– Уровень, Денис, уровень! Кого нанимал Ремезов, чтобы тебя припугнуть? По большому счету, шантрапу. А сейчас с тобой провернули серьезную операцию с далеко идущими целями. Ты можешь сразу пойти на попятную, и с тебя снимут обвинения. Не найдут достаточно улик и дело закроют. А если ты спустя какое-то время снова возникнешь со своими потугами поиска правды, могут запросто всплыть «вновь открывшиеся обстоятельства» твоего дела и угроза этих людей будет приведена в исполнение. Ты сядешь надолго. И проститутки тоже. Все повязаны, причем на неограниченное время.
– Я сейчас не понял, Лев Иванович, – подозрительно прищурился журналист, – вы мне объясняете ситуацию или тоже угрожаете.
– А нервишки у тебя сдают, Денис, сдают, – усмехнулся Гуров. – Вот ты уже и мне не веришь.
– Извините. – Колотов опустил голову и тяжело вздохнул. – Просто, когда была угроза, что меня изобьют, что я попаду в больницу, что мне сожгут квартиру… это одно. Я не боюсь боли, у меня вообще очень высокий болевой порог. А вот тут представил вдруг себя в камере… на долгие годы, и прощай, профессия. Я ведь не годы жизни потеряю, я потеряю саму жизнь, потому что потом, когда выйду, это будет уже другая жизнь, не моя. Да и я буду другим человеком. Лучше, хуже, но другим.
– Эк тебя понесло, – с ожесточением произнес Гуров. – А не пробовал думать о том, кто и за что тебя в гумус втаптывает? И о том, как в этих условиях продолжать бороться?
– Думал! – вдруг разозлился Колотов. – Представьте себе, что думал!
– Вот! Таким ты мне больше нравишься. Значит, давай сопли в сторону, и начнем размышлять. Итак, куда ты там снова влез?
– Все туда же, Лев Иванович, но правильно вы сказали, «снова». Я параллельно с вами продолжал заниматься этими непонятными смертями. Решил, что так будет лучше: вы – официальными каналами, я – неофициальными.
– Ну, неофициальными мы тоже умеем. Дальше давай.
– А дальше все просто. Я попытался, как это называется в западных полицейских боевиках, внедриться в эту среду. Не в преступную, а в среду молодежи, в которой вращались эти погибшие парни. И в клубы ходил, и знакомства заводил, и слушал очень внимательно. Знаете, Лев Иванович, я исходил из того, что передо мной ведь не профессиональные шпионы, за которыми стоит целое государство. В любом случае у опытных людей, но не профессионалов, обязательно будут ошибки, оплошности, пусть и мелкие, но я то их заметить смогу. И я нащупал, Лев Иванович. Можете мне не верить, но я нащупал подход к тем, кто занимается продажей наркотиков в этих клубах. Я имею в виду «Ариэль» и «Ночное небо».
– Даже так? – удивился сыщик.
– Да, представьте. Я никого за руку не поймал, фамилий и кличек не узнал, но слышал разговоры, достаточно откровенные и недвусмысленные намеки. И сделал я это очень вовремя, потому что в среде покупателей наркотиков идет разговор, что продавцы стали очень и очень осторожными. Они знают, что их вычислили и что их ищет полиция. Может, и кого-то других, но приехали крутые полковники из Москвы и очень серьезно ищут. Теперь понимаете, как важно было, чтобы никто не заметил связи между мной и вами.
– Да-а, – похвалил Гуров, – а ты молодец. Но как твое открытие может быть связано со странными смертями, которыми занимаемся мы? Ведь следов наркотиков в организме погибших не найдено.
– Этого я пока не знаю, Лев Иванович, но должна же быть какая-то причина смертей. Люди просто так не умирают.
– Здравая мысль. Я вот тоже, грешным делом, об этом подумал. А знаешь, Денис, я ведь тебя искать собрался по другому поводу. В том смысле, что я сначала не знал о твоем месте пребывания. Идея у нас возникла, которая стала формироваться в одну из версий. А не могло ли быть одной из причин смерти ребят некое вещество или химическое соединение, которым они отравились в результате аварии на вашем заводе химических реактивов? Не в смысле, что они все бывали на этом заводе, иначе бы у нас было не одиннадцать, а сто одиннадцать смертей…
– Одиннадцать?
– Да, Денис, уже одиннадцать. Может, ты, как специалист по скандальным ситуациям, слышал, что была на химическом заводе авария, был выброс в атмосферу или в водоем?
Колотов некоторое время молча смотрел на сыщика. Гуров не мог понять, то ли журналист смотрит на него с удивлением, то ли с радостью, то ли сам начинает до чего-то доходить.
– Блин… вы это серьезно? А ведь и правда! Это что же получается, что… в результате аварии там… а тут теперь умирают люди? Вот… вот что значит настоящие профессионалы! Я вас уважаю, Лев Иванович!
– А если опустить любовные признания и расшифровать только что услышанную шараду? – усмехнулся Гуров.
– Так была авария, Лев Иванович! – заулыбался журналист. – Был скандал, был погибший рабочий! Был рейд трудовой инспекции, работали специалисты из Ростехнадзора, прокуратуры, но… Как вы понимаете, никто ничего не доказал, рабочий виноват сам. И выброса, как такового, не было, хотя любой в окрестностях скажет, что в тот день был сильный запах химии над районом. И как раз по северо-западному направлению. А в озере Аланкуль рыба всплыла кверху пузом.
– Когда это было?
– Месяца три назад. Нет, два с половиной.
– Ясно. Ну что же, арестант, потерпи еще пару дней. Я тебя отсюда вытащу. Не могу пока гарантировать, что развалю возбужденное против тебя уголовное дело, но ты хотя бы будешь сидеть под домашним арестом, а не в камере. А потом и с твоим делом разберемся. Только нам для этого надо выйти на тех, кто тебе эти неприятности организовал. И доказать их вину.
Шумавин шел по парку почти уже минут десять. Где этот чертов «Мост влюбленных», о котором ему говорил Гуров? Майор в этом парке не был уже… лет шесть или восемь. Многое, оказывается, здесь изменилось почти до неузнаваемости. Появились аттракционы, лебеди, концертные площадки, большие клумбы с цветами и надувными фигурами сказочных персонажей. И мостик через искусственную протоку стал теперь не просто мостиком, а модным «Мостом влюбленных». Ну, конечно, вот он!
Раньше это был просто чугунный мост, невзрачный, со следами черного «кузбасс-лака» и седыми проплешинами размокшего птичьего помета. Сейчас мостик сиял черными глянцевыми переплетами конструкции и был щедро увешан вдоль перил замками самого разного размера и типа. На нем сейчас фотографируются парочки: он в светлом костюме, она в длинном белом платье и фате. И на очереди уже следующая пара.
Шумавин сдержался, чтобы не сплюнуть от досады, и тут же увидел Гурова. Профессионализм взял верх, и майор тут же забыл о невестах и женихах. Теперь дело, дело важное, раз полковник из Москвы не стал говорить о нем в кабинете в ГУВД, не стал говорить и в гостиничном номере. Не зря он притащил своего коллегу сюда. Опытный оперативник сразу понял, что что-то случилось. Или появилась какая-то новая ниточка. И тянется эта ниточка куда-то в места опасные.
Гуров сидел на лавочке и с видимым удовольствием наблюдал за детским конкурсом на летней эстраде. Мальчики и девочки в возрасте от пяти до двенадцати лет пели, плясали, рассказывали стихи, демонстрируя непосредственность своих лет и радуя мам и бабушек, которых тут было большинство. Шумавин подошел, сел рядом с полковником и, не поворачивая к нему головы, тихо спросил:
– Что случилось? Почему такая таинственность?
– Потому что ситуация весьма странная складывается, Игорь Сергеевич, – ответил Гуров и захлопал в ладоши только что закончившему декламировать Маяковского карапузу. – На удивление странная. Представьте себе, что наркотиками в ночном клубе «Ариэль» все же торгуют. Точнее, торговали. Но, после того как до организаторов сети дошло, что им садятся на хвост, они временно свернули свою деятельность или засекретились до невозможности. Они даже знают про московских полковников, которые что-то ищут. Как вам информация?
– Откуда она? – хмуро спросил Шумавин, глядя на прелестную белокурую девчушку с ангельским голоском, выводившую песню Мальвины из фильма «Приключения Буратино».
– Кто? – переспросил Гуров. – Эта девочка? Я, честно говоря, не совсем понял. Но мне кажется, что она не из детского коллектива. Скорее всего…
– Черт! Далась вам эта девочка, – буркнул Шумавин. – Простите, Лев Иванович, не сдержался. Я имел в виду, откуда у вас эта информация?
– А-а! – улыбнулся Лев и тут же стал серьезным. – А сами не догадываетесь? Я, кажется, не дирижер детского хора и не балетмейстер. Я всю жизнь проработал в уголовном розыске, товарищ майор, так что вопросы ваши мне кажутся странными.
– Еще раз простите, – смутился Шумавин. – Просто все так неожиданно, да еще на фоне игры в шпионов, с этой вашей секретностью.
– Насчет секретности вы сейчас поймете, а пока вернемся к вопросу об информации. Вы полагаете, что это ложная информация?
