Она сошла с поезда и взяла такси. Уиллис был теперь наготове и сел в следующее такси.
Машина Люси Менкен пересекла центр города и направилась к реке Харб. Уиллис следовал за ней.
Люси Менкен вышла из такси у входа в здание на Индепенденс Авеню, в северной Айсоле. Уиллис расплатился и поспешил в вестибюль, чтобы войти вместе с ней в лифт.
Люси Менкен не пользовалась духами. Хэл заметил это, потому что стоял рядом. Он также обратил внимание на то, что нос женщины был покрыт едва заметными веснушками, и вдруг подумал, а не приехала ли она откуда-нибудь с фермы.
– Восьмой, – произнес лифтер.
Двери лифта раздвинулись и Люси Менкен вышла. Уиллис последовал за ней. Он останавливался перед каждой дверью в коридоре, как будто разыскивал чей-то офис, и время от времени поглядывал на Люси Менкен. Та, не колеблясь, прошла в конец коридора, открыла дверь и исчезла внутри. Выждав минуту, Уиллис подошел к двери и прочитал на матовом стекле надпись:
806 РИЧАРД БЛАЙЕР
агент по фоторекламе
Уиллис повернулся, подбежал к лифту и спустился вниз. Убедившись, что у здания только один выход, он подошел к телефону-автомату. Оглянувшись в сторону лифта, Уиллис быстро набрал “Фредерик 7 – 8024”.
– 87-й участок, сержант Мэрчинсон, – прозвучал голос.
– Дэйв, это Уиллис. Хейз у себя?
– Сейчас проверю.
В трубке что-то щелкнуло, и уже другой голос произнес: “87-й участок, детектив Хейз”.
– Коттон, это Хэл.
– Привет, Хэл. Ну как хвост?
– Ты бы только видел.
– Где она сейчас?
– В городе. Индепенденс Авеню, 1612. В комнате 806 у агента по фоторекламе Патрика Блайера. Продолжать слежку или зайти к нему?
– Не отставай от нее ни на шаг. Позвони, когда она выйдет, и я приеду к Блайеру.
– Ладно, Коттон. Я передам Мэрчинсону. У меня не будет время для обмена любезностями. Она носится по городу как заяц на колесах.
– Хорошо. Не отпускай ее, Хэл.
Патрик Блайер, агент по фоторекламе, был лысым мужчиной с горбатым носом. Он походил на огромного старого орла. Блайер сидел над столом в маленькой комнате, стены которой были увешаны фотографиями женщин в различной степени наготы. Металлическая табличка на столе извещала посетителей, что перед ними мистер П. Блайер – на случай если кому-нибудь придет в голову мысль, что за столом сидит мисс или миссис П. Блайер. А чтобы устранить оставшиеся сомнения, прозрачная спортивная рубашка Патрика Блайера была расстегнута на груди, густо поросшей черными волосами. Его руки были покрыты черной шерстью. От такого количества волос на любом месте кроме головы у менее крепкого человека произошло бы нервное расстройство, однако Патрику Блайеру было наплевать на это. Да, он был лысым. Ну и что?
– Ну и что вы хотите? – спросил он как только Хейз вошел в комнату.
– Разве секретарша не сказала вам?
– Она сказала, что пришел детектив. Вы из полиции или частный?
– Из полиции.
– Ко мне приходит много частных детективов. Хотят, чтобы мои клиенты сделали им фотографии для процессов о разводе. Я не занимаюсь подглядыванием в замочные скважины. Личная жизнь есть личная жизнь. Так что вам нужно?
– Ответы на вопросы.
– А у вас есть вопросы?
– Масса.
– Тогда спрашивайте. Я очень занят. Нужно бы снять контору побольше. Телефоны звонят без конца. Издатели приходят днем и ночью. Манекенщицы замучили совсем. Боже, что за крысиная гонка? Спрашивайте.
– Зачем приходила к вам Люси Менкен?
– Вы хотите сказать – Митчелл? Люси Митчелл?
– Да.
– А что она натворила?
– Ничего.
– Тогда почему я должен рассказывать о ней?
– А почему нет?
– Сначала скажите, в чем ее обвиняют.
– Блайер, я пришел сюда не для того, чтобы торговаться. Я задал вопрос. Могу повторить. Зачем она приходила, и что ей было нужно?
Блайер долго рассматривал Хейза.
– Думаете, напугали меня? – спросил он наконец.
– Да.
– А знаете, вы правы. Я действительно испугался. Откуда у вас эти белые волосы? Вы походите сейчас на божий гнев, клянусь. Я не хотел бы встретить вас в темном переулке.
– Зачем она приходила к вам?
– Ей нужны фотографии.
– Какие?
– Ее фотографии.
– И зачем ей они?
– Откуда мне знать? Для семейного альбома, может быть. Какое мне дело?
– На фотографиях снята она?
– Конечно. Кто же еще? Мэрилин Монро?
– Что за фотографии?
– Разные.
– Она на них обнаженная?
– На некоторых обнаженная. На остальных почти голая!
– Почти голая – это насколько голая?
– Очень голая. Настолько, чтобы не сказали, что она совсем голая. Между прочим, на них она кажется даже более голой – если вы меня понимаете.
– Кто снимал ее?
– Один из моих клиентов.
– Зачем?
– А как вы думаете? Для продажи в журналы для мужчин.
– Как зовут фотографа?
– Джейсон Пул. Блестящий фотограф. Даже тогда его фотографии были великолепны, а это было уже давно.
– Как давно?
– Лет двенадцать назад.
– Ну и как все это случилось?
– Тогда контора у меня была куда меньше. И без секретарши. Я сижу и ем сэндвич. Открывается дверь и входит эта куколка. Невероятная красотка. С ней я готов остаться на необитаемом острове без воды и пиши. Одна она, и я счастлив. Вот какая это была красотка.
– Это была Люси Митчелл?
– А кто еще? Прямо с фермы, вскормленная на молоке и меде. С соломой в прическе. Мистер, у меня ослабели коленки. Большие синие глаза, а какое тело! Оно поет, оно играет сонаты, оно лучше струнного оркестра. Она говорит, что хочет стать моделью. Я спрашиваю, у вас есть опыт? Нет, говорит, но я хочу, чтобы мои фотографии были в журналах. Господи, я уже представляю себе – у меня – целое состояние. Все журналы, фотографии во всех казармах, студенческих общежитиях. Я звоню Джейсону Пулу. Тот принимается за дело. Его камера щелкает не переставая. Клик-клик! Снимает всю ночь.
– А дальше?
– Он приносит чудесные фотографии невероятной девушки с таким телом, что даже железобетон тает. Я уже считаю деньги. И чем все кончилось?
– Чем?
– Тем, что на следующее утро я разорен. У меня больше нет конторы. Нет клиентов. Какая-то наглая девка подает на меня в суд утверждая, что я распространял ее фотографии – самые разные – а она несовершеннолетняя. Откуда мне это знать? У меня в руках чудесные фотографии Люси Митчелл, но я ничего не могу сделать с ними, потому что та другая бессовестная девка разорила меня.
– А фотографии Митчелл?
– Не знаю. Пока длилась суматоха, шел суд, фотографии исчезли. Я снова открыл контору, но фотографий Люси Митчелл так и не нашел. И я знаю, что они не были опубликованы.
– Сколько их было?
– Примерно три дюжины.
– И все такие впечатляющие?
– Мистер, – благоговейно произнес Блайер.
– Люси Митчелл сегодня пришла за своими фотографиями?
– Да. Но как она изменилась! А платье! Будто вышла из женского монастыря. Я говорю ей, что у меня нет фотографий. Она обвинила меня, что я в сговоре с каким-то Саем Крамером. Я говорю ей, что она не в своем уме. Не знаю никакого Крамера, кроме парня по имени Дин Крамер, выпускающего журнал с голыми девочками. Она спрашивает, а он не родственник того Крамера? Я отвечаю, что не знаю. Я что – библиотека Конгресса?
– Ну, а дальше?
– Она потребовала адрес Дина Крамера. Я дал его, чтобы отвязаться. Одного не понимаю: прошло столько лет, и ей вдруг понадобились фотографии! Не понимаю, и все.
– Значит, вы не знакомы с Саем Крамером?
– Что? И вы против меня?
– Так знакомы или нет?
– Не знаком. Я даже Дина Крамера и то плохо знаю. Всего полдюжины фотографий ему и продал. Уж очень он образованный. Ему, видите ли, просто голые девочки не годятся.
– А что ему нужно?
– Чтобы каждый снимок сопровождался рассказом. Он считает, наверно, что таким образом ему удастся обмануть читателей и заставить их думать, что они не просто смотрят на голую женщину, а читают “Войну и мир”. Да, как изменилась Люси Митчелл! Зачем она носит эту старую хламиду? Она что боится, что на нее будут смотреть с восхищением?
– Может и так, – задумчиво произнес Хейз.
– В те годы... – пробормотал Блайер, погруженный в воспоминания. И затем снова благоговейно прошептал: – Мистер!
Глава 7
У журнала было очень мужественное название.
Открывая дверь редакции, Хейз подумал, что в английском языке нет ни единого мужественного слова, которое уже не было напечатано на обложке одного из журналов для мужчин. Он подумал, что придет время, и появятся такие названия:
ТРУС – журнал для нас с тобой.
НЕРЯХА – для мужчин, которым на все наплевать.
Хейз усмехнулся и вошел в приемную. На стенах висели картины, написанные маслом и изображающие обнаженных до пояса мужчин, делающих что-то опасное. На одной картине был нарисован голый до пояса мужчина с кинжалом в руке, борющийся с акулой; на другой – голый до пояса мужчина, заряжающий пушку; на третьей – голый до пояса мужчина, скальпирующий индейца; еще один голый до пояса мужчина с бичом в руке, угрожающий другому голому до пояса мужчине с таким же бичом.
