стоит просто записать все это на пергаменте и избавить себя от необходимости каждый раз объяснять заново». Она стиснула зубы и села. Остальные последовали ее примеру. Прежде чем Корэйн успела спросить, Осковко поставил на стол кубок с вином и подтолкнул его в ее сторону.
Она сделал придающий сил глоток и заговорила.
* * *
Низким и хриплым голосом она рассказывала их историю. Серый свет в окнах стал золотым, заходящее солнце окрашивало затянутое тучами небо в яркие оттенки оранжевого и желтого. Дом не стал садиться, а стоя смотрел на город, его массивная фигура отбрасывала тень на узкую комнату, разделяя ее надвое.
– Двенадцать убийц из Гильдии Амхара выследили нас на Волчьем пути, – наконец закончила Корэйн. – Место их нападения в нескольких днях пути к северу от Далианских ворот.
Она не видела поляну, где лежали убийцы, их пролитую на траву кровь, но она помнила последствия случившегося. Отрезанные волосы Сорасы, ее потухший взгляд и долгое молчание. А еще серьезную обеспокоенность о ней со стороны Дома, что шокировало девушку больше всего.
Корэйн взглянула на Сорасу, которая неподвижно сидела на стуле, уставившись на покрытую пятнами и дырами столешницу, ее лицо не выражало ни единой эмоции, взгляд оставался непроницаемым. Она спряталась за стеной, созданной ею самой. Какой бы груз после случившегося убийца ни несла на своих плечах, никто не знал, насколько он велик.
Осковко тоже наблюдал за ней, скользя взглядом по татуированным рукам, шее, каждому знаку амхара на ее коже. Он потянулся за своим четвертым кубком вина, по какой-то причине темно-красный напиток совершенно не действовал на него.
– Они явно потерпели неудачу, – сказал он, жестом указывая на шестерых Соратников. – Впечатляет. Двенадцать амхара повержены такими, как вы. – Серые глаза взглянули на Дома, затем на Сорасу. – Хотя, полагаю, легко убить тех, кого знаешь.
Стоящий у окна Дом обернулся и посмотрел через плечо. Он усмехнулся, шрамы, украшавшие одну сторону его лица, натянулись.
– Ваше Высочество…
– Не надо, – голос Сорасы рассек воздух подобно удару ее кнута, одно-единственное слово прозвучало как строгий приказ.
Древний знал, что лучше не спорить. Он закрыл рот, громко щелкнув зубами.
Корэйн продолжила, желая поскорее закончить:
– После встречи с амхара мы продолжили идти на север с намерением войти в Галланд через Трекийские врата.
Принц отставил бокал и наклонился вперед к Корэйн. Его бледные щеки были покрыты щетиной, в спешке грубо сбритой с некоторых сторон. Она догадалась, что в военном лагере, где не было и следов придворных его отца, у него не было необходимости следить за своим внешним видом.
Он оглядел ее.
– Но сейчас ты не проходишь через Трекийские врата. Вместо этого ты прискакала в мой город в поисках трекийских клинков и трекийской крови.
– В поисках союзника, – натянуто ответила она.
– И что я получу от этого так называемого союза? – Осковко указал на свою грудь, затем на притихших лейтенантов. – Кроме кучки трупов.
Сигилла барабанила пальцами по столу, ее лицо скривилось от отвращения.
– Возможность выжить.
– Как заманчиво, – ответил он, его голос был сухим, как старая кость.
Корэйн стиснула зубы. Она коснулась своего кинжала, правильный ответ был довольно простым.
– Славу, – сказала она, как будто это была самая очевидная вещь в мире.
Веки Осковко дрогнули, губы приоткрылись, показался язык и зубы. Принц внимательно следил за ней, когда она встала, откинув плащ. Здесь находился наследник трона, который предпочитал битвы банкетам, наемников – придворным. Если его не волновала судьба мира, то уж точно волновала собственная гордость.
– Слава во имя Осковко Великолепного, кровного принца Трекии, – продолжала она. – Потомки будут знать и помнить вас, если они выживут, чтобы у них появилась такая возможность.
Веретенный клинок издал звон, когда она вытащила его из ножен и одним плавным опытным движением перекинула длинный меч через плечо, затем аккуратно положив его на стол и предоставив принцу Трекии возможность осмотреть творение Веретена. Он встал со стула, протянул руки, но не прикоснулся к клинку.
– Прекраснее трекийской стали, – пробормотал Осковко, касаясь меча на своем бедре.
Несомненно, шахты и кузницы Трекии производили лучшие мечи и сталь во всем Оллварде. Но Веретенный клинок был не из их мира. Даже Осковко видел, что он выделялся на фоне других мечей, его металл мерцал холодным светом разных звезд. По сравнению с ним драгоценные камни на рукояти казались бледными, даже несмотря на свою красоту, сверкая красным и пурпурным в лучах заходящего солнца.
Осковко облизал губы, как будто стоял перед роскошно накрытым пиром.
– Я никогда раньше не видел Веретено, – сказал он, подняв глаза на Корэйн.
– Не стану говорить, что это непременно стоит сделать, но… мы должны отправиться к нему. – Она подошла к окнам, присоединившись к Дому, наблюдающему за Вардом. – Веретено на холме должно быть закрыто.
– Почему? Что будет, если оно останется открытым? Что случится, если я не покину стен этого замка? – Осковко указал подбородком в сторону окон. – Что именно там происходит?
Впервые за целый час Корэйн ощутила неуверенность, слова застряли у нее в горле. Она видела лишь тени Пепельных земель, образы, вызванные магией Вальтик.
Сидящий за столом Эндри прочистил горло. Воспоминания до сих пор причиняли ему боль, это было ясно любому.
– У Таристана есть армия, подобной которой никогда еще не видел Вард. Трупы и скелеты. Живые, но мертвые. И их очень много.
Осковко наклонил голову и с сомнением посмотрел на оруженосца.
– Я тоже не верила, – тихо сказала Корэйн. – Но потом все изменилось.
Она вспомнила себя, какой была на утесах Лемарты, девочка, отчаянно желавшая увидеть горизонт и наивно полагающая, что мир предоставит ей такую возможность. Древний и убийца казались ей лишь плацдармом, шансом вырваться из прекрасной клетки, созданной ее матерью. Корэйн завидовала этой девушке и в то же время ненавидела ее.
Осковко нахмурился и стиснул зубы. Ужас охватил Корэйн, когда она поняла, что на лице принца не было и следа замешательства.
– Принесите мне письмо, – резко сказал он, обращаясь к одному из своих лейтенантов, стоящему за спинами Соратников. Тот вытянулся по стойке «смирно» и выбежал из комнаты, стуча сапогами по полу.
Леденящий душу страх наполнил сердце Корэйн.
– Какое письмо? – спросила она, ее голос дрожал.
Принц не ответил и просто продолжил взирать на всех с каменным лицом. Когда лейтенант вернулся с пергаментом в руках, Корэйн едва не выхватила его, чтобы скорее прочесть. Вместо этого она крепче вцепилась в подлокотники стула, стараясь не обращать внимания на учащающееся биение собственного сердца.
Осковко резко развернул письмо. Корэйн, как и Чарли, наклонилась вперед в своем кресле, оба пытались через стол разглядеть его содержимое.
– От короля Мадренции, – сказал Осковко, глядя на них обоих. Он указал на темно-красную сломанную пополам печать с оттиском разрезанного надвое жеребца. – Принесший его гонец едва не погиб из-за того, что без отдыха менял лошадей, пока добирался сюда.
«Мадренция», – подумала Корэйн, тяжело сглотнув. Она
