обращать внимания на признания, якобы ловко сфабрикованные следователями и безвольно, бездумно, нелепо повторенные обвиняемыми?
Какими бы ни были Зиновьев, Каменев, Радек, Пятаков и другие осужденные, их последним словам на процессах веры, как мы думаем, больше, чем мнение откровенных антисоветчиков.
Если подсудимые оппозиционеры оговаривали других, обрекая их на смерть ради призрачной надежды сохранить собственную жизнь, то такие люди не заслуживали бы ничего, кроме всеобщего презрения. Тем более что на процессах подсудимые не выглядели изможденными или подавленными. И ради чего была бы такая преступная ложь? Только ради укрепления позиций Сталина?! Нет, снова придется повторить мысль, высказанную раньше: к чести оппозиции, она была настоящей, а не марионеточной, она реально угрожала не только Сталину, но и всему проводимому им и партией курсу. У Сталина и сталинизма в СССР были сильные враги, и едва ли не самую главную опасность для него представлял тот заговор, который в процессе следствия получил наименование «Клубок». Некоторые нити этого «Клубка» до сих пор остаются нераспутанными, а то и засекреченными.
Вспомним о том, как оценил В.З. Роговин политические процессы 30-х годов в СССР: они носили амальгамный характер; фальсификации накладывались на реальные события. Но если мы не будем вовсе доверять показаниям и признаниям обвиняемых, подозревая следователей в постоянных фальсификациях, и вдобавок в нашем распоряжении не будет всех имеющихся документов, то у нас не останется никакой более или менее надежной основы для умозаключений, кроме личного субъективного мнения.
В любом расследовании политического процесса сталкиваются две позиции, каждая из которых в немалой степени оправдана. Даже если признать точно такую позицию Троцкого, о которой говорил Радек, – ориентацию на поражение СССР в войне с внешним врагом и опору на иностранные спецслужбы, – то и она вполне логична, ибо к середине 30-х годов все меньше оставалось надежд на то, что СССР рухнет сам по себе, не справившись с теми задачами, которые стояли перед народным хозяйством и поначалу многими справедливо считавшимися невыполнимыми.
У Троцкого оставались три главные линии дальнейшего поведения: отойти совершенно от политики и заняться писанием мемуаров, литературных сочинений или каких-либо исследований, признать победу Сталина и его генеральной линии и активно бороться за власть в СССР.
Он выбрал третий путь. А это означало, как мы уже выяснили, неизбежный переход к террористическим методам и к использованию в своих целях спецслужб заинтересованных государств, а в конечном счете стремиться к ликвидации сталинского Советского Союза. Если так и произошло, то в этом нет ничего необычного. Напротив, это совершенно естественно, разумно, логически оправдано, а значит – очень правдоподобно.
Ясно, что правдоподобие – еще не правда. Но окончательной правды во многих исторических событиях, обремененных огромным количеством разнородных, порой противоречивых фактов, paскрыть не удастся. Поэтому есть смысл отдавать предпочтение наиболее правдоподобным концепциям.
Почему бы нам не доверять Бухарину в его последнем слове, которое не скажешь по принуждению: «Я около трех месяцев запирался. Потом я стал давать показания. Почему?
Причина эта заключалась в том, что в тюрьме я переоценил все свое прошлое. Ибо когда спрашиваешь себя: если ты умрешь, то во имя чего умрешь? И тогда представляется вдруг с поразительной яркостью абсолютно черная пустота. Нет ничего, во имя чего нужно было бы умирать, если бы захотел умереть, не раскаявшись…
И когда спрашиваешь себя: ну, хорошо, ты не умрешь; если ты каким-нибудь чудом останешься жить, то опять-таки для чего? Изолированный от всех, враг народа, в положении нечеловеческом, в полной изоляции от всего, что составляет суть жизни…»
В его положении многим людям свойственно надеяться на чудо, на возможность продлить жизнь, преувеличивая свои прегрешения. Но лгать на себя и других – для чего?!
То, что в ходе разбирательства раскрывалась не вся правда, спорить не приходится. Вопрос в том, в каком направлении искать эту скрытую правду? По нашему мнению, многое оставалось скрытым по нескольким причинам. Следствие не хотело раскрывать всех карт уже потому, что нельзя было выдавать источники секретной информации, тем более что затрагивались интересы других государств и деятельность нашей контрразведки.
Кроме того, оставалось немало «белых пятен» в связи с отсутствием целого ряда важных фактов, о которых приходилось только догадываться. Подсудимые тоже могли говорить не всю правду, а то и заведомую ложь… Вряд ли вообще возможно в столь сложных и законспирированных политических заговорах распутать все нити до конца. Тут «амальгамы» неизбежны, и в процессе следствия, и при изложении материалов в историческом или публицистическом сочинении.
Итак, с нашей точки зрения, заговоры против Сталина и сталинизма действительно существовали, были очень серьезны и смертельно опасны как для него, так и для заговорщиков. Но ставка была немалой: судьба СССР.
Нити клубка
В мемуарах декабристов и их современников нередко упоминается встреча вождя декабристов П.И. Пестеля с организатором убийства Павла I графом фон дер Паленом. Говорят, Пален заявил Пестелю, что планируемый декабристами переворот обречен на неудачу.
«– У вас слишком многие знают его план и цель, – сказал старик. – Тогда, в марте 1801 года, цель знал один я, несколько человек были посвящены в план переворота, а остальные знали только одно: когда, во сколько часов и куда нужно явиться».
Нет нужды связывать замыслы Тухачевского относительно переворота с традициями гвардейских переворотов в России (хотя до революции Михаил Николаевич служил в лейб-гвардии Семеновском полку, который сыграл главную роль в 1801 году). Хотелось бы только подтвердить азбуку любого заговора: количество его участников должно быть минимальным.
Впрочем, переворот перевороту рознь. Одно дело – убийство императора или тирана, другое – изменение государственного устройства. В первом случае достаточно иметь горстку верных людей, вхожих в покои правителя. Во втором этого недостаточно – требуется как можно скорее искоренить то явление, которое олицетворяет собой правитель (в нашем случае – сталинскую систему) и прежде всего тех, кто его осуществляет в руководстве страны.
Вот одна из причин того, что в 30-е годы в СССР так и не произошло успешного покушения на Сталина. Его спасла им созданная система. Организовать успешное покушение на «сталинизм» было значительно труднее, чем на Сталина. И трудности эти усугублялись по мере успехов социалистического строительства и улучшения жизни народа. Приходилось вовлекать в заговор значительное число людей и действовать совместно со спецслужбами иностранных держав. А это расширение круга заговорщиков увеличивало вероятность провала.
В журналах «Отечественная история» (№ 1, 1999) и «Вопросы истории» (№ 9, 2000) были опубликованы две очень интересные статьи ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН Ю.Н. Жукова. Он пишет: «В последнее время мне удалось познакомиться
