бросила платье и льняное нижнее белье на кровать. – Ты первая принимаешь ванную.
Корэйн осторожно взяла одежду и с некоторым трепетом осмотрела ее. Верхнее платье из простой шерсти бледно-голубого цвета, который, должно быть, когда-то был ярким. Она провела пальцем по вышивке на рукавах и вырезе, чувствуя тонкую работу. Платье было старым, но хорошо сшитым, возможно, раньше оно принадлежало леди или принцессе. Белые волки, выделенные белой и золотой нитью, переплетались с узором из снежинок.
«Белый волк и метель», – подумала Корэйн, и по ее спине пробежал холодок.
– Айсадере увидели все это в зеркале, – прошептала она.
Сораса презрительно фыркнула.
– Сообщи, когда Айсадере удастся натравить флот Айбала на Эриду. Вот тогда я буду впечатлена.
Корэйн медленно стянула с себя старую рубашку и брюки, а затем бросила их на пол. Ей казалось, будто, избавляясь от слоев грязи и копоти, она сбрасывает с себя кожу.
Теплая вода в маленькой деревянной ванне была даже лучше, чем нормальная кровать. Корэйн сделала вдох и с головой погрузилась под воду, а когда вынырнула и вытерла глаза, увидела, что вода уже помутнела.
Она поморщилась.
– Может, позвать служанку, чтобы набрала тебе новую воду?
Сораса и глазом не моргнула.
– Просто поторапливайся, – сказала она, проверяя щеколду на окне.
Рядом лежал небольшой кусок мыла, и Корэйн полностью намылилась, вздрагивая каждый раз, когда касалась царапин на коже. Ей даже хотелось забыть о пире и остаться в ванне, пока вода не превратится в лед. Но вместо этого она еще раз провела мылом по волосам, ополоснула их водой и закончила водные процедуры. Огонь согревал ее обнаженную спину, и, выходя из воды, она почти не дрожала, когда заворачивалась в толстое одеяло.
Сораса была уже без одежды: аккуратно сложенные туника, штаны и сапоги лежали в углу вместе с многочисленными клинками. Не успела Корэйн оглянуться, как убийца уже нырнула под воду.
Естественно, Корэйн заметила татуировки Сорасы. Никогда раньше она не видела столько рисунков, даже у членов команды ее матери. Чернила почти полностью покрывали тело Сорасы. Ноги, позвоночник, ребра. Сокол, паук, созвездие звезд.
– Какая твоя любимая? – спросила Корэйн, когда из воды показалась голова Сорасы.
Убийца моргнула, сурьма, которой обычно были подведены ее глаза, потекла по щекам. А после прищурилась.
– Любимая что?
Щеки Корэйн вспыхнули.
– Прости, это было грубо. – Она опустила голову, плотнее закутываясь в одеяло.
– Ты о татуировках?
– Не хочу совать нос не в свое дело, – ответила Корэйн, отвернувшись.
Сораса не обратила на это внимания.
– Но именно так ты всегда и делаешь.
Корэйн покраснела еще сильнее.
– Да, наверное, так и есть, – призналась она. – Я просто… хочу знать. Все. Всегда. Если я буду знать все, что меня окружает, каждую мелочь… – Ее голос затих, мысли путались. – Думаю, так мне кажется, что я лучше контролирую свою жизнь. Что я сильнее. Важнее. По крайней мере, так было раньше.
Дома, в Лемарте, знания были ее силой. Осведомленность о приливах и отливах, торговых путях, хождении монет и сплетнях. Теперь, перед лицом конца света, все то, что она знала, казалось бесполезным.
Лежавшая в ванне Сораса не шевелилась, вода медленно двигалась вокруг нее. Ее никак нельзя было назвать открытой книгой. Корэйн ожидала, что она нырнет под воду и снова замолчит. Вместо этого амхара вытерла глаза, стирая сурьму, и усмехнулась.
– Эти мои любимые, – сказала она, подняв обе ладони.
Нанесенные с помощью чернил солнце и луна покрывали ее кожу, усеянную небольшим количеством мозолей.
Корэйн восхищенно переводила взгляд с одной татуировки на другую.
– Что они означают?
– Это знак Лашрин, две стороны богини. Солнце и луна, жизнь и смерть. Я ношу их в своих руках. – Она задумчиво перевернула ладони, ее голос смягчился: – Такие есть у всех амхара.
Убийца обвела взглядом солнце на одной ладони, затем луну на другой.
Корэйн молча наблюдала за ней. Она понимала, что ступает на тонкий лед.
– Сораса, у тебя все хорошо?
Сораса резко опустила руки обратно в воду.
– У меня все отлично, – отрезала она.
– Ты молчала целый месяц, – тихо заметила Корэйн. Она устроилась рядом с ванной, сев на маленький табурет.
– А теперь я разговариваю. – Амхара больше походила на капризного ребенка, чем на убийцу. Она переключилась на мыло и провела им по рукам. – И говорю, что все нормально. – Ее зубы сверкнули в свете камина. – Благодаря Гильдии я стала той, кто я есть. И делала только то, чему они же меня и научили.
Возникшее равновесие было довольно хрупким. Любой вопрос мог подтолкнуть ее – или Сорасу – за черту, заставить замкнуться в себе. Но причина вопроса крылась не в любопытстве, теперь нет. Корэйн заметила жгучую боль в глазах Сорасы, видимую даже за выстроенной убийцей стеной.
– Ты знала их?
Сораса втянула воздух. Ее веки дрогнули. Она тоже держалась из последних сил.
– Всех до единого.
В камине затрещали дрова, и Корэйн вздрогнула, ее сердце сжалось. «Всех до единого». Она мало знала о жизни Сорасы в Гильдии Амхара, но достаточно, чтобы понять: признавала она это или нет, когда-то убийцы были ее семьей. А теперь двенадцать из них встали у нее на пути, двенадцать братьев и сестер, которые когда-то жили рядом с ней, погибли от ее руки.
– Почему тебя изгнали? – спросила Корэйн хриплым голосом, у нее внезапно пересохло в горле.
Сораса пригладила волосы, убрав их со своего ныне чистого лица, без грязи и сурьмы она выглядела моложе, а затем выразительно посмотрела на Корэйн.
– Я думала, ты сказала, что это не твое дело.
Корэйн вылезла из-под одеяла и подошла к одежде на кровати.
– Это не значит, что мне не интересно узнать причину, – ответила она.
Продолжавшая лежать в ванне Сораса ничего не ответила.
Корэйн и не ожидала услышать ответ, поэтому натянула одежду. Она поежилась, ощутив, как тонкий лен коснулся ее кожи. После стольких недель в изношенной дорожной одежде было непривычно ощущать прикосновение иной ткани. Плотно прилегающее к нижней рубашке платье обтягивало изгибы ее тела, а вырез спускался ниже ключиц. В Лемарте Корэйн практически никогда не носила платья. Просто не было повода, даже по праздникам. Но она не испытывала к ним неприязни.
Одевшись, девушка посмотрела на свое отражение в маленьком зеркале. Оно было мутным, размером едва ли больше куска пергамента, да еще и с пятнами от ржавчины, но она поворачивалась туда-сюда, любуясь тем, что могла увидеть.
– Один мужчина возненавидел свою жену и захотел уничтожить ее.
Обернувшись, Корэйн вопросительно приподняла бровь. Сораса никак не отреагировала, она пристально смотрела на огонь, мыло было забыто, вода в ванне посерела, смешавшись с дорожной пылью.
– Он заключил контракт, – сказала убийца, и пламя взвилось вверх. По комнате разлилось тепло.
– Но не на ее жизнь, – прошептала Корэйн.
– Я и раньше убивала детей. – В глазах Сорасы отражалось танцующее пламя камина. – Но на этот раз… подобное казалось неправильным. А мне редко что кажется неправильным. – Она опустила одну руку под воду, к ребрам, и коснулась
