— Пусть попробует пригласить и узнает, — лукаво улыбаясь, отвечает она.
Но тут же озадаченно начинает прислушиваться к музыке, не понимая, как нужно танцевать предлагаемый мелодией ритм. Ферида тоже в растерянности, а кавалеры уже устремились к нам со всех сторон.
— У нас перерыв. Девушки не умеют танцевать чарльстон, — объявляю я сбежавшимся, и они безропотно расходятся.
— Я могу научить прямо сейчас, — говорит Жан.
— Рискнешь? — спрашиваю Охоту.
— Давайте попробуем, — соглашается она, внимательно приглядываясь к тому, что вытворяют ногами пары, танцующие в круге.
Охота с Жаном пристраиваются на краю танцевального круга, и он ей что-то объясняет, крутя ногами. Затем и Охота сначала не очень решительно, а затем всё быстрее и быстрее начинает повторять па. Гости за столами внимательно и с улыбками наблюдают за ними. Оба возвращаются вполне довольные.
— Я тоже хочу вот так повертеть ногами, — заявляет Ферида и Жан срывается с места.
Короткие переговоры с оркестрантами — и чарльстон повторяется. Теперь Жан вполне благополучно наставляет Фериду. Результат — потрясное зрелище великолепной, динамичной женской фигуры, не стесненной и не скрытой в быстром танце юбками. Жан станцевал с Охотой еще и фокстрот, а потом покинул нас, как воспитанный человек, который знает меру назойливости. Прочие претенденты продолжили прервавшуюся на некоторое время осаду девочек. Время шло к четырем часам ночи, а бал двигался к своему благополучному завершению. Всё вроде прошло прекрасно. Просто поразительно, с какой стремительностью амазонки способны адаптироваться к любой обстановке. Даже полностью не понимая, что и почему вокруг них происходит. Невиданная интуиция! Девочки так довольны, что просто сердце радуется на них смотреть…
Чёрт, чёрт, чёрт! Всё-таки произошло то, чего я так опасался. Громкий и смачный шлепок пощечины, нанесенной от души, донесся из танцевального круга. Очередной партнер Охоты валяется на полу, а она сама с возмущенным видом усаживается за стол.
— Всё настроение испортил! — огорченно буркнула Охота.
А оркестр, как ни в чём не бывало, продолжает играть танго. Павшая жертва своих низменных наклонностей поднимается, отряхивается и бредет к своей то ли компании, то ли просто к случайным соседям по большому столику. Во всяком случае, трое мужчин и две женщины, встречая незадачливого танцора, сочувствуют ему и возмущенно поглядывают в нашу сторону. Возвращается после танца и Ферида.
— Что случилось?
— Ничего особенного. Он щипнул меня за грудь. Ладно бы Сергей или Александр — им бы вроде и можно, а то ведь совсем незнакомый человек. Я ему и врезала. И танцевать даже расхотелось. Может, хватит? И так хорошо повеселились.
— Ладно, посидим еще немножко. Ты успокоишься, и пойдем, — согласился я. — Хорошо, что всё еще так тихо обошлось.
Вот тут-то я в корне ошибся. Обошлось совсем не тихо. Объявлен новый танец, и кавалеры поспешили к нам.
— Мы больше не танцуем. Извините, господа, — объявила Ферида.
Кавалеры попытались было слабо возражать, но быстро поняли бесполезность этого, правильно истолковав причину отказа. Переглянулись, отошли в сторонку и о чём-то тихо посовещались. Затем всей группой двинулись к столику оскорбителя Охоты. Этого еще не хватало! Сейчас начнется выяснение отношений по поводу оскорбленной девичьей или женской чести. Бежать за ними и отговаривать? Нет, не побегу. Представил, как это будет смешно выглядеть.
Между тем разговор на повышенных тонах уже начался. Кое-какие слова доносятся сквозь звуки музыки даже до нас. Например, «сволочь», повторенное неоднократно. Вот и первый взмах. Началось! Звон бьющейся посуды и грохот опрокинутого стола. Визг женщин и глухой звук ударов по телу. Двое катаются по полу, лупя друг друга, куда ни попадя. О них спотыкаются другие кулачные дуэлянты. Еще и еще фигуры грохаются на пол, как сшибленные кегли. Один деятель, ухватив противника за волосы, бьет его раз за разом физиономией о свое колено. Двое других тянут друг друга за удавливающие концы галстуков. Уж оба посинели и захрипели, но разойтись не хотят. Круг потасовки стремительно расширяется. Валятся еще столы, стулья, гремят разлетающиеся вдребезги фарфор и стекло. Недрачливая публика вскакивает со своих мест и в страхе быть задетой разбегается во все стороны.
Еще и другие кавалеры Охоты и Фериды влезают в потасовку, быстро вылетают из нее со ссадинами, порванными рубашками, пиджаками и снова ныряют в гущу сражения. Два официанта, отважно попытавшиеся остановить драку, мигом получили по морде с обеих сторон и стремительно ретировались из зала. Жан тоже не остался в стороне. Сунулся в свару — и через минуту выполз под столами со знаком отличия, обещающим быстро превратиться в шикарный фонарь под левым глазом.
Лагерь поддержки обидчика, как вроде бы более трезвый, держится стойко, точно и расчетливо нанося удары. Хотя самого виновника побоища в вертикальном положении уже не видно. Однако «наши», давя численностью, всё же постепенно берут верх. Что может перейти просто в безответное избиение противной стороны. Один из бойцов обидчика довольно долго держался в позе хорошо тренированного боксера. Но и он пал под градом ударов, когда ему сзади на голову предательски набросили скатерть и тем самым коварно ослепили стойкого борца.
Откуда-то снаружи доносятся панические свистки, призывающие полицию. Однако это никак не влияет на нежданно возникшее развлечение разгорячившейся провинциальной французской элиты. Очень уж удивительно острый и увлекательный сегодня финал у заурядного и не отличающегося большим разнообразием бала. Справедливости ради нужно отметить, что бутылки в пылу сражения не применялись. Наверное, пользоваться бутылками в изысканной, светской драке считается неспортивными и неэтичными дурными манерами.
Блицы фотографов сверкают с немыслимой частотой. У одного из них вдруг кончилась в аппарате пленка, и он в бессильной досаде затопал ногами.
— Нужно сматываться пока полиция не пришла, — командую я и мы, подхватив под руки Жана, быстро выбираемся из банкетного зала. — Полицейским нужно подчиняться, если они этого потребуют. Иначе будут большие неприятности, а нам это не ни к чему. Так что лучше с ними не встречаться.
Забросили Жана в его номер, снабдили примочкой для глаза и вернулись к себе.
— Вот вам и второе приключение чуть ли не за день. А что бы сейчас сказала Антогора? Позавидовала бы? — спросил я, заглянув к девочкам, когда они уже улеглись спать.
— Промолчала бы, наверное, но всё же позавидовала бы, — ответила Ферида.
— Точно позавидовала бы, — подтвердила Охота.
— Ладно, спите, вертихвостки. Нас рано разбудят, а сейчас уже почти пять часов. Выспаться не успеем.
* * *
Уж как посмотреть на рано или не рано, но шофер «Мерседеса-Бенц 24» забарабанил в дверь в начале одиннадцатого утра и чуть не ошалел, узрев открывшую ему дверь полуголую Фериду. Едва разлепив глаза, подошел и я.
— Машина готова. Номер У-235 белого цвета, — сообщил шофер. — Меня зовут Этьен. Хочу предупредить, что в вестибюле полно газетчиков, но охрана их дальше не пускает. Похоже, что подкарауливают вас.
— Хорошо, ждите нас в машине, Этьен. Спустимся где-нибудь через час.
Заказал в номер завтрак и утренние газеты.
— Вот, смотрите — это как раз те картинки, о которых я вам говорил.
— Которые получились из сверкающей машинки? — поняла Охота, держа в руках одну из газет. — Как здорово! Вот ты, а вот мы с Феридой. А вот буквы вроде бы знакомые, но очень мелкие и странной формы. Как их писать?
— Их не пишут, а печатают. Ну, как большая, оловянная печатка с великим множеством букв. Есть такая машина, которая делает из написанного рукой вот такие буквы и печатает на бумаге сразу много-много вот таких листов. Это называется газетой. В ней пишут о разных новостях и развозят по всей стране.
— В Риме такого еще нет, — с сожалением произнесла Ферида, разглядывая другую газету. — А картинки и в самом деле здорово получились. Такие просто не нарисуешь!
Газетчики постарались вовсю. На первых страницах газет события в «Ритце» затмили все прочие новости. «Драка на балу», «Ночное побоище», «Танцы до упаду» с иллюстрациями и без них. Как это за несколько часов удалось перекроить, наверное, уже почти готовые с вечера газеты?
Больше всех отличилась парижская «Фигаро», поместив на первых страницах полный, иллюстрированный репортаж о скандальном событии. «Жертвы редкой красоты» — так изысканно, интригующе и не очень вразумительно он озаглавлен. По заголовку не поймешь, о чём речь. О найденных красивых жертвах или жертвах, пострадавших от чьей-то красоты. Всё с самого начала и по порядку. Фото нашего появления в банкетном зале. Затем за столом. Фото кавалеров Охоты и Фериды. Оказывается, многие из них очень известны в стране либо сами, либо через родителей по фамильным титулам. Потом идут фотографии Охоты и Фериды в танцах и даже Охоты в паре с оскорбителем, где видно его лицо. Надо же, барон Дидье де Руже! Правда, давно зарекомендовавший себя как богатый повеса, дискредитирующий семью своими похождениями. Неплохо получилось и фото барона, сидящего на полу с ошеломленным видом.
