от двери с волнением наблюдал за нею, любовался женским телом. У него замирало сердце от одного ее вида. Она казалась ему невероятно красивой. Он не спрашивал о синяках, следы которых еще видны были на теле, чтобы ненароком не разбудить в ней неприятные воспоминания.
Женщина вздохнула и разбросалась по кровати, желая почувствовать легкость в каждой клетке своего тела. Волной нахлынули прежние ощущения. Ее тело до сих пор помнило руки и губы Хавина, но сейчас ей было неприятно думать об этом, потому что теперь воспринимала их отношения как ложь с его стороны. Душа снова начинала терзаться. Надо было забыть о Хавине совсем.
Марина закрыла глаза, попыталась уснуть, однако сон не шел. Голова гудела от мыслей, как пчелиный рой. И свет под потолком уже начинал раздражать. Она сжала зубы, открыла глаза, Пашка все еще стоял у двери и поедал ее своим взглядом. Женщина не хотела его, но позвала к себе, чтобы забыть о Хавине, об Андрее, об Аспенском. Лишь предупредила, чтобы лежал спокойно. Ей надо было просто ощутить рядом его плечо.
Но лежать рядом с Мариной без движения было для Пашки невыносимо. Он тихонько, едва касаясь губами, начал целовать ее тело. И постепенно женщина забыла обо всем, обхватила его и прижала к себе.
А потом, оттолкнув его, расслабленно уснула и спала крепко и долго.
Пашка, чтобы не тревожить ее утром, не вставал из постели до тех пор, пока Марина не проснулась сама.
Проснувшись, та почувствовала себя хорошо выспавшейся. Со свежей головой и успокоенным сознанием. И некоторое время еще лежала с закрытыми глазами, ощущая приятную легкость во всем теле.
36
Хавин, высадив Иру, быстро о ней забыл. Погрузившись в дела, даже ни разу не вспомнил. Но вот встречу с Печаевым долго не мог выбросить из головы. Правильно ли он выбрал тон, которым разговаривал с Андреем? Почему не пригласил в кабинет и не переговорил без сухости и резкости? Почему окончательно не расставил все точки над «i»? Хотя, если отбросить эмоции, ведь он не мог решать за Марину. Да и саму просьбу Андрея вряд ли можно было назвать обдуманной. Хотя в этих обстоятельствах у каждой из сторон своя справедливость, и какая из них более праведна, покажет жизнь. Успокаивая себя подобными мыслями, Павел постепенно стал забывать о Печаеве.
Вернулся домой поздним вечером. Выйдя из машины, по инерции провел глазами по окнам квартиры, надеясь увидеть в них свет. Сегодня ему почему-то особенно думалось, что Марина непременно должна находиться в квартире. Но света не было. Сердце екнуло, когда открывал дверь. Замок был не заперт на два оборота, как он закрывал его. Переступил через порог, громко позвал Марину. Включил в прихожей свет, положил на тумбочку папку с бумагами и заглянул в комнаты. Марины не было. Почувствовал в груди досаду и тяжесть. Но мелькнула мысль, что женщина могла куда-нибудь ненадолго выбежать по делам и вот-вот должна возвратиться. Хавин прикрыл дверь и не стал запирать ее на ключ. Направился в кухню.
И там удивленно остановился: в раковине – разбитая чашка, на столе – ключи Марины, золотой браслет, видимо, его искала Ира, и фотография – неприятное напоминание о прошлой связи. Он смотрел на все это с недоумением, пока в сознании медленно выстраивалась логическая цепочка. Ключи от квартиры. Значит, Марина сегодня была в квартире. Нашла фотографию. Но как? Ведь она сама говорила, что никогда не унизит себя проверкой мужских карманов. А золотой браслет с часами? Как она его нашла, где? Будь они неладны, эти злосчастные часики. Им сегодня было уделено столько времени.
Что это? Все нынче собралось в одну кучу. Ужасный день. Как ему следует понять эту картину? Марина бросила ключи и ушла, заподозрила его в двуличности? Решила остаться с Андреем? А как иначе можно все это истолковать? Но почему не захотела поговорить с ним? Он бы все объяснил. Нет, оставить все так он не может. Она должна услышать правду. Поверит ли и захочет ли вернуться к нему после этого, это второй вопрос, но он должен донести до ее ушей истину.
Павел схватил телефон и стал набирать ее номер. Но телефон Марины был отключен. Павел мучился и топтался из стороны в сторону по кухне. Он очень хорошо знал себя и знал, что никогда не был способен распутывать ситуации, связанные с женщинами. Всегда обстоятельства довлели над ним, а он отступал перед ними, но отступал не потому, что был слабым, как Печаев, а потому, что всегда право выбора отдавал женщинам. И те в итоге постоянно делали выбор не в его пользу. Так же, видимо, поступила и Марина.
Хавин загорячился, считая, что выбор Марины основан на ошибочных выводах. Сгреб в кучу все, что было на столешнице, злясь на себя за то, что женщины уходят от него.
Спать лег очень поздно. Полночи ворочался с боку на бок. Не выспался. Утром голова разламывалась на части и думала уже иначе. А нужно ли Марине знать правду, может быть, пускай все останется, как есть? Раз не дождалась его, значит, не хочет слушать. А он жизнью не приучен оправдываться перед женщинами. Жил по формуле: женщина всегда права. Нельзя уподобиться Печаеву, нельзя волочиться за Мариной и пытаться что-то доказывать. Пусть для него ее решение это удар под дых, но ничего не поделаешь, придется перенести боль и жить дальше.
В который раз приходится убеждаться, что долгая жизнь с одной женщиной это не его стезя. Не находят в нем женщины того, что удерживало бы их рядом с ним. Очевидно, и дальше рассчитывать на длительные связи с женской половиной человечества у него нет шансов, а поэтому давно пора научиться воспринимать эту проблему как естественное течение его жизни и не загадывать далеко.
Хавин поднялся из постели, прошел в ванную комнату. Закончив утренние процедуры, в одиночестве позавтракал, собрался и вышел за порог. Его лицо с красивым овалом и тонкими чертами выражало спокойствие, как будто ничего не произошло, хотя на душе скребли кошки. Глубоко в карих глазах плавала печаль, но она не была заметна, больше походила на деловую задумчивость. Перед выходом из подъезда поправил ворот синей рубахи. Крепче зажал в ладони черную кожаную папку. И толкнул дверь.
Машина уже ждала. Водитель живо суетился, протирая зеркала. Павел с горечью подумал, что ему не хватает хорошего настроения, как у водителя. Знал, чувство досады будет еще долго преследовать его.
