Сделав несколько размашистых гребков, Герман сократил между нами расстояние и оказался сидящим рядом со мной. Не встретив сопротивления, приподнял за подбородок, покрутил мою голову, рассматривая лицо со всех сторон и, обаятельно улыбнувшись, кивнул:
— Кажется. Такую красоту невозможно забыть.
— Господин безликоборец, — ощущая, как быстрее забилось сердце, я постаралась придать голосу ироничной непринужденности. — Вы бессовестно мне льстите. Неужели вознамерились соблазнить?
На серьезный разговор сейчас рассчитывать не приходилось, и я решила отложить эту тему до лучших времен.
— Не все же вам проявлять инициативу, госпожа иллюстратор, — голос Германа звучал чуть ниже обычного, вкрадчиво, обволакивая точно горячая вода.
Очень мне понравилось это его обращение «госпожа иллюстратор». Не горничная, не напарник, а именно иллюстратор — тот, кем я всегда хотела быть.
— Признавайся, ты дух, принявший облик безликоборца, которого я знаю? — с деланным сомнением спросила я, коснувшись его щеки. — Скулы те же, щетина, губы… даже глаза. Но безликоборец, живущий в Большом Доме, не отличается умением флиртовать.
— Это вы просто плохо его знаете, госпожа иллюстратор, — это были последние слова, в которых звучала насмешка.
А потом ее не стало, как и слов вообще. Я так и не поняла, когда губы Германа накрыли мои, когда его руки обхватили мою талию, а мои обвили его шею. Но все это было таким естественным, таким правильным, что никакого понимания и не требовалось. Он действительно оттаял, сумел перебороть демонов своего прошлого, что преследовали его на протяжении долгих лет, и осознание, что этому в какой-то степени способствовала я, заставляло мою душу трепетать.
Слишком много было головокружительных чувств, слишком много ощущений и переполняющего сердца восторга, чтобы выразить все это словами.
Когда-то я мечтала о прекрасном принце, что приедет ко мне на белом коне… А влюбилась в обладающего тяжелым характером безликоборца, с которым нас свела судьба в Большом Доме — месте, где моя вера в чудеса обернулась реальностью.
И сейчас, в эти мгновения, которые, уверена, стереть из памяти не сумеет никакая магия, в затуманенном сознании мелькала мысль: а в ночь Самайна и впрямь случается особое, ни с чем несравнимое волшебство… и даже заклинатель духов, вечно приходящий не вовремя, на этот раз не в силах ему помешать.
Глава двадцать шестая
Проснулась я поздно и такой счастливой, какой не помнила себя никогда. На прикроватной тумбочке меня дожидался свеженький завтрак в виде ассорти десертов, оставшихся с праздника. Среди них особо выделялись карамельные корзинки, глядя на которые я с неприличным довольством улыбнулась — надо же, запомнил мою слабость к карамели…
Мысленно прокрутив события минувшей ночи, а точнее, второй ее части, я уткнулась носом в подушку и заколотила ногами по кровати, выплескивая переполняющие меня эмоции.
Сцены, происходящие в банях, а потом в моей собственной комнате казались просто нереальными — будто сон, который уходит с приходом утра. Но вся прелесть заключалась как раз в том, что утром он продолжился. И Герман до сих пор находился бы со мной рядом, не загляни к нам дух-помощник по поручению Кирилла. Новости, пришедшие к нам из пригорода, отличались повышенной степенью скверности, но я была слишком эгоистична, чтобы чужие проблемы могли омрачить мое потрясающее настроение.
Как оказалось, хотя в Большом Доме остаток Самайна прошел относительно спокойно, близ городской черты случилась череда нападений безликих. Нападали они на всех, встречающихся им по пути духов, а к тому же совершили нападение на двоих людей. Последние сейчас находились в больнице, было заведено уголовное дело — в полиции посчитали, что на них напал кто-то из «молодежи, сходящей с ума и рядящейся в чертей». Но самое ужасное заключалось в том, что бесчинства продолжались и сейчас, плавно переместившись на несколько соседних городов. Насколько я успела узнать, в Хэллоуин безликие всегда вели себя буйно, но таких массовых бесчинств не устраивали уже давно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В общем, Германа, как и прочих, находящихся в стране безликоборцев, призвали объединить усилия, дабы разобраться с потерявшими страх духами.
Вторая неприятная новость этого дня заключалась в том, что после обеда мне предстояло снова дежурить у комнаты, причем не одной, и даже не в компании Тэйрона, или госпожи Санли, чью компанию я, ввиду замечательного настроения, как-нибудь бы перенесла, а с Джеей и Джией! Собственно, меня и поставили к ним третьей, чтобы эти милые сестрички друг друга не убили. Как сообщил дух-помощник сегодня в несусветную рань, на пост они вызвались добровольно, раздосадованные тем, что ночью не поучаствовали в защите ключа. Что до Джеи, то у нее к Игорю остались личные счеты и она просто горела желанием с ним поквитаться. Кирилл же, хоть и считал, что теперь ключу ничего не грозит, хотел еще некоторое время продолжить дежурства у скрытой комнаты, справедливо полагая, что меры предосторожности лишними не бывают.
Перекатившись на спину, я потянулась и довольно улыбнулась. Моя внутренняя ведьмочка делала примерно то же самое, растянувшись на воображаемых перинах и легкомысленно наматывая на палец локон.
Из номера я выползла ближе к обеду, и когда оказалась в коридоре, обнаружила, что в Большом Доме стоит непривычная тишина. Большинство гостей отдыхали после насыщенной ночи, а те немногие, кто шатался по гостинице, украдкой зевали и передвигались в темпе улиток.
В кухне тоже царствовали тишина и покой. Один только Вилли, этот неутомимый шеф-повар демонстрировал привычную бодрость, колдуя над ароматным обедом.
Алена с Аней сегодня вышли во вторую смену и уже трудились вовсю — все же были плюсы в моем дежурстве, хотя… сложно сказать, что менее привлекательно: нести караул в компании темпераментных сестричек, или убирать после бессонной ночи.
— Тебя сюда не звали, черная!
— Сильно ошибаешься, белая! — настигли меня вопли, как только я ступила в коридор, ведущий к скрытой комнате.
Духи-помощники расстарались на славу, и теперь здесь ничего не напоминало о ночном противостоянии. Даже от мерзопакостного запаха не осталось и следа!
Опасаясь, что могу попасть под горячую руку, я остановилась за поворотом коридора и решила подождать, пока эти родственнички успокоятся. Ну а если уж ссора начнет набирать обороты — вмешаться.
— Да лучше б ты тогда не очнулась! — орала Джия.
— Да лучше б мать тебя вообще не рожала! — не оставалась в долгу Джея.
Я непроизвольно закатила глаза и, достав из кармана телефон, уткнулась в дисплей. Не так давно, наконец, распрощалась со своей допотопной раскладушкой и приобрела недорогой, но вполне приличный смартфон.
Я проверила все соцсети и полюбовалась на фотографии из Египта, присланные Ленкой, которая не так давно все-таки удосужилась мне написать. Подруга стенала на свою извечную забывчивость и слезно просила ее простить. Я, как человек, не умеющий долго обижаться, не принять ее извинения не могла и, в конце концов, сдалась. Теперь она чуть ли ни каждый день присылала мне фотографии пляжа, пирамид, моря и прочих отпускных радостей, коих она наснимала до неприличия много.
Я как раз рассматривала Ленку, позирующую в красном купальнике, когда телефон завибрировал, и на экране высветилось милое: «мамочка».
Как всегда в последнее время, принимая вызов от мамы, я улыбалась. Но по мере прослушивания сбивчивого, скрывающегося на истерику голоса, моя улыбка постепенно исчезала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Юля, Сашка пропал! — сходу огорошили меня. — Он ночевал у Миши, утром пошел домой и не вернулся! Я тут весь поселок на уши подняла, а до отца твоего дозвониться не могу! Черт знает что! Ни до чего ему дела нет, даже до ребенка родного, вообще дома появляться перестал!
Маму штормило между паникой из-за пропажи Сашки и злости на вечно отсутствующего папу, а я в это время лихорадочно соображала, что предпринять. Сердце против воли колотилось, как бешеное, и унять его у меня не получалось. Мама продолжала что-то кричать в трубку, а во мне стремительно возрастало нехорошее предчувствие.
