Хавина во всех пиджаках всегда есть ручки, открыла дверцу, залезла во внутренний карман, выхватила оттуда вместе с какими-то бумагами.
Бумаги выпали к ее ногам. Она нагнулась, чтобы подобрать, и в эту секунду взгляд наткнулся на фотографию, о которой Хавин совсем забыл. На фотографии увидала Кристину вместе с Павлом и Марамзиным. И как будто новый ожог прошел по ее телу. Не поверила собственным глазам. Не хотела верить. Закрыла их. Но лицо Кристины продолжало стоять перед нею. Мгновенно в памяти всплыл разговор с девушкой в гостинице, вспомнилась собственная догадка, и авторучка выпала из рук.
Женщина долго стояла, как оглоушенная. Не было никаких мыслей, не было даже желания мыслить. Наконец пошевелилась, подняла ручку, сунула бумаги назад в пиджак, отложив фотографию с ручкой на столешницу. Затем наклонилась к столу, написала на листе: «Павел, я была. – Подумав минуту, добавила: – Я видела тебя с молоденькой девушкой: – Снова задумалась и вывела: – Я знаю все о Кристине, – вздохнула и приписала: – Они обе молодые. Я тебя понимаю: – Почувствовала себя униженной и обманутой и завершила: – Но я так не могу. Не хочу больше обманываться», – и подписалась своим именем.
Отнесла записку в кухню, положила на нее фотографию и золотой браслет с часами. Глубоко продолжительно вздохнула, почувствовала, как сразу все в этой квартире стало чужим, что история с Хавиным закончилось и что не стоило ничего начинать. Ей было больно, очень больно от этих мыслей. Пропала надежда, которой она жила последнее время. Не осталось ничего.
Марина ступила к двери. Достала ключи. Они ей теперь были не нужны. Чужие ключи, чужая квартира, чужие запахи, чужая жизнь. В этой чужой жизни ей, как оказалось, не было места. Женщина вернулась в кухню, бросила ключи на стол, решив просто защелкнуть дверь на английский замок.
Взгляд упал на записку, и Марина вдруг подумала, что ее записка никому здесь не нужна, как не нужна она сама. Выдернула ее из-под браслета и фотографии, оставив на столешнице все лежать хаотично. Поправлять не стала. Отрешенно смяла записку в ладони, пробежала взглядом, куда бы выбросить, и сунула в сумочку. Резко развернулась и направилась к выходу.
Решительно закрыла за собой дверь, щелкнув замком, и подошла к лифту. На душе было пусто и холодно. С кем-то столкнулась в дверях лифта, но даже не заметила, с кем, нажала кнопку первого этажа.
На улицу вышла без всяких мыслей, даже забыла, что ее ожидал в машине Брылов. Чуть не прошла мимо. Пашка окликнул. Его голос заставил Марину вздрогнуть и прийти в себя. Она села в автомобиль. Брылов смекнул, что лучше ее ни о чем не спрашивать, и мягко нажал на педаль сцепления. Погрузившись в себя, женщина не проронила ни слова. Пашка до темноты возил ее по проспектам и улицам Москвы. Но когда пришлось включить фары, все-таки спросил, где остановиться. Марина посмотрела безразличным взглядом и пожала плечами.
Брылов гнал машину как бешеный. Конечно, можно было бы подвести Марину к любой гостинице в Москве и оставить там, но он не мог бросить ее в таком состоянии. А потому решил вернуться к себе домой.
Несмотря на позднее время, автомагистраль кишела транспортом. Проехали добрую половину пути, прежде чем уменьшился поток машин. Пашка изредка сбоку посматривал на женщину. Ее лицо было каменным, ничего не выражало. Как будто она находилась в прострации, не замечала ни Пашку, ни дорогу, ни темноту, ни свет фар. Так ему казалось.
На самом деле с Мариной происходило все наоборот. Она видела дорогу и понимала, куда ехала. Угнетенного состояния не было, но была глубокая задумчивость. Женщина сумела подавить в себе чувство безвыходности и теперь ломала голову, как продолжать собственную жизнь. Разговаривать не хотелось. Ехала бы сейчас и ехала бесконечно. Все равно куда. К Андрею не намерена была возвращаться. И назад в свой город тоже не тянуло. Не могла представить себе, что снова увидит отвратительную морду Аспенского и его усмешку, мол, никуда не денешься, все равно приползешь ко мне. Ее покоробило. Не бывать этому. Оставалось пока одно, снова осесть у Брылова и поискать выход из положения.
На въезде в город она оживилась, повернула лицо к Пашке:
– Не откажешься принять к себе?
Он аж захлебнулся от восторга, под сердцем екнуло:
– Никогда! Никогда!
На город опустилась летняя ночь. Тусклые светильники на столбах вдоль дорог освещали улицы. Фары встречных автомобилей били в глаза. Подъехали к дому, где жил Пашка.
Марина вошла в квартиру Брылова. Ничего в ней не изменилось с того времени, когда она тут была. Пашка крутился возле женщины, как волчок. Старался угодить. Для парня она была особенной, и это определяло все. Она смотрела на Брылова и думала, что ни для кого, наверно, кроме Пашки, она не была такой. Для Андрея была просто незаменимой. Для Хавина, видимо, была привлекательной, но не единственной. А так хотелось быть единственной. И кажется, Пашка находил в ней именно это.
Она быстро сбросила с себя платье и направилась под душ, ей были необходимы прохладные струи воды, чтобы смыть весь накопившийся за день негатив, почувствовать себя не только свободной от всех и всего, но и чистой телом и душой. Сразу предупредила Пашку, что сейчас она хочет только одного: помыться и крепко заснуть. Чтобы никто к ней не прикасался, не возился под боком, не дышал над ухом. И чтобы не просыпаться до обеда. Тем более что на часах было около часа ночи.
Конечно, могли бы выехать из Москвы на несколько часов раньше, если бы долго и бездумно не катались по столице. Но в тот момент ей было это необходимо. Она попросту не хотела стоять на месте и была благодарна Пашке за то, что он понимал ее. Потоки машин, пробки, залитые светом улицы и проспекты успокаивали, давали ощущение жизни. Именно тогда она поняла, что жизнь на этом не кончается, что суета жизни продолжает увлекать ее и что надо не останавливаться, а выбирать новый путь.
И очень хорошо, что поздно приехали в свой город. Никто не видел и знать не будет о ее возвращении. А у нее есть время поразмыслить над собственными неудачами. К сожалению, личная жизнь оказалась неплодотворной. Не так ее строила, не те дороги выбирала, вот теперь все и отрыгнулось.
Марина отключила душ, вытерлась, голая из ванной комнаты прошла к постели, которую старательно расстелил для нее Пашка. Легла, не накрываясь, откинув за голову руки. Свет в комнате не мешал. Парень
