– Да, – сказал он приятным негромким голосом, – вы, сэр рыцарь, сумели найти верные слова. Присядьте и расскажите, что вас привело ко мне.
Я в неловкости оглянулся, выбрал глыбу побольше. Она качнулась под моим весом, но я расставил ноги пошире, став похожим на трехногий табурет, что никогда не шатается, ждал. Король, замедленно двигаясь, пошел в глубь пещеры, порылся в темноте, я порывался вскочить и помочь, все-таки король, к тому же очень немолодой человек, но Арнольд уже шел обратно, в руках – широкая плетеная корзина.
– Крестьяне приносят, – объяснил он. – Как они только и поднимаются по таким кручам… ежедневно. Сколько я им запрещал!.. Как их король. А они говорят, что раз я сам отрекся от престола, то они мне не подчиняются.
Его исхудавшие руки выкладывали на широкую плиту камня блюда с гроздьями винограда, сочные груши, яблоки, диковинные фрукты, названия которых я не знал, предположил бы, что это мутировавший инжир, генетически измененные персики, абрикосы… Снова какие-то фрукты, пахнет одуряюще: Арнольд явно не выносит сейчас даже вида мяса, вегетарианец, но все же виноград – это виноград, не мед с акридами, что значит мед с саранчой, такой виноград только на Центральном рынке в большом павильоне, где отовариваются «новые русские».
Я начал отщипывать по ягодке, демонстрируя хорошие манеры, раз уж не стал доказывать, что я не рыцарь. Опасно, с простолюдином король может не захотеть разговаривать. Даже ушедший в отставку.
С самого дна корзины Арнольд поднял, нахмурившись, большой ломоть хорошо зажаренного мяса. Мясо было завернуто в хорошо пропеченную лепешку.
– Ишь, мерзавцы, – сказал он без злобы, – все еще пытаются меня соблазнить… Сами без мяса жить не могут, вот и мне тайком подкладывают. Берите, сэр, это вам.
– Да как-то неловко, Ваше Величество…
– Ешьте, ешьте. Я все равно мясо выношу и оставляю за пещерой. Думаете, случайно там в небе всегда парит орел?
– Ну, сегодня он может отдохнуть, – сказал я и взял мясо.
Король положил на камень большие жилистые руки, широкие в кости, но сильно исхудавшие, с выпирающими синими венами. Глаза его очень внимательно всматривались в меня, чересчур внимательно, я чувствовал себя неловко, ибо знаю, что на свете самый замечательный из людей – это я, но все это у меня пока там, в потенциале, в глубине, а вообще-то дермеца хватает тоже, а оно, как все дермецо, стремится всплыть повыше, так что не хотел бы, чтоб вот так внимательно…
Губы короля дрогнули в слабой улыбке.
– Вы странный человек, сэр, – заметил он осторожно. – И тот, кто вас послал, должен быть очень смелым человеком…
Я вспомнил инквизиторов, зябко передернул плечами. Чтобы жечь людёв на кострах – нужна ли отвага? Правда, в моем случае сработала презупенция невинности…
– Я выгляжу странным?
Он качнул головой:
– Да. Но не для всех, конечно… Близость к тому миру, к другому… обостряет чувства… Нет, не обостряет, а истончает. Перестаешь замечать горы, лес, а видишь бегающих по камням или веткам муравьев… А потом вовсе начинаешь чувствовать их желания, понимать их побуждения… Я сразу забыл про ваш рост и ваш меч, потому что рослых людей видел немало, как и мечей насмотрелся, а сосредоточился на том неуловимо необычном, чем веет от вас…
Я спросил жадно, все мы обожаем, когда говорят о нас, и сами готовы таскать в такие разговоры сухие дрова и плескать керосинчика:
– А чем веет?
Он покачал головой. Глаза были очень серьезными.
– Не понял, что тревожно и странно. Обычно я понимал людей хорошо…
Я не удержался от язвительности в голосе:
– Потому и ушли в пещеры?
Он кивнул.
– Вот видите, дорогой сэр, вы меня понимаете, а я вас – нет. Ладно, с чем вы пришли? Я ведь понимаю, что такие рыцари так просто проведывать даже бывшего монарха не приходят.
Явно против воли в его голосе прозвучала горькая насмешка. Как ни старался подготовиться к переходу в иной мир, но мирские страсти въелись крепко.
– Ваше Величество, – сказал я виновато. – Вы абсолютно правы в своей невысокой оценке человечества… и людей, его составляющих. В самом деле, я пришел лишь потому, что мне нужна ваша помощь. Вот такой я гад!.. В оправдание скажу лишь, что все мы – гады, но других на свете нет. Господь создал нас такими. Или разрешил пройти через такое, чтобы потом, отмывшись, мы могли… Простите, это я уже стараюсь предугадать Его задумки, а они, как известно, неисповедимы… методами простой экстраполяции. Правда, других у нас пока нет, даже сценарии пока не разрабатываем… Ваше Величество, меня зовут Ричардом Длинные Руки, я из Зорра, а послала меня церковь, как это мне ни странно.
Он слушал внимательно, кивнул:
– Мне тоже.
– И еще я простоял на коленях ночь перед алтарем… черт бы побрал твердый и холодный пол!.. Пытался молиться, но я не знаю ни одной молитвы. Я вообще, если честно, даже таблицу умножения не знаю. Я из поколения «пепси, пейджер, эмтиви», которое даже два и два складывает на калькуляторе… Но отцы-инквизиторы отпустили меня только утром, сказав, что у меня есть шанс добыть то, в чем так отчаянно нуждается Зорр… Не то что я обязательно добуду, но что у остальных отважных и безукоризненно честных и чистых рыцарей, которых уже послали, шансов еще меньше – это наверняка.
Он все еще смотрел внимательно, потом лицо его подернулось печалью, словно освещающее его солнце ушло за облачко, глаза уронил к каменной плите.
– Говорите, сэр Ричард, – проронил он угасшим голосом. – Скажу с грустью, что совершенно не понимаю вас… как не понял половину ваших речей. Смутно угадываю в них некий великий смысл, но… Говорите, я постараюсь вам помочь. Одно я сумел понять: вы говорите правду и… говорите искренне. Я не понимаю, как святая церковь решилась послать именно вас… как посмела… но в самом деле неисповедимы пути Всевышнего!..
Я перевел дух, сказал:
– Ваше Величество… мои слова могут казаться странными еще и потому… что я не рыцарь, я не благородного происхождения, а прибыл очень издалека. Отцы церкви приняли это… ну, странность и издалекость, но на странности решили пока не обращать внимания. Они просили меня… не велели, а именно просили!.. попытаться найти доспехи святого Георгия. Найти и доставить в Зорр… если это уже не сделали посланные раньше Ланселот и его спутники.
Его глаза слегка расширились при упоминании доспехов, потом слабая улыбка снова коснулась бледных губ.
– Узнаю отцов-инквизиторов… Приказать тебе мог любой сюзерен, и ты бы поехал, не особенно утруждая коня… но если попросить, то будешь жилы рвать, ногти обламывать, но ползти… ведь попросили! Отцы церкви сразу чувствуют, кому приказать, а кого лучше попросить… Но с доспехами, увы, непросто.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
