И это тоже было верно. Да и какие привязанности могут быть, когда ты – воин по найму. Друзей среди товарищей по оружию Андреа не заводил. Так, приятели. Да и в их отряде все такие разношерстные, штрафники, у каждого своя провинность. Была одна шлюха, которая отлично обслуживала его, Андреа брал ее к себе в палатку чаще, чем других, но на этом привязанности заканчивались.
– Скоро на твоем пути появится тот, кто в будущем спасет твою жизнь.
И Андреа почему-то решил, что это Князь. Мальчишка безусый, но яйца у него на месте – напор Гидо он встретил хладнокровно, так же спокойно сразил его, а теперь справился с насмешниками одним взглядом. Хороший из него в будущем воин будет, к тому же далеко пойдет: Де Фоглиано и Коллеони – два командира отметили его, а значит, стоит к нему присмотреться.
Но Андреа смущало, что мальчик, как он его называл про себя, был красив до такой степени, что красота лишала его лицо мужественности, сглаживала, доводила до женских черты. Он был как те скульптуры, чей пол не угадаешь, пока не посмотришь на грудь.
Такой утонченный, нежный мальчик не продержится долго среди засранцев. Рано или поздно такие, как Князь, погибают, и нередко от рук своих же. Но Андреа помнил предсказание цыганки. Значит, надо постараться продлить мальцу жизнь.
Спустя неделю жизни в отряде Джованна самой себе стала казаться непробиваемой. Она как будто закостенела от насмешек, нарастила прочный панцирь от оскорблений. Кожа загрубела от постоянных тренировок, падений, тычков и ссадин. Мелких стычек было много, но она прекрасно понимала: проглотит один раз, и придется глотать оскорбления и издевки, как вино из бочки.
Но с удивлением замечала, что интуитивно выбранная тактика неуклонения, легкой непонятной улыбки, а также демонстрация скорости и ловкости в нужные моменты начали останавливать насмешников. Чувство юмора Князя – тонкое и спокойное, которое она копировала со своего брата Лоренцо, его же легкая манера двигаться и жестикулировать, элегантность в одежде стали для отряда Коллеони своего рода манящими болотными огнями. Грубоватые воины, сами того не замечая, зауважали Князя за едкие, острые шутки, которые он произносил спокойно, словно даже и не шутя. Он ругался, когда было нужно, смачно и виртуозно, за ним повторяли.
Но вот принимать – не принимали. Он был на отшибе. И в компанию особо не лез. Его нежелание общаться и пытаться завести друзей разжигало интерес. Кто он такой? Откуда? Из какой семьи? Правда ли, что Коллеони прочит Князя в свои помощники? Если так, то надо поосторожнее. А может, брехня? и стоит парня поставить на место?
Но пока люди колебались, Валентин Орсини становился для них привычным, чем-то вроде неизбежного зла, которое можно и потерпеть. Но они не переставали его испытывать, насмехаться или строить козни. После гибели Гидо в лагере Коллеони сформировались две группировки: те, кто не принимал Князя, но был к нему по большому счету равнодушен, и те, кто жаждал унизить того, кто сразил Гидо, которого они, по сути, побаивались.
Но как часто бывает, сдерживаемые львом шакалы при появлении более молодого и неопытного хищника смелеют, начинают покусывать его на пробу, продолжая кружить вокруг в поисках удачного момента для нападения.
Андреа наблюдал эти бесконечные танцы вокруг Князя и всякий раз делал про себя все более печальные прогнозы. Князь даже начал совершать маленькие шаги навстречу насмешникам. Большая ошибка. Они почувствовали в нем слабину.
– Зачем ты пытался угостить их? – не выдержал Андреа и приблизился к Князю.
Юноша смерил его своим колдовским взглядом, потом посмотрел вдаль, на поля в вечернем тумане. Лагерь готовился наутро сниматься, шли последние сборы.
– Я подумал, может, они просто не знают, как пойти мне навстречу.
– Дурак, – заметил Андреа.
– Твоя правда, – покладисто уступил Князь.
– Нельзя быть таким уверенным в себе, это бесит людей. А когда пытаешься пойти им навстречу, они чувствуют фальшь и слабину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Андреа, мне в этой жизни терять нечего. Так что я могу уйти в любой момент, забрав с собой парочку этих мерзавцев.
– О своих людях подумал бы, – проворчал Андреа. Он был пехотинец, ему не нужен был оруженосец и паж, да и платить им все равно было нечем. Но чувствовал себя он ближе к ним, чем к конным рыцарям, которых должен был слушаться.
– Зачем нас ведут к побережью, знаешь? – поменял тему Князь.
– Тренировки закончились, нас погрузят на корабли, высадят в Генуе, оттуда до Миланского герцогства рукой подать.
– В Генуе, – эхом откликнулся Князь. Его зеленые глаза словно остекленели.
Андреа стало не по себе.
– Ты веришь в судьбу, Андреа? – спросил вдруг Князь, все так же глядя куда-то вдаль.
Андреа пожал плечами.
– Я не копаю так глубоко, Князь. Я выполняю приказы и живу одним днем.
Князь усмехнулся и пошел прочь, Андреа смотрел ему вслед, гадая, что же связывает Князя с Генуей.
Войдя к себе, Джованна без сил рухнула на постель. Мало того, что с парнями провалилась, Андреа прав, дура еще какая… так еще и в Геную попадет. В Геную! Город, в котором она должна была жить все это время замужем за Торнабуони. Как может судьба так смеяться над ней?
К ней постучал Фернандо.
– Что тебе? – проворчала Джованна.
– Князь, там вас спрашивают. От самого Коллеони.
Ужас пробежал по спине, как всегда, когда Князя вызывали к начальству. Каждый раз казалось, что обман раскрыт, что ее высекут голой на виду у всех, а потом отправят в темницу… если не повесят…
Джованна устало поднялась, выдвинула вперед челюсть, вышла и вместе с Фернандо направилась вслед за посланником в штаб Коллеони. У командира отряда засранцев шатер был простой, но просторный. Отодвинув полог, она вошла, тут же отметила, что собраны все конные воины и руководители мелких отрядов в составе отряда засранцев.
Ждали, похоже, только Князя.
Коллеони сидел в кресле, сурово разглядывая своих подчиненных, но, когда вошел Князь, тихо заговорил:
– Как вы знаете, нас послали первыми в Геную. Завтра мы сядем на корабли и отплывем. Там нам дадут проход в Миланское герцогство. Мы должны были присоединиться к отрядам маркиза Калатрава, но из-за конфликта с герцогом король прислал приказ о наступлении. Войска уже выступили, отряды Калатрава в том числе. Наступление шло хорошо, но сейчас они, захватив несколько укрепленных городов, остановили военные действия. Ждут, по всей видимости, нас.
– Пушечного мяса не хватает? – ухмыльнулся один из командиров.
– Нас планируется перебросить на один из самых опасных участков, – подтвердил Коллеони.
Джованну так и подмывало спросить, будет ли на том участке маркиз Калатрава, но она промолчала.
– Очень уж они нами не дорожат, – цыкнул, сплюнув на земляной пол, один из конных рыцарей.
– Возможно, все придет к перемирию еще до того, как мы доберемся до земель Милана. Альфонс лишь хочет напомнить Людовико Сфорца его место, – заметил Коллеони.
Джованна вспоминала то немногое, что узнала о конфликте между Неаполем и Миланом во время похода. Между двумя государствами были очень тесные и родственные отношения. Их правители постоянно заключали браки, чтобы укрепить связь. Джан Галеаццо, герцог Миланский, был двоюродным братом Изабеллы Неаполитанской. Он унаследовал престол в семь лет после убийства отца и, по сути, ни дня не правил самостоятельно: сначала регентшей была его мать, а затем дядя, Людовико Сфорца. До женитьбы Галеаццо Людовико не испытывал никаких проблем с племянником: миловидный светловолосый юноша предпочитал проводить время в порочных увеселениях и на охоте, в увлечениях, которые его дядя всячески поощрял. Но когда Людовико понадобилось укрепить позиции герцогства, он выбрал племяннику в жены Изабеллу Неаполитанскую, и принцесса, появившись в Милане, попыталась забрать бразды правления мужем и герцогством из цепких рук Людовико. Тот, естественно, пытался отстранить ее. Принцесса, несмотря на то что родила меньше, чем за четыре года брака, двоих детей, не желала отступать. Муж ее не стремился к власти, а вот Изабелла, поощряемая отцом, к ней тяготела. Почувствовав угрозу со стороны Людовико Сфорца, она написала отцу. Альфонс взбесился и послал наемные войска в поддержку. Всего-то надо было прижать хвост Людовико, поэтому войска не торопились рваться вперед, надеясь на дипломатическое разрешение конфликта.
