— И на чем вы остановились, Чарли?
Эндрю чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Его охватила паника. Что здесь происходит? — думал он. — Что это — розыгрыш? Или что-то похуже?
Чарли посмотрел на Эндрю и нахмурился, припоминая.
— На чем же мы остановились? — Но не успел Эндрю понять, о чем его спрашивают, как Чарли радостно воскликнул: — Ну да! Мы как раз приступили к искушению номер четыре.
Трое джентльменов закивали и одобрительно заулыбались.
Высокий заметил:
— Четвертое искушение — мое больное место.
Эндрю пришло в голову, что его снимают скрытой камерой для юмористической телепередачи. Но беспокойство тут же улетучилось, уступив место любопытству. Ему страшно захотелось послушать о следующем искушении, и он спросил у Высокого:
— А что это такое — четвертое искушение?
Высокий вопросительно взглянул на Чарли, словно спрашивая разрешения. Чарли улыбнулся, кивнул, и Высокий сказал:
— Ну что ж, присядем, поговорим.
Когда все расселись, Высокий снял шляпу и изрек:
— Четвертое искушение — это стремление к согласию.
В это мгновение Эндрю неожиданно ощутил, что ему очень приятно общество этих людей.
— Я не понимаю, — признался он. — Какое отношение согласие имеет к ясности и правильным решениям?
В разговор вступил Лысый:
— Позвольте мне объяснить — с точки зрения человека, у которого никогда не было проблем с четвертым искушением.
Все засмеялись. Внимание присутствующих переключилось на Лысого. Он невозмутимо продолжал:
— Скажи-ка, Энди, какова противоположность согласию?
Эндрю задумался:
— Ну, не знаю… Может быть, раздор?
— Раздор. Спор. Расхождение во взглядах. Конфликт. Назови как хочешь. Дело в том, что человек так устроен, что всегда стремится к гармонии, — он сделал паузу, — но согласие гибельно для принятия эффективных решений.
Эндрю молчал, не зная, что сказать, а Лысый между тем продолжал:
— Видишь ли, единственный способ быстро принять верное решение — это получить откровенные мнения всех участников проекта. А это можно сделать двумя способами. — Лысый поднял палец. — Во-первых, можно наладить организованный процесс сбора мнений: всякие там фокус-группы, мозговые штурмы, голосование… Или, во-вторых, — он поднял второй палец, — это можно сделать это неорганизованно.
В беседу вступил Высокий:
— Неорганизованно означает в ситуации конфликта. Но конфликта в хорошем смысле этого слова — конструктивного производственного конфликта. На первый взгляд, все конфликты одинаковы, на самом деле это не так.
Эндрю показалось, что он начинает понимать собеседников, но кое-что было неясно:
— Но разве это не то же самое, что и искушение номер два?
Собеседники явно не уловили его мысль, и Эндрю пустился в объяснения:
— Второе искушение — это когда вы хотите нравиться ближайшим подчиненным вместо того, чтобы…
Его перебил Элегантный джентльмен:
— Вместо того, чтобы требовать от них ответственности. Конечно, нам знакомо это искушение.
— А раз так, то скажите, разве желание нравиться и стремление к согласию — не одно и то же?
Лысый, наконец, понял Эндрю:
— Я понял, что сбило тебя с толку. Искушение номер два вызывает страх быть отвергнутым как личность. И заставляет оценивать себя исходя из того, что думают о тебе другие.
Теперь заговорил Элегантный:
— Вы путаете боязнь нелюбви со страхом перед разногласиями в команде.
— Но…
Не дав Эндрю закончить, Чарли заявил:
— Энди, подумай, и сам поймешь, что разница огромна.
Высокий объяснил:
— Например, мне не составляет требовать от служащих ответственности за ту или иную работу, поскольку мы с ними договорились, кто за что они отвечает. Но иногда мне трудно определить их зону ответственности, потому что мы принимаем решения, в правильности которых не уверены.
Эндрю повернулся к Чарли:
— Вы говорили, что ваш отец почти всегда принимал верные решения.
— Да, это так. Потому что он почти никогда не принимал решения без того, чтобы выслушать все мнения и предложения.
Высокий взволновался:
— Правильно! И это именно то, что мне не дается. Я не люблю споров и разногласий. Если атмосфера накаляется, я стараюсь прекратить обсуждение, потому что боюсь, что кого-то обидят или поставят в глупое положение.
— Вот уж никогда этим не страдал, — заметил про себя Лысый, вызвав взрыв хохота.
— Почему? — спросил Эндрю.
— Не знаю. Наверное, это как-то связано с детством. Мы с братьями ссорились и мирились постоянно. Думаю, тогда я понял, что это совершенно нормально.
Элегантный добавил:
— Согласен. Я всегда позволял подчиненным поспорить на собраниях. Более того, если на собрании никто не выходил из себя, мне казалось, что время потрачено зря.
Эндрю не унимался:
— И все-таки я полагаю, что если у вас проблемы со искушением номер два, то вам трудно устоять и перед искушением номер четыре.
Ответил Элегантный:
— Иногда это так. Но возьмем, например, меня. Я люблю конфликт. На совещаниях я могу рвать и метать, но мои люди не боятся высказывать свое мнение. Поэтому мы всегда знаем, что делать и кто за что отвечает. Вся картина как на ладони.
Высокий и Лысый рассмеялись.
— А что смешного? — удивленно спросил Эндрю.
Элегантный объяснил:
— Они смеются над одной моей слабостью. Видите ли, я иногда поддаюсь второму искушению — проявляю излишнюю мягкость.
— То есть?
— Ну, когда кто-то из сотрудников приходит ко мне и заявляет, что не успевает выполнить задание в срок, я обязательно спрашиваю, почему. И, черт побери, у них всегда находится уважительная причина, — он помолчал. — И изредка я спускаю им это с рук.
— Изредка? — хором переспросили Лысый и Высокий.
— Ну ладно, ладно. Почти всегда. Несмотря на вспыльчивость, я очень мягкий человек. Всем сочувствую, вхожу в положение и так далее. Мои дети вовсю этим пользуются. Я, конечно, могу наорать на них, устроить грандиозный скандал, но… Ну, вы понимаете.
— Все снова рассмеялись.
— Но наказывать их у меня духу не хватает.
Эндрю почувствовал симпатию к Элегантному:
— По-моему, это не самый страшный недостаток.
Но в голосе Элегантного неожиданно зазвенел металл:
— Это ужасный недостаток. Просто ужасный.
Эндрю был ошарашен, но промолчал. А Элегантный продолжал:
— Я теряю доверие людей. Они считают меня непоследовательным и несправедливым. Если я однажды потребую, чтобы работа была сделана точно в срок, они решат, что на самом деле никакой срочности нет. Вы, конечно, будете смеяться, но проблема знаете в чем? — Он выдержал паузу. — В том, что я хочу им нравиться!
Эндрю спросил:
— И получается?
— Вы имеете в виду, нравлюсь ли я им? Наверное, да, но они не уважают меня так, как могли бы, будь я последователен. А без уважения… — он не договорил.
Эндрю закивал головой.
В разговор вмешался Высокий:
— А вот моя проблема — отнюдь не в стремлении к дешевой популярности. Я не уверен в том, что могу требовать от подчиненных ответственности. Ведь даже если я точно знаю, за что каждый из них должен отвечать, я чувствую, что они не ощущают своей ответственности. И знаете, почему?
Эндрю покачал головой.
— Потому что я не даю им открыто высказать свое мнение. Я разбиваю их доводы, не дожидаясь пока они полностью выскажутся. Я терпеть не могу споров.
Эндрю добавил:
— И поэтому ваши решения не всегда удачны — ведь вы принимаете их, не имея всей информации, которую могли бы дать ваши подчиненные. Вы просто не даете им поделиться этой информацией.
Все закивали. Эндрю понемногу начинал понимать суть происходящего, хотя все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Чарли тут же решил проэкзаменовать своего ученика:
— Ну-ка, Энди, давай тебя проверим.
— Как?
— Перечисли четыре искушения. Не забыл еще?
Эндрю оглядел присутствующих. Помимо воли у него вырвалось:
— Ребята, кто вы?
Ответил Лысый:
— Мы такие же, как ты, — люди, столкнувшиеся с искушениями. Но мы здесь не для того, чтобы говорить о нас.
Чарли согласился:
— Верно, Энди. Ну что, сможешь припомнить первые четыре искушения?
Эндрю взглянул на свое отражение в окне, собираясь с мыслями.
— Ну, ладно. Первое искушение — насколько я понимаю, самое опасное для меня — это искушение поставить свою личную карьеру и интересы выше интересов компании. Из-за этого я становлюсь самодовольным и теряю фокус, что плохо сказывается на результатах.
Четверо мужчин закивали, правда, Эндрю показалось, что они приветствовали не столько правильный ответ, сколь его признание своей подверженности первому искушению. Эндрю решил не думать об этом и продолжал:
