В таком же ключе были решены и многие другие песни Макаревича той поры: «Песня про розовые очки» (1971), «Я устал», «Дай мне ответ» (обе — 1973), «Это новый день» (1974) и др. Везде речь шла о герое-одиночке, который либо «был не рад, что родился на свет», либо «устал искать рассветы в тусклых красках дня», либо «понял, что он совсем один». Короче, пессимизм и, как тогда говорили, непруха. Однако самое интересное, что эта непруха нравилась всё большему числу молодых людей, поскольку уж слишком топорно и кондово выглядела тогдашняя советская идеология. На протяжении долгих десятилетий она практически не меняла свои формы, плохо поспевая за теми изменениями, которые происходили в окружающем мире. Поэтому доверие к ней со стороны молодых людей, вступавших в жизнь в 70-е годы, таяло буквально не по дням, а по часам. Нельзя сказать, что советские идеологи этого не видели (та же «разрядка», начатая в первой половине того десятилетия, во многом была попыткой властей СССР задобрить не только интеллигенцию, но и молодёжь), однако жадному до демократии молодому поколению всё было мало. Поэтому делать «бизнес» на этой неповоротливости советской идеологии было очень даже легко. И тот же Макаревич так и поступал, клепая незамысловатые песенки про «Хрустальные города», «Воздушные замки» и прочие эфемерные строения, которые не прибавляли ему славы как профессиональному архитектору, но помогали делать неплохую карьеру в среде молодых почитателей рок-н-ролла.
Здесь мы плавно подходим к последнему из описываемых факторов — демографии. То есть о том беби-буме, который произошёл в СССР в 60-х, а спустя полтора десятилетия способствовал тому, чтобы армия поклонников «Машины времени» выросла неимоверно. До этого коллектив был известен не столь широкому кругу людей (в основном жителям крупных городов), но демография сделала своё дело — этот круг значительно расширился, затронув практически все республики СССР (когда летом 79-го я гостил в Узбекистане, то с удивлением отметил, что про «Машину времени» знают и там — правда, не в кишлаках, а в городах). Вообще в те годы этот коллектив не зря называли «пэтэушной группой»: её основными поклонниками были учащиеся ПТУ и техникумов в возрасте 14–17 лет, а также студенты и «лимитчики» (жители деревень, буквально хлынувшие в начале 70-х в крупные города работать по лимиту) от 18 до 22 лет. Это было парадоксальное явление, когда полудекадентские поэтические вирши номенклатурного «сынка» Андрея Макаревича находили отклик в среде отпрысков рабоче-крестьянского происхождения. Впрочем, главные причины этого я уже называл: несомненный талант главного «машиниста», а также кондовость советской идеологии и усталость от неё молодёжи.
Как уже отмечалось, власть видела утрату этого доверия к себе и делала попытки его вернуть. Соревнование между ВИА и рок-группами было из этого ряда. Однако если в первой половине 70-х «ломили» первые, то со второй половины (после Хельсинки-75) инициатива постепенно стала переходить к рок-н-ролльщикам. Ведь, несмотря на то что советский рок считался полуподпольным видом искусства, власти его не запрещали и особо по его адресу не лютовали, дабы сохранить хоть какую-то конкуренцию идей в молодёжном искусстве. Например, имея в наличии определённые статьи в Уголовном кодексе, карающие за нетрудовые доходы, власти фактически закрывали глаза на то, что рок-группы продают своё искусство за деньги (давая полуподпольные концерты), ни копейки не платя государству. Поэтому единственной мерой воздействия на рок-музыкантов были периодические милицейские облавы и содержание (недолгое) в КПЗ. Как с улыбкой вспоминает сегодня сам Макаревич, «иногда нас держали по двое суток и выпускали. Первый раз было страшновато, но потом мы уже поняли: а что они могут нам сделать? Доказать, что концерт был платным, практически нереально. Так что бояться нечего…».
Здесь мемуарист лукавит: если бы власть захотела, она бы всё что угодно доказала и упекла нарушителей соцзаконности за решётку. А «Машина времени» завязла в этих нарушениях по самое не хочу. По словам Макаревича, «цена наша медленно, но верно росла, поскольку группа становилась всё более известной. Пашаев (тогдашний директор коллектива. — Ф.Р.) всё время что-то покупал для нас из своих ресурсов. Потом он же и продавал это. Он постоянно находился в состоянии фарцовки…».
Отметим, что фарцовщиков советские власти очень часто ловили и отправляли в места не столь отдалённые. Но это были какие угодно фарцовщики, но только не из мира искусства. Этих власти практически не трогали и даже более того — создавали им тепличные условия, особенно если эти фарцовщики были «завязаны» на нужных властям людей. Так было, к примеру, с окружением Владимира Высоцкого. Вокруг самого певца власти намеренно создавали ореол гонимого, а сами разрешали ему делать многое из того, чего другим гонимым делать запрещалось: выступать в самых вместительных залах (во Дворцах спорта), по шесть месяцев в году находиться за границей. Также власти закрывали глаза на многие «художества» певца вроде левых концертов, нарушений трудовой дисциплины, наркомании и т.д. Та же история происходила и с «Машиной времени», которая в своей среде считалась этаким «рок-н-ролльным Высоцким». Так что по большому счёту никакой особенной борьбы «Машины времени» с советским режимом не было, а была всего лишь ловкая имитация этой борьбы, которая целиком и полностью контролировалась и направлялась из двух ЦК (КПСС и ВЛКСМ) и КГБ. Имитация эта проводилась с одной целью: держать под контролем молодёжную (рок-н-ролльную) среду и влиять на неё. Достигалось это разными средствами, в том числе и с помощью стукачей, которыми эта самая среда была сильно унавожена.
Сегодня Макаревич с гордостью рассказывает о том, как КГБ пытался его завербовать, а он не поддался. И Комитет от него якобы отстал. Вполне вероятно, так оно и было. Однако, судя по всему, чекисты отстали от главного «машиниста» потому, что у них имелись в группе другие информаторы (это подозрение до сих пор висит над одним из звукорежиссёров «Машины»).
Именно с согласия ЦК КПСС и КГБ Макаревич и К° и были назначены властью Главными Художниками в рок-среде (как Аркадий Райкин в сатире, Владимир Высоцкий в бардовской песне и т.д.). Сам Макаревич в своих мемуарах так пишет (лукаво не имея в виду себя): «Выбирался один Главный Художник в каждом направлении — в живописи, скульптуре, литературе, музыке, и через них власть общалась (в одностороннем порядке, разумеется) со всей остальной творческой интеллигенцией…» Это была обычная практика советских времён, однако со второй половины 60-х в ней стали происходить существенные сдвиги. Они объяснялись соглашательской политикой коммунистических партий Запада в отношении социал-демократии (из этого соглашательства в итоге родится могильщик «развитого социализма» — еврокоммунизм), которая вынудила и советские власти делать ещё более значительные уступки своим либералам. Отсюда: разгром «сталинистской» группировки Шелепина, начало еврейской эмиграции, послабления диссидентам политическим, а также и культурным. Особенно заметными эти уступки стали во второй половине 70-х, в разгар разрядки. Например, в молодёжной культурной политике это выглядело следующим образом.
Осенью 1974 года фирма грамзаписи «Мелодия» начала выпускать миньоны западных рок-групп (начали с «Битлз» и продолжили «Роллинг Стоунзом», «Свитом», «Дип Пёрплом», «Ти Рексом» и т.д.). Спустя ровно год в газете «Московский комсомолец» (а потом и в других изданиях) стали публиковаться так называемые хит-парады эстрадных исполнителей. В августе 76-го СССР посетила первая настоящая западная рок-звезда — певец Клифф Ричард (вторым подобным певцом будет Элтон Джон, который приедет к нам в 79-м). Ещё спустя полгода, в январе 77-го, на ЦТ появилась передача «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», где наряду с традиционной эстрадой показывались и выступления западных рок- и поп-исполнителей («АББА», «Смоки», «Бони М» и т.д.). Кстати, последняя группа в декабре 1978 года приехала с гастролями в СССР, что тоже чётко ложилось в русло той политики, которую проводили советские власти в отношении удовлетворения эстрадно-рок-н-ролльных запросов молодёжи. В том же 78-м в крупных советских городах стали появляться студии звукозаписи, где за вполне умеренную плату (1 рубль — 10 минут записи) можно было записать на магнитофонную ленту не только любую западную группу, но и любой её альбом (начиная от старых и заканчивая новинками).
Параллельно с этим происходили и значительные уступки самим советским рок-н-ролльщикам. Правда, местом этих уступок выбирались не центральные, а периферийные регионы, самые либеральные. Так, в 1976 году в Таллине был проведён один из первых в СССР официальных рок-фестивалей, а четыре года спустя ещё более масштабный фестиваль такого же рода проходил в столице Грузии городе Тбилиси. Во всех этих мероприятиях, которые проходили под крышей местных ЦК ВЛКСМ, участвовала и «Машина времени» и везде, кстати, побеждала, занимая первые места. Отметим, что к тому времени концертной базой якобы гонимой «Машины времени» был не какой-нибудь захолустный клуб на окраине Москвы, а… Министерство мясной и молочной промышленности РСФСР, располагавшееся в самом центре столицы!
