Отметим, что представители перечисленных течений не имели чёткой привязки к ним, то есть в их партбилетах не было написано «либерал», «державник», «сталинист» или «государственник». Всё это, что называется, витало в воздухе, распространялось на уровне взглядов. При этом взгляды эти редко менялись, даже несмотря на то, какое время было на дворе, но сами их носители меняли свой окрас. Например, после чехословацких событий 68-го многие либералы перекрасились в державников, но в начале следующего десятилетия, с началом разрядки, вновь стали либералами, причём уже не боясь бравировать этим.
Та же ситуация была и с советским роком. В момент его появления ещё была сильна инерция хрущёвской «оттепели», поэтому либералы оказывали ему всяческую поддержку. Но во второй половине 60-х (особенно после той же Праги-68) ситуация резко изменилась, и «гнуть» стали уже державники, поддерживавшие движение ВИА. Короче, в том соревновании между ним и роком симпатии власти были целиком на стороне первого направления — ему в этом соревновании оказывалась безграничная поддержка, в том числе и в идеологии (популяризация в СМИ). Именно в этот самый момент (в 69-м) на свет и появилась школьная рок-группа «Машина времени».
Как и положено по статусу «сынка», Макаревич учился не в обычных учебных заведениях, а в элитных. Сначала это была средняя школа с английским уклоном, где наравне с рядовыми детьми учились отпрыски дипломатов, генералов, учёных и других высоких «шишек», после школы — престижный Архитектурный институт (МАрхИ). Судя по всему, протежировал туда нашего героя его же родной отец — как мы помним, известный архитектор. Именно в стенах этого заведения Макаревич и окунулся в настоящую рок-н-ролльную жизнь. Ведь в МАрхИ на тот момент было целых три рок-группы и «Машина времени» стала четвёртой. Знаменательно, что именно она в итоге станет знаменитой, а все остальные канут в Лету. Почему? Дело здесь, конечно, не в Его Величестве Случае, а в несомненном таланте главного «машиниста»: Макаревич оказался не просто достаточно способным поэтом, но и прекрасным мелодистом. Причём в последнем ему опять помог пресловутый «совок», а вернее, тогдашняя эстрада — талантливая, разнообразная. Таким образом, мы дошли до второго фактора, повлиявшего на появление феномена под названием «Машина времени».
Сам Макаревич, как уже говорилось выше, о советской эстраде до сих пор говорит с пренебрежением, видимо, считая, что он не имеет к ней никакого отношения. Но это заблуждение: все советские рок-музыканты вышли из шинели советской эстрады либо как её протестанты, либо как вольные или невольные ученики. Макаревич не является здесь исключением, поскольку во многом именно советская эстрада стала одной из причин, по которой он начал писать песни на русском языке (вместо англоязычных), а также обогатила и по части мелодизма. Хотя сам Макаревич считает, что мелодии его песен в основном берут своё начало в западной рок-музыке, в частности в песнях тех же «Битлз». Однако достаточно внимательно послушать его произведения рубежа 70-х (все эти «За тех, кто в море», «Родной дом», «В добрый час» и т.д.), чтобы понять, что это никакие не «битлы», а типичный советский («совковый») роко-попс. Причём самого высшего разряда. Поэтому не случайно эти песни в известном фильме «Душа» (1982) так удачно оказались вложены в уста Софии Ротару — насквозь советской певицы (в отличие, скажем, от Аллы Пугачёвой, которая удачно совмещала в себе как советское, так и западное влияния). Впрочем, к роко-попсу по-советски «Машина времени» придёт в конце 70-х (на волне популярности стиля «диско»), а в начале того десятилетия она больше тяготела к традиционному року. Поэтому в первые годы своего существования ничем оригинальным детище Макаревича не отличалось, являясь типичной «обезьяньей» группой — то есть целиком копировало западные коллективы (первый магнитоальбом «Машины», записанный в выпускном классе школы, состоял из 11 песен на английском языке).
Между тем феномен «Машины времени» состоял в том, что очень скоро благодаря стараниям именно Макаревича, в котором проснулся поэтический талант, она, что называется, припала к истокам — стала петь песни на родном русском языке. Это было настоящим прорывом, поскольку большинство советских рок-музыкантов считало, что исполнять рок-песни на родном наречии западло. Макаревич так не считал, за что отдадим ему должное. И вот здесь мы подходим к третьему фактору, повлиявшему на становление коллектива, — к советской поэзии. Именно на ней воспитывался и ею духовно питался Макаревич. Правда (судя по его стихам), это была не официозная (пафосная) поэзия, а камерная, в чём-то даже декадентская. Последняя в те годы чаще всего выходила не в книжных вариантах, а распространялась в списках (то есть неофициально). Однако раздобыть её было нетрудно, особенно на волне хрущёвской «оттепели».
Итак, благодаря родной власти людям в СССР прививалась любовь к поэзии, причём к самым разнообразным её образцам. Например, в низах общества — среди детворы (и я это хорошо помню по себе) — в большом ходу были тетрадки, куда от руки записывались разные стихи и дворовые песни, которые потом заучивались наизусть, декламировались друг другу или исполнялись под гитару. В верхах общества поэзия пропагандировалась куда более масштабно. Поэтические вечера в СССР проводились на стадионах и собирали десятки тысяч людей, а сборники стихов особо любимых авторов сметались с прилавков книжных магазинов в считаные часы (сравните с сегодняшними российскими реалиями, когда интерес к поэзии, образно говоря, напоминает слабый и тусклый огонёк в лампадке, поддерживаемый исключительно меценатами, а отнюдь не государством, которому поэзия стала практически не нужна, поскольку а) является уделом достаточно умных и образованных людей (а такие люди нынешней власти опасны) и б) не приносит денежной прибыли — главного стимула сегодняшнего режима.
Учитывая, что слава рок-группы «Машина времени» началась именно после того, как она «припала к истокам» — запела по-русски, можно смело сказать, что этим она обязана советской власти, которая была горячим сторонником приобщения своих граждан к родной литературе, в том числе и к поэзии. Будь иначе, никогда бы «Машина времени» не стала столь популярной среди советской молодёжи, которая отличалась от нынешней тем, что много читала (начиная от «Госиздата» и заканчивая «самиздатом»). Именно на волне этого интереса к чтению в СССР стали популярны сначала барды и поэты, а потом и рок-музыканты. И здесь мы подходим к четвёртому фактору, повлиявшему на нашего героя и его коллектив, — политике.
Время, когда Макаревич пришёл в рок-музыку, наложило свой отпечаток на его поэзию, корни которой, как уже говорилось, уходят в декадентство. На дворе было самое начало 70-х, когда советская идеология, напуганная чехословацкими событиями августа 68-го и началом еврейской эмиграции из СССР (с 1971-го), резко повернула руль своего пропагандистского аппарата в сторону державного курса. В той же эстраде это выразилось в том, что были отодвинуты на задний план (их убрали из телеэфиров, сократили тиражи грампластинок и т.д.) исполнители еврейского происхождения (Майя Кристалинская, Вадим Мулерман, Аида Ведищева, Нина Бродская, Лариса Мондрус и др.), а вместо них на эстраду пришёл настоящий интернациональный десант из представителей Центра (РСФСР) и союзных республик (Лев Лещенко, София Ротару, Кола Бельды, Виктор Вуячич, Валентина Толкунова, Юрий Богатиков, Сергей Захаров, Евгений Мартынов, Надежда Чепрага, Роза Рымбаева, Тамара Шакирова, Геннадий Белов, Яак Йоала и др.). Появление этого десанта, который должен был символизировать нерушимую дружбу советских народов, заметно обогатило тогдашнюю эстраду, влив в неё свежую и мощную струю.
Однако у этого державного курса были и свои противники из числа всё той же либеральной интеллигенции. В основе их протеста лежало два мотива: страх за то, что державный курс навсегда похоронит их мечту о либеральных свободах, и чувство солидарности с изгнанными с эстрады соплеменниками (ведь многие советские либералы были евреями, в том числе и наш герой — Макаревич). Этот протест имел самые разные проявления, затронув многие области литературы и искусства: кино, театр, музыку. В последней таким островком протеста стала русскоязычная рок-музыка, которая была ориентирована именно на антипафосную волну. То есть если в официальной эстраде её исполнители прославляли коллективизм (ту же дружбу народов) и воспевали прекрасное настоящее (а также будущее), то рокеры главным образом пели о человеческом одиночестве, тоске и серых буднях. Ярким выразителем таких настроений был Макаревич. Уже в одной из первых его песен — «Продавец счастья» (1971) — речь шла о некоем человеке, который «продавал на лучшее надежды и счастье, и безоблачные дни». Но когда герой песни хотел было купить у него немного удачи, то продавец, буркнув «Нету сдачи», растворился в тумане. Вот такой хеппи-энд.
