«Давай в Филёвском парке через полчаса». Вздумай она написать Мишке, тот принялся бы квохтать и многословно беспокоиться о душевном спокойствии коллеги; не фальшиво, нет, просто слишком назойливо. Чернов отчитал бы, а Макс — просто не понял. Косметичку и шкатулку с украшениями Ксюша проигнорировала, ограничившись только обычной защитной амуницией. Чёрт знает, зачем; должно быть, по въевшейся за последние два года привычке. Отражение в зеркале сливалось с затопившим комнату полумраком; Ксюша рывком отдёрнула портьеры, впуская в дом ласковый утренний свет, и вернулась к гардеробу. Мешковатые джинсы, простенькая летняя рубашка, скорее удобная, чем красивая. На работу Ксюша так не явилась бы, но на работу сейчас и не надо.
Идти до парка — минут десять по пустынным улицам, мимо вхолостую меняющих цвета светофоров. Знакомая машина обогнала Ксюшу в сотне метров от сереющих среди буйной зелени арок главного входа. Запоздало укусила совесть. Если бы не треклятые дежурства, было бы проще… Или не было бы: в кабинете всегда ошивается кто-нибудь лишний.
— Привет, Слав, — Ксюша виновато улыбнулась. Коллегам улыбаться легко; проще, чем отражению в зеркале. — Извини, что выдернула.
— Всё равно скоро в Управу ехать, — отмахнулся Зарецкий и тут же обеспокоенно спросил, понизив голос: — Что такое, дурные сны?
— Нет, не сны, — какие уж тут сны, когда после дежурства сначала с ног валишься от усталости, а потом, наоборот, не можешь сомкнуть глаз! — Мысли, скорее… Страшно на работе трубку взять. Едешь на вызов и думаешь… всякое…
— Понятное дело, — кивнул Ярик. Ксюша тайком перевела дух. Хорошо, когда не нужно объяснять. — Хочешь, поговорю с шефом? Мы как-нибудь на троих твои смены поделим.
— Хорошо, что Костя тебя не слышит, — дурацкая улыбка сама собой тронула губы.
Мимо пронёсся, отдуваясь и грохоча музыкой в плохоньких наушниках, ранний бегун. Ксюша проводила его рассеянным взглядом. Мишка сбрасывает стресс спортом; может, и ей попробовать? Помогли бы в пятницу навыки легкоатлета?
— Костя на моей памяти не сталкивался со смертью, — спокойно заметил Ярослав.
— А ты? — ляпнула Тимофеева и тут же прижала ладонь к губам. — Ой, прости, я не подумала…
— Всё в порядке, — заверил коллега. — Пятница — полностью моя вина, не бери её на себя. Нельзя на таком зацикливаться, иначе очень быстро с ума сойдём. С нашей-то работой.
Он уже говорил это в прошлый раз и уже выслушивал её путаные возражения, утонувшие в итоге в горячих стыдных слезах. По второму кругу не хочется; не располагает ни странное настроение, ни юное жизнерадостное утро.
— Клумбы здесь симпатичные, — заметила Ксюша, кивнув в сторону пёстрых красно-жёлтых цветников. — Хоть за городскими парками надзор присмотреть в состоянии…
— Они и за лесами неплохо присматривают, — рассудил Ярослав. — Другое дело, что против тени им без нас ничего не поделать. А клумбы ярковаты, по-моему.
— Мне нравится тёплая гамма, — Ксюша нервно сцепила руки за спиной. — Против тени и нам сложно что-то сделать… Я справочники прошерстила, жуть какая-то.
— Точно, — Зарецкий сдержанно усмехнулся. — Тени — это прямо моё. Одна как-то до полусмерти напугала, долго потом кошмары снились.
— Ты серьёзно, что ли?
— Ага. Мне лет пять было.
Ксюша неуверенно хихикнула.
— Ничего себе у вас там в Архангельской области зверушки водятся…
— Тайга, — Ярик окинул взглядом низкие ветви вязов, одетые блестящей на солнце глянцевитой листвой. — На каждую ёлку сигнальных чар не навешаешь.
— Это да… — Ксюша вздохнула. Болезненные вопросы всплывали сами собой, как пузыри зловонного газа со дна болота. — А что всё-таки делать? Раньше же как-то справлялись с этим всем…
— Сделать можно много чего, — Зарецкий сунул руки в карманы. Контролёрам пришлось примолкнуть и посторониться, пропуская волкодава с болтающимся на поводке собачником. — Например, отменить положения о секретности и поставить на поток поиск и обучение одарённых. Или спустить зов по имени хотя бы на пару категорий. Пересмотреть третью статью, в конце концов…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Уже как-то пытались, — припомнила Ксюша. — Давно, лет двадцать назад. Ничем не кончилось…
— Да, знаю, — Ярослав досадливо поморщился. — С этим всем в Совет идти надо.
— И ты пойдёшь?
— Да, наверное. Когда поспокойнее станет.
— Спасибо. Мне стало легче, правда, — призналась Ксюша и вспомнила, что задолжала коллеге ещё одну благодарность. — Я книжку читать начала. Очень круто, много чего не знала.
— Век живи — век учись, — Ярик тепло улыбнулся. — Дочитаешь — ещё парочку подброшу, у меня этого добра много.
— Ты золото, — искренне сказала Ксюша. Ей тоже по-настоящему хотелось улыбаться, впервые за последние дни. — Что бы мы без тебя делали?
— Всё то же самое, — серьёзно ответил Зарецкий. — Не будь меня, тебя, Кости, шефа, кого угодно — магконтроль никуда не делся бы, и Управа тоже. Обнадёживает, правда?
— Но мы же есть, — возразила Ксюша. Запутавшийся в ветвях ветерок заставил её зябко поёжиться.
— Точно, есть, — Ярик обнял её за плечи; от чужого прикосновения мигом стало теплее. — Не переживай, справимся.
— Угу, — Ксюша позволила себе уткнуться лбом коллеге в плечо. На пару мгновений, не больше, чтобы не замедлять и без того неторопливый шаг. — Нельзя не справиться.
Оба вновь замолчали. Ласковое солнце сквозило в резной листве; к полудню оно раскалится и примется плавить асфальт. К полудню Ярику в Управу, заниматься рутиной и ждать неведомого. Такая уж работа; поди пойми, они её выбрали или она — их.
— Я запросил у надзора разъяснения, — сказал вдруг Зарецкий. — По поводу приказа. Надо разобраться, что у них сработало не так.
— А я забыла, — призналась Ксюша. — Вернее, подумала, что шеф всё равно на них наедет. Думаешь, ошиблись просто?
— Скорее всего, не знали. Для подставы как-то уж слишком жестоко… — Ярик нахмурился. — Если только это не диверсия.
— Против нас? — нехорошее подозрение здорово пошатнуло зыбкий покой. Ксюша не возражала; оберегать от неприятностей надо Андрюшу и, может, немного Макса, но никак не старшего офицера Тимофееву. — Слушай, а ты не думал… Ну, вся эта ерунда с мая началась…
— Думал, конечно, — Зарецкий, помедлив, качнул головой. — Нет, Ксюш, Ира здесь ни при чём.
— Ты так уверен?
— Теперь — да, — он замер на миг на развилке и решительно свернул на тропинку, ведущую к набережной. — У девочки талант оказываться не в то время не в том месте, но не более того.
— Тогда кто?
Ярослав ответил не сразу. Они спустились к дремлющей в бетонных берегах реке; опрокинутый в тёмную воду город мерцал солнечными бликами. Ксюша облокотилась на холодный поручень и проводила взглядом какую-то жужелицу, летевшую по своим жучиным делам.
— Или разносторонняя личность, или слаженный коллектив, — осторожно сказал Зарецкий, встав рядом. — Ключи у домовых воровать — это сильно.
— А что в этом такого?
— Ну, — он усмехнулся в усы, словно припомнив что-то забавное, — домовые — те ещё педанты. Что-то у них стащить очень проблематично.
— Бывают же люди, которые с мелкой нежитью ладят, — Ксюша пожала плечами. — У тебя есть монетка?
Ярик молча порылся в карманах и протянул ей горстку разнокалиберной мелочи. Ксюша выбрала новенькую рублёвую монету; металлический кругляш жизнерадостно сверкнул в лучах солнца.
— Тебе зачем?
— На счастье, — Ксюша высоко подбросила монетку и проследила, как яркая искра нырнула в воду. — Доберусь до кошелька — верну.
— Не надо, — Ярик ссыпал мелочь обратно в карман. — Ты в курсе, что это суеверие?
— Ну и ладно. А вдруг сработает? — легкомысленно отозвалась Ксюша.
Коллега скептически хмыкнул, но промолчал. Проглотившая подарок Москва-река неторопливо текла мимо, шепча что-то ласковое строгим берегам. На Ксюшин взгляд, в столице было маловато воды и многовато пёстрого хаоса, но за прошедшие годы Тимофеева и город друг к другу притерпелись. Москва мало-помалу перестала быть чужой вместе с её шумной суетой, путаницей улиц и переулков, летним зноем и зимними морозами. С её людьми, деловитыми и беспокойными, завалившими Управу прошениями, нуждающимися в защите. Где уж тут предаваться унынию…
