– А что, отец не приедет? – осторожно спросил он.
– В конце сентября, – грустно сказала она.
Сергей расстроился. Он ездил в колхоз прошлым летом, перед первым курсом. Все время шел дождь, и они постоянно были по уши в грязи, мыться надо было в бане, поливая себя из ушата, еда в столовой была отвратительной. Местные парни все время приставали к девчонкам и задирали ребят, словом, никаких хороших воспоминаний он из этого колхоза не вывез. И как она будет там выживать, с ее чайными церемониями, искусством молчания и томиком хокку, не представлял.
Он думал, что найдет ее расстроенной или хотя бы озабоченной. К его удивлению, она была совершенно спокойна, очень деловита, на диване аккуратными стопочками была разложена одежда, резиновые сапоги стояли в коридоре.
– Достань мне, пожалуйста, чемодан с антресоли, – попросила она.
Он снял сверху огромный чемодан с железными уголками.
– Бабушкин, – пояснила она.
Ехать с этим монстром, конечно же, было нельзя: во-первых, он и пустой весил больше, чем иной полный, во-вторых, не было никакой гарантии, что он не развалится при первой же попытке его поднять. Сергей велел ей ставить чайник, она послушно отправилась на кухню, а он побежал домой за рюкзаком и, пока бежал, подумал, что, может быть, колхоз – это не так уж и страшно. Дождей пока не обещают, библиотечный факультет – одни девчонки, с местными парнями вряд ли ей будет о чем говорить, постоять за себя она умеет. Зато она может по нему, Сергею, соскучиться, посмотреть на их отношения другими глазами. «Изменения обычно бывают заметны со второй недели», – вспомнилось ему.
Вернувшись, он по всем походным правилам сложил в рюкзак вещи с дивана, удивляясь, насколько правильно и разумно она собралась. Сам Сергей был турист со стажем; пока был жив дед, каждые выходные они ездили то за грибами, то на рыбалку, а то просто ходили по лесу, и дед объяснял ему всякие разные туристские хитрости: как определить, где север, как развести костер, как быстро согреться и высушить одежду. Ника же казалась ему человеком исключительно городским, а вот поди ж ты, и это она умела.
Сложив рюкзак, он отправился на кухню пить чай.
– Вас не посылают? – спросила она.
Он покачал головой, после первого курса медиков старались не трогать.
– А технологический едет вместе с нами, – сказала она, и все его хорошее настроение мгновенно улетучилось. Ребята из технологического ее, конечно, не пропустят. Сначала пригласят на танцы, потом предложат выпить, потом проводить, он знал все эти приемы и приемчики, Витька рассказывал.
«Может, попросить Витьку», – мелькнула в голове шальная мысль, но он тут же ее отбросил. Просить Витьку последить за девушкой было все равно что просить лису последить за курятником.
– Ты какой-то странный сегодня, – вдруг услышал он ее голос. – И вчера тоже был странный.
Он не нашелся что ответить, попытался улыбнуться, улыбка получилась кривой.
– Иди-ка ты домой, – сказала она, – и как следует выспись.
Он встал, собираясь уходить.
– Ты… – начал он. Ему хотелось сказать, чтобы она была осторожна, чтоб не поддавалась на дешевые приемы, чтобы не гуляла неизвестно где и с кем по ночам, не пила всякую гадость, которой ее – уж это он точно знал – будут усердно потчевать, но звучало все это так, словно он был ее бабушкой, поэтому он сглотнул и закончил: – Когда приедешь?
– Четвертого, – ответила она, все еще пристально глядя на него, потом встала, подошла поближе, ласково, едва касаясь, погладила его по щеке. Отошла на шаг и сказала: – Я буду скучать по тебе.
– Я тоже, – выпалил он и выскочил за дверь.
8
Щека горела. Он остановился, перевел дух. Конечно, можно было найти миллион разумных простых объяснений. Например, это первый раз, когда они расстаются надолго. Или она хотела поблагодарить его за помощь. Или у него был грустный вид, и она его пожалела. Или это у них в семье такая традиция – гладить по щеке при прощании. И все же что это было? Кто будет скучать по нему – она или ее магнитное поле? Теперь он уже никогда не узнает. Совпадение магнитных полей – вот и вся любовь. А как же тогда стихи, и книги, и фильмы – все неправда? Ее любимый Бунин, «Темные аллеи», – тоже неправда? Если это все неправда, тогда зачем она ему нужна? Но ведь нужна же, именно она, и больше никто не нужен. А может, дело все-таки не в магнитных полях, этот Альфред говорил, что изменения начинаются только со второй недели. А не послать ли его к черту, этого Альфреда? Но Сергей уже знал, что не пошлет. Перед сном он завел на семь часов все три их с матерью будильника.
Две недели прошли на удивление быстро. Мать поглядывала на него с любопытством. Покачала головой на три будильника, но спрашивать ничего не стала. Он купил себе карманный календарик. «Зачем вам, год уже кончается», – удивилась продавщица в киоске. Он купил календарь и на следующий год тоже. Две недели прошли, осталось пятьдесят. Он высчитал, это 3,84 процента. Оставалось еще 96,16.
Утром четвертого сентября он украдкой из дежурки позвонил в деканат института культуры и, стараясь говорить басом, спросил, когда возвращается четвертый курс.
– В четыре часа на площади Воровского, – привычно-равнодушно ответила секретарша, видимо, не он первый звонил.
Сергею хотелось ее встретить, но не хватало смелости. Все же он пришел к четырем на площадь, спрятался за газетным киоском, делал вид, что выбирает журнал, поглядывал на часы, ждал. На площади уже стояла группа людей, родители наверное. В начале пятого приехал первый автобус, девчонки выскакивали со смехом, что-то пели, фотографировались в обнимку, постепенно расходились. Ее не было. Не было ее и во втором. В полпятого появился последний, третий, автобус. Она вышла, с трудом волоча за собой огромный рюкзак. «Чем она его набила?» – удивился Сергей.
Рядом с ней стояла ее подруга Алла, высокая брюнетка с большими зубами и неизменной прической «конский хвост». Год назад при первой их встрече, когда Ника их представила, Алла уставилась на него своими огромными глазищами и сказала:
– Я думала, вы князь Мышкин, а вы просто Ланселот.
Ника засмеялась, Сергей покраснел и, хотя и догадывался, что это комплимент, Аллу невзлюбил.
Народ с площади расходился, оставалось человек пятнадцать. Сергей решился, вышел из-за киоска и направился к ней, небрежно помахивая журналом «Крестьянка», купленным, когда киоскерша стала на него усиленно коситься.
– Сережа, – обрадовалась она, – как здорово, что ты пришел! А то мы с Аллой не знаем, что с этим делать, – и показала рукой на рюкзак, горой лежавший у ее ног. Сергей попробовал приподнять его, рюкзак весил килограммов сорок, не меньше.
– Что у тебя там? – спросил он в изумлении.
– Книги, – счастливо сказала она.
Сергей засмеялся. Ну конечно, как он мог не догадаться: она отправилась в деревенский книжный магазин и скупила там все, что годами пылилось на полках. Впрочем, он был несправедлив, в деревнях и вправду попадались хорошие книги, он сам привез ей в прошлом году двухтомник Голсуорси.
– Какие книги? – спросил он с любопытством.
– «Литературные памятники».
Он вздохнул. Библиотечный факультет, что с них возьмешь.
– И как вы собирались их тащить?
– Мы думали, Аллин брат нас встретит, мы ему звонили из деревни.
«Мне не позвонила», – подумал Сергей ревниво. Но настроение не испортилось, она была так явно и очевидно ему рада, вряд ли это было только из-за книг.
Он присел, потрогал рюкзак, вроде по хребту бить ничего не будет, а что до веса – носил он и тяжелее.
– Я складывала, как ты меня учил, – робко сказала она.
– Игорь, Игорь! – неожиданно закричала Алла на всю площадь. – Мы здесь.
Оказалось, что Игорь был на машине. Вдвоем они с трудом запихнули рюкзак в багажник, Игорь только головой качал. Алла уселась впереди, они устроились сзади. Машина тронулась, и в темноте она вдруг по-детски доверчиво взяла его за руку маленькой крепкой рукой. Он замер. Мир завертелся вокруг него с удвоенной скоростью, потом совсем остановился. К черту сомнения, к черту магнитные поля, к черту все на свете, только бы ехать долго, бесконечно долго в этой машине, сжимать в руке ее ладошку, ощущать тепло ее плеча, запах ее волос, удивительный весенний запах.
Доехали они очень быстро, а может, это ему показалось. Девчонки раскрыли рюкзак, стали делить книжки. Игорь закурил, предложил Сергею, тот отказался.
– Давно ее знаешь? – спросил Игорь.
Лица его не видно было в сумерках, но что-то в его голосе заставило Сергея подойти поближе.
– Полтора года, – осторожно сказал он.
– Крепкий орешек, – загадочно сказал Игорь. – Мне не по зубам. Желаю удачи.
