вместо того чтобы выбалтывать результаты следствия каждому свидетелю, вы просто дадите объявление в газету?
– Сэр, эти женщины определенно затеяли какую-то хэра пхэри[132]. Мне нужно несколько помещений, чтобы…
– У нас нет лишних помещений для ваших забав, Кали-ма[133]. Быть может, когда-нибудь вы и дослужитесь до того, что в вашем распоряжении будет целый полицейский участок для раскрытия истерических теорий заговора.
Триведи был скорее лыс, чем нет – узкая полоска оставшихся волос пряталась на затылке за ушами. Он прошелся взглядом по трем женщинам и остановился на Салони. Гита всегда четко определяла тот самый момент, когда кто-либо – мужчина, женщина или ребенок – замечал зеленые глаза Салони. На лицах в эту секунду последовательно отражалась одна и та же последовательность восприятия: отрицание, принятие и восхищение.
Щелкнув пальцами на обеих руках одновременно, Триведи безмолвно велел ПСП Сушме Синхе посторониться и уселся на стул.
– Я сам возьму показания у этих леди.
– Но, сэр…
– Вы свободны, ПСП.
– Есть, сэр, – тяжело вздохнула она.
Гите даже стало ее жалко. Кому, как не Гите, было знать, каково это, когда тебя изгоняют, недооценивают и выкидывают на обочину жизни. Возможно, Салони права – у них действительно есть шанс легко отделаться.
Триведи картинно закатил глаза, приглашая Салони вместе с ним посмеяться:
– Квоты, понимаете ли! Нам говорят: «Нанимайте женщин». Еще говорят: «Нанимайте списочные касты». Нам, – говорят, – нужно всяческое равноправие», – и прочее бла-бла-бла. – Он улыбнулся Салони. – Она вам хоть чай-то предложила?
– Э-э… нет.
Он крикнул, подзывая посыльного, но никто не откликнулся.
– Не стоит беспокойства, – заверила Салони. – Нам и сказать-то нечего, все очень просто. Мы пришли на званый ужин…
– О, нет. – Триведи достал мобильный, набрал номер и заорал в динамик: – Ты где?.. Что? Опять? Каждый раз, когда я тебе звоню, ты или срешь или жрешь! Бэй яар! Живо сюда! Плевать мне на твой перерыв! Тащи чай и печенье!
Гита поморщилась. Салони воздела указательный палец:
– Правда же, не сто́ит…
Но ее проигнорировали.
– А это что такое? – поинтересовался Триведи, кивнув на тыкву у Гиты на коленях.
– О, это вам! – оживилась Салони, и Гита протянула ему тыкву. – Самой подходящей степени зрелости. Ваша жена может приготовить ее сегодня вечером, завтра тыква будет уже слишком мягкая.
Триведи принял подношение:
– Очень мило.
– Ведь невежливо приходить с пустыми руками, правда? – продолжила Салони. – А у нас в деревне растут лучшие в мире тыквы.
– Как я всегда говорил, будущее Индии – в ее деревнях.
– А это разве не Ганди… – начала Гита, но Салони захихикала, энергично захлопав ресницами – обычно это действо предназначалось для Варуна, кредитного инспектора, но она решила поработать сверхурочно:
– Вы сами это придумали? Какой же вы умный!
Триведи просиял:
– Так о чем мы беседовали?
– Э-э…. вчера вечером мы были на званом ужине в доме близнецов.
– Близнецов? Каких близнецов?
– Прити и Прии.
– Они близнецы? – Триведи заглянул в записи ПСП Сушмы Синхи. – У них вроде разные фамилии.
Гита чуть не прыснула от смеха, но Салони даже не улыбнулась и терпеливо пояснила:
– Они обе замужем, сэр.
– А, ну да, я об этом знал, конечно. И что же было после ужина?
– После ужина мы пошли в местный магазин за… снеками, а потом отнесли их моему мужу к водокачке. Он часто там… общается с друзьями.
– Да, понимаю. Я тут не для того, чтобы заниматься такой ерундой, как подпольная торговля спиртным. Это безобидное правонарушение.
Так разрешилась загадка о лепешках, которые исправно поливает маслом Бада-Бхай. Гита покосилась на ПСП Сушму Синху, которая в отдалении, яростно жестикулируя, распекала посыльного.
– Ага. А потом мы разошлись по домам. – Салони посмотрела на Гиту, и та кивнула:
– Правильно. Сразу по домам.
– И всю ночь вы провели дома? Кто-нибудь может это подтвердить?
От этой неожиданной демонстрации профессионализма Салони на секунду растерялась.
– Э-э… да, дети меня видели. И помощница по хозяйству.
– А у вас есть свидетели? – спросил Триведи у Гиты.
– Нет, я… я живу одна, но… – Гита собиралась обеспечить себе алиби, назвав имя Карема, но Триведи это, похоже, не интересовало.
– Одна? Какая неприятность, – покачал он головой. – Знаете, как говорят об одиноких женщинах? Одинокая женщина – как незапертый сундук с сокровищем, только и ждущий грабителя.
– Э-э…
– Вы, конечно, дама не первой джавани[134], но и вам осторожность не повредит. Даже для вас в ваши преклонные годы мужчины могут нести угрозу.
Гита издала задушенное мычание, но Салони похлопала ее по руке:
– Спасибо, сэр. Мы друг за другом присматриваем. Взаимовыручка – девиз нашей деревни.
– Не все, конечно, мужчины, – поправился он. – Некоторые из нас поддерживают M.A.R.D. Слыхали о таком?
– Джи[135], – хором сказали Гита и Салони, хотя понятия не имели, что это.
Он расшифровал аббревиатуру на английском, как мог, но с предельным усердием:
– Men Against Rape and Domestic violins[136]. Это движение основала одна кинозвезда, так что оно стоит доверия. Кинозвезда, правда, мусульманин, но все же.
– Джи.
– Некоторым мужчинам нет нужды никого насиловать, у них и так от поклонниц отбоя нет, – добавил Триведи.
– Тьфу ты… – пробормотала Гита.
– Что?
– Я сказала «джи-джи».
– Так, значит, вас не было в доме, когда Даршан напал на Прити? Ну, или когда она на него напала?
– Ой, сэр, вы, наверное, имеете в виду Прию?
– Чего? Э-э… да, ведь они же… сами понимаете. – Он помахал рукой вокруг своего лица, намекая, что сестры похожи как две капли воды.
– Да, сэр, – закивала Салони. – Мы к тому времени уже ушли. Если бы мы там были, то непременно вмешались бы.
Триведи покачал головой:
– А если бы Зубин не ушел… общаться, он мог бы защитить свою жену.
– Мне кажется, она и сама прекрасно о себе позаботилась, – не сдержалась Гита. – Даршан мертв.
– Да, но там, где мужчина решит дело одним ударом, слабой женщине понадобится десяток.
Гита сердито прищурилась:
– А по-моему, у нее неплохо получилось.
– Гита, Гита, уймись, – проворчала Салони. – Один удар от шантажиста сильнее сотни от каратиста.
– Хорошо сказано! – Триведи разгладил кончики усов. – Просто отлично. Сами придумали?
– Я? Нет, что вы, – засмеялась Салони. – Куда уж мне, сэр? Мой отец часто так говорил.
– А, тогда понятно. – Он откашлялся. – Где этот чертов мальчишка с нашим чаем? Могу поспорить, опять где-нибудь прохлаждается.
– Ничего страшного, сэр. Не надо вам волноваться из-за пустяков. У вас, должно быть, еще много важных дел. А с нами вы уже разобрались, и гораздо быстрее, чем мадам ПСП.
– Разобрался? – Триведи заглянул в папку, где он не сделал ни одной записи. – Ну да, я разобрался.
22
– Раз уж мы в Кохре, может, зайдем в салон? – спросила Салони, когда они выходили со двора полицейского участка. – Мне надо руки в порядок привести. – Она продемонстрировала Гите предплечье, на котором пробивались едва заметные темные волоски.
– Конечно.
Перед воротами участка Гита остановилась – ее внимание привлек женский голос. Не потому, что ее окликнули, а потому, что голос показался ей знакомым. Она обернулась и увидела Кхуши, которая разговаривала по мобильному телефону. Свободной рукой недавняя знакомая
