Дверь внезапно открылась, и я, не успев ничего предпринять завалилась на спину прямо под ноги хозяину каюты, и целых две секунды так и лежала, зачарованно смотря на любимое лицо, а потом завозилась, как букашка, пытаясь одновременно и перевернуться, и встать.
— Ну и? — Лик слегка обозначил улыбку, которая нисколько не осветила хмурое выражение его лица. Он подал мне руку, помогая подняться на ноги, и я помедлила, не желая разрывать это прикосновение, — Что за пожар у вас случился?
Я покачала головой.
— Я не к капитану пришла, — сказала тихо, — а к тебе, Лик. Мир рассказал мне, что между вами тогда произошло. И я просто хотела узнать, как ты..
Он пристально смотрел на меня, чуть сузив глаза.
— Я совсем вас не помню… — наконец произнес он, — но… — он не договорил, только помрачнел еще больше
— Но что-то чувствуешь, да? — я грустно улыбнулась, — только не доверяешь ни мне, ни себе… Зато я помню, Лик, — давай я буду помнить за нас обоих.
Знакомая, подзабытая мелодия орданго зазвучала в моих ушах, тревожа, волнуя, и я едва удержалась от того, чтобы не прищелкнуть воображаемыми каблуками.
— Память может предавать, хороший мой… Знаешь, одна мудрая женщина сказала мне когда-то: «Слова могут обманывать, тело — никогда».. — я тихо, как можно более плавно, стараясь не делать резких движений, подошла к нему и положила правую ладонь ему на грудь.
Лик замер, будто окаменел. Взгляд, которым он смотрел на меня, резал подозрительностью и неверием. Но он не отстранился, не убрал мою руку, и я знала, чувствовала тем самым чутьем, о котором он говорил в той, прошлой, жизни, что он хочет… очень хочет мне поверить. Хочет — и боится.
Пальцы левой руки тихо-тихо, чтобы не вспугнуть, прошлись по его волосам, замерли на миг на смуглой скуле, коснулись уголка губ.
«Как же ты напряжен сейчас, ну разве можно так?»
— Отпусти себя, сердце мое… Хотя бы ненадолго. Мне больно видеть тебя таким, — его зажатость передалась мне, и слова давались тяжело, — Ты ничего мне не должен, Лик… Не помнишь — не беда… просто побудь со мной сейчас.
Я сама потянулась к твердым его губам, отчаянно пытаясь вложить в этот странный поцелуй всю свою любовь, всю нежность, которые сейчас разрывали душу на части так сильно, что дыхание сбивалось и горячие соленые капли обжигали щеки. Он мне не отвечал.
— Пожалуйста, Лик, — прошептала я, чуть отстраняясь и заглядывая в его глаза, — иди ко мне..
Он вздрогнул, а в следующий момент меня снесло лавиной, слепой беспощадной стихией. Лик привлек меня к себе отчаянно, будто мы с ним вдвоем остались посреди сумасшедшего урагана, стискивая так, что я почти перестала дышать. Он зарылся лицом в мои волосы, вдыхая их запах, а потом нетерпеливо, требовательно, едва ли не болезненно, сжал рукой мою грудь, и потом, спустившись вниз по телу — ягодицу, практически вдавливая меня в себя. Его ощутимо потряхивало, когда он торопливо помогал мне избавиться от одежды, когда, подхватив под бедра, нес меня куда-то, пока я обнимала его талию ногами. И только когда подо мной оказалась твердая поверхность стола, а я вернула себе способность ориентироваться в пространстве, он накрыл мои губы своими и вернул мне поцелуй. Такой исступленный, почти мучительный, что я чуть не лишилась остатков разума. И то, что последовало за этим поцелуем стало желанным и естественным продолжением нашего общего сумасшествия.
Когда поток возбуждения схлынул, я все никак не могла успокоиться. Обнимала ладонями родное лицо, покрывая его поцелуями и, улыбаясь сквозь невесть откуда снова взявшиеся слезы, шептала какую-то ерунду, прижималась щекой к его груди, глядя руками бронзовые плечи.
Он смотрел на меня со смешанным выражением недоверия и изумления… и я готова была петь и плакать от счастья, что второго в этом невозможном взгляде стало намного больше.
— Прости меня… не знаю, что со мной, — неловко оправдывалась я за свое поведение, — просто я так тебя люблю… не обращай внимания.
Я попыталась снова спрятаться у него на груди, но он подхватил мой подбородок пальцами и долго, пристально всматривался в мое раскрасневшееся от слез лицо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так ты не психолог… — то ли спросил, то ли констатировал он наконец..
И я в очередной раз почувствовала себя дурой набитой. Несколько мгновений я только рот открывала-закрывала, как выброшенная на берег килька.
— Что? Кто? Ты издеваешься? — возмущение забурлило во мне с нарастающей силой. — Подожди, ты думаешь я тут с тобой новой методикой лечения занимаюсь? Лик, ты совсем дурак? Я тебя… Я не. Это мой выбор, мой! Не Мира, ни всех специалистов вместе взятых, будь они неладны, только мой.
Если бы я могла, я бы тотчас покинула капитанскую каюту. Но голяком бегать по кораблю — так себе затея. Пришлось, пылая праведным гневом, подбирать с пола одежду. Вы пробовали когда-нибудь стоя, в расстроенный чувствах, натягивать на себя трусы, сохраняя при этом вид оскорбленной добродетели? Меня постигла сокрушительная неудача: я покачнулась и чуть не шмякнулась пятой точной об пол. Если бы Лик не подхватил, то точно бы так и сделала и опозорилась бы вконец. А так я оказалась прижатой к его теплому боку и возмущенно там засопела.
— Дея, прости, — с очень странным выражением произнес он, и я даже отпрянула, чтобы убедиться, что он вовсе не раскаивается. Стоит себе и улыбается… сдержано, но насмешливо, — я тебе верю.
— Это с чего это вдруг? — не сдалась я так легко, — Понравилось лечение, решил новый курс заказать? — я воинственно скрестила руки на груди.
— Неплохая мысль… — он усмехнулся и снова притянул меня к себе, а потом продолжил уже серьезно: — Ты права — я давно не верю словам да и себе не всегда. Но откуда-то знаю, что если сделаю так — он провел пальцем моей шее вдоль позвоночника сверху вниз, — то ты недовольно дернешь плечом,
А если вот так — и он повторил маневр с другой стороны, легко касаясь кожи ногтем, так привычно, что по телу побежали мурашки, — то дело может принять совсем другой оборот..
Я, не отрываясь смотрела, как он склоняется ко мне.
— У меня, оказывается, накопилось много таких знаний, Дея, — его губы почти касались моих и я чуть не застонала, выпрашивая эту ласку… — и я очень хотел бы знать, откуда.
Он коварно провел пальцем по моих губам, и отстранился, вопросительно на меня глядя.
— Как мы познакомились?
«Эмм… как бы тебе объяснить».
— Я сейчас, подожди пожалуйста, немного — я, так и сжимая в руке одежду, ретировалась в санблок, чтобы привести себя в порядок. А заодно подумать, что стоит ему рассказывать, а что — нет.
Лик тоже времени даром не терял. И когда я снова зашла в каюту, был занят тем, что вешал в шкаф свою капитанскую куртку… или китель? Сам же стоял уже одетый — темно-синие брюки и футболка того же цвета. Я невольно залюбовалась, все-таки он у меня невероятно красивый. Он… у меня..
Губы сами собой растянулись в улыбке.
— Так как? — Лик, как всегда лаконично, вернул разговор в прежнее русло.
— Столкнулись в кафе, — ответила я чистую правду, — я на тебя залипла, ты ответил мне колкостью, я обиделась, потом ты долго вредничал, и я иногда тоже, а потом я поняла, что влюбилась.
— Хм… — он усмехнулся, — и долго… мы были вместе?
— Где-то месяц, — посчитала я мысленно.
Лик нахмурился.
— Тогда я должен был это помнить. Даже если..
Он сел на койку, и я тут же примостилась рядом. Он долго думал, перебирая пальцами мои волосы, и я готова была мурчать будто кошка, жмущаяся к теплому хозяйскому боку.
— После Рас-Альхара у меня был непростой период… очень темный, Порой мне казалось, что я схожу с ума. По-настоящему. Иногда все было почти нормально, а порой любая мелочь — вкус, запах, случайная фраза — вызывали странные ассоциации. Воспоминания, которых никак не могло быть..
— Какие? — сердце забилось чаще, я перехватила его руку и прижалась к ней щекой.
— Сложно объяснить… Это были на редкость отрывочные видения, но очень… объемные. То я еду в кабине старого, еще наземного, авто, а вокруг мелькают огни, то щелкаю хлыстом, как герой какого-то фильма, то стою на вершине совершенно незнакомой горы… Медкомиссии не находили в моем поведении ничего необычного, и я никому не говорил об этих хм… странностях, — Лик помрачнел, — почти никому, за исключением Эмира.
