— Но зачем тебе я?
— Мне нужна боевая подруга. Ты — не самая лучшая кандидатура, но сейчас возможностями выбора я не располагаю. Буду играть теми картами, которые есть на руках.
Эльфийка присела на подоконник.
— Ты всегда ведешь себя так? Относишься к другим как к вещам, не считаясь с их мнением? Думаешь, что все они — твои рабы?
— Такова природа людей и темных существ. Они хотят, чтобы им говорили, что делать.
Тара отвела глаза и закусила нижнюю губу.
— Ты отвратителен, — заговорила она после паузы. — Так и живешь? Собственные правила и даже в мелочах все или ничего?
— В противном случае я бы не был королем. Что у тебя под халатом?
Поведя плечами, эльфийка сбросила расписной шелк. Ее ноги обвили бедра Ливия, пальцы запутались в его волосах.
— На этот раз я, кажется, вляпалась по полной программе, — выдохнула она в перерыве между поцелуями. — Небось, наврал мне с три короба, а я развесила уши…
Халиф поднял женщину за талию, перенес на кровать и, уложив поверх смятого одеяла, наклонился вплотную к ее лицу.
— Разве я просил мне верить? Подожди немного — и ты увидишь все сама.
— Раздевайся, первые боги тебя побери. Или ты намерен трахать меня в одежде?
***
Спустя два часа Ливий сидел напротив Тары на одном из устилавших крышу дома ковров и ел свежие лепешки с сыром, запивая их крепким чаем. Эльфийка принесла старую керосиновую лампу и несколько свечей: не столько ради света, оба прекрасно видели в темноте, сколько ради создания романтичной атмосферы. На тонкий серп молодого месяца в небе над городом то и дело наплывали облака. Ночь, предшествующая новолунию, подумал Халиф, отставляя чашку. Жрецы сладострастия держат строгий пост, а темных эльфов-целителей даже под угрозой смерти не выгнать из дома ради сбора лекарственных трав. Бог Эрфиан, которого до Великой Реформы считали покровителем врачей и властелином сновидений, а после даровали титул хозяина подземного царства, в ночь темной луны путешествует по земле от заката до рассвета. Как большинство высших темных эльфов, Ливий получил религиозное воспитание, и, хотя особой связи с верой предков не ощущал, к смерти относился с уважением. Самое время вознести молитву богу Эрфиану. Он оберегает всех, кто затевает что-нибудь эдакое под покровом ночи. Почему бы ему не покровительствовать убийцам?
— Где ты родилась? — спросил он у Тары.
— В вампирском клане, — ответила та, прожевав кусок лепешки. — За океаном, в Штатах. Ждала темного совершеннолетия как манны небесной, умирала от желания свалить. Все, что угодно — только не клан. Меня тошнит от тамошних порядков, от бесконечных пиров, от сплетен и от тупых вампиров, которые говорят только о деньгах. Я, между прочим, была дочерью личного слуги первого советника. И могла рассчитывать на неплохую партию. В те времена у обращенных как раз появилась мода на смешанные браки. Темные эльфийки, светлые эльфийки, ты понял. — Эльфийка оторвала еще один кусок от лепешки и взяла с блюда ломтик сыра. — На самом деле меня зовут Царсина. Каково? У мамаши разум помутился после родов. Стресс, гормоны и все такое. Она была помешана на первых богах. Лет до шести рассказывала мне сказки только об этом.
— И слушала ты невнимательно. В противном случае знала бы, что Ливиан тоже принадлежал к числу первых богов.
Тара замерла, не донеся сыр до рта.
— Мамаша изрыла мне весь мозг со своими богами, и Ливиана я бы запомнила.
— Он был третейским судьей. К богу Нофару шли за пониманием и милосердием, а к богу Ливиану — за соломоновым решением. Однажды его сестры, богини Энлиль и Адвена, заспорили о том, кто из них более искусен в постели, и явились к нему для того, чтобы он их рассудил. Бог Ливиан переспал с обеими и сказал Энлиль наедине, что лучшей любовницы у него еще не было, и повторил то же самое в личной беседе с Адвеной. А когда они снова пришли к нему вдвоем, заявил, что даже девственницы доставляли ему больше удовольствия. В итоге Адвена и Энлиль рассорились окончательно и много веков не разговаривали друг с другом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И в чем мораль? — улыбнулась эльфийка. — В том, что с сестрами спать не стоит? Или в том, что даже лучшие подруги могут поругаться из-за дурака?
— Мораль в том, что стоит думать своей головой, а не перекладывать на других ответственность за решение собственных проблем. А если переложил, то не удивляйся, что оно тебе не понравится.
— Чертовски глубокая мысль. — Тара заглянула в его чашку. — Еще чаю?
— Нет. Лучше выпьем кофе. Я давно его не варил, но, надеюсь, не растерял навыки.
Тара кивнула и приготовилась подняться, но замерла. Глаза эльфийки изумленно распахнулись, уставившись на что-то за спиной Халифа. Он услышал тихий скрип двери, ведшей на крышу, и бросил взгляд через плечо.
— Темная ночь — темные гости.
— Это ты о себе, Ливий? Да, пожалуй. Тебя я ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.
Фуад Талеб подошел к собеседникам, мягко ступая по ковру, и остановился в нескольких шагах.
— Не хочешь подняться и поприветствовать старого друга?
— Извини, нога побаливает. И поясницу ломит.
— Уважению, как я погляжу, тебя в тюрьме так и не научили.
Мужчина со всклокоченной рыжей шевелюрой и ярко-зелеными глазами, которого Халиф когда-то называл своим заместителем и считал лучшим другом, уже хотел было опуститься на ковер, но в последний момент взял невысокий деревянный табурет. На востоке попытку сесть выше гостей и хозяина расценивали как плевок в лицо, но Ливий благоразумно промолчал. Во-первых, потому, что он находился в чужом доме. Во-вторых, потому, что Фуад еще не начал высказывать накопленные оскорбления, и тратить нервную энергию впустую не хотелось.
— Принесу кофе, — вымученно улыбнулась Тара и, вскочив на ноги, исчезла за дверью.
Халиф прилег, опершись на правый локоть.
— Ты похудел и постарел, — заметил Фуад. — И что это за старые драные шмотки?
— Ну, а ты все хорошеешь и хорошеешь. До сих пор куришь, надеюсь?
— Держи.
Фуад бросил на ковер пачку красного «Marlboro» и позолоченную зажигалку. Не отрывая взгляда от лица гостя, Ливий достал сигарету и закурил.
— Кто бы мог подумать, что Халиф падет так низко? Ты живешь в квартире шлюхи и выпрашиваешь у меня курево. Мы поменялись местами. Когда-то я ползал перед тобой на коленях, выпрашивая работу.
— Именно поэтому ты работал на меня, а не наоборот. Я никогда и ни перед кем не ползал на коленях. Если мне были нужны деньги, я доставал их сам.
Беззлобно рассмеявшись, Фуад оторвал кусок лепешки. Несмотря на жару, он был одет в деловой костюм из белого шелка. На ногах — отполированные до блеска туфли с узким носом, алый галстук на черной рубашке закреплен бриллиантовой булавкой. Больше никаких джинсов, из которых он в прежние времена не вылезал.
— Верно. И чаще всего отнимаешь эти деньги у других. Равно как и товар.
— За товар я всегда плачу. И за твой тоже заплатил. Или я его подпортил? Вроде бы девственницей она не была, и на ее теле нет ни единого синяка. Можешь раздеть при мне и проверить лично.
Фуад прожевал лепешку, заел ее последним ломтиком сыра и налил себе стакан воды из стеклянного графина.
— Ты научился стильно одеваться, — продолжил Ливий, затягиваясь и выпуская дым через ноздри.
— Да. — Собеседник любовно погладил лацканы пиджака. — Статус обязывает.
— Наслышан. Как тебе корона? Достаточно бриллиантов? Не тяжеловата?
— Жизнь похожа колесо, Халиф. Сегодня ты наверху, но оно постоянно крутится. Если не знаешь, как удержать позицию, рано или поздно окажешься на дороге в грязи. Когда-то ты был королем и правил достойно. Но твое время ушло, и ты уступил место наследному принцу. Миру нужна свежая кровь.
— Я дал тебе работу, сукин сын. Ты сидел за моим столом, был самым желанным гостем в моем доме. Так ты меня отблагодарил? Сдал полиции?
Вернув пустой стакан на ковер, Фуад примирительно поднял руки.
— Давай будем честны друг перед другом, Ливий. За некоторое время до того, как угодить за решетку, ты… как бы это помягче? Слегка обнаглел. Ты только и делал, что жрал в три горла заморские фрукты и сладости, пил самые дорогие в мире вина, спал на шелковом белье и трахал бесконечных наложниц. А мы делали всю работу. Когда ты имеешь других, будь готов к тому, что кто-нибудь отымеет тебя. Что до полиции… — Он сделал неопределенный жест. — Скажем так: этот вопрос был вынесен на голосование, и решение приняли на основе мнения большинства. Ты не умеешь проигрывать, Халиф. Это твоя слабость. Смирись и будь хорошим мальчиком. Ты проиграл.
