, Дима по простоте душевной полагал, что у Колючки там всё плохо: излишний жир, складки. Даже посчитал ещё при первичном анализе, что придётся через всё это пробиваться, как машинисту буровой установки в поисках нефти, не без основания, с опаской сомневаясь, а хватит ли
