Кавказ? О, у меня идея!
— Давай свою идею, — она положила ему голову на плечо. — Зря что ли у нас свой альпинист-перворазрядник имеется? Пускай Стеклярус нас в бой ведёт! Итак, на Кавказ, Сарьяшек!
Решено было предпринять всего понемногу. Чтоб маршрут интересный и не слишком сложный, чтоб девчонкам не тяжко, но парням интересно. Пройтись по предгорьям, оставить рюкзаки в горной деревне, где у Бисера были знакомые, и налегке провести восхождение на вершинку Мех-Даг. А потом можно к морю — покупаться, погреться. Бисера поставили командиром, Катю — завхозом. И началось.
Не так они были воспитаны, чтоб сачковать в походах. Всё стало делаться совершенно всерьёз, и температура котла поползла вверх. Кирилл в своей стихии давал всем прочим сто очков вперёд. Одного этого было достаточно, чтобы Синица хмурился и язвил. Он считал, Катерина сравнивает не в его пользу. И вообще, что за глупость, ей богу? Командиром должен быть он. Взял, да себя сам высек. Конечно, тот другой — альпинист. Но альпинизма тут на вершок!
Мы с Андреем Синицей, ну ты знаешь, мы были вместе. Совсем недавно! И мы хотели… Нет, мы решили… Сейчас. В общем так. Ты понимаешь, с самого начала вышло странно. Словно кто-то нас сглазил. Зачем было, если стремишься побыть летом вдвоём, вообще идти с ребятами на Кавказ? А мы пошли. Зачем, если после тяжёлого года думаешь отдохнуть, делать такой серьёзный маршрут? А под конец ещё и скалолазание брать? Но ребят сразу же понесло. Они выделывались друг перед другом. И выбирали всё посложнее. И мы с Сашей уставали ужасно. Ей было особенно тяжело, и она начала отставать.
Лиза напряжённо слушала, боясь пропустить хотя бы одно слово. А Екатерина Сарьян — мать одиночка, кандидат медицинских наук, хирург, давно за сорок и пр. была далеко. Она видела перед собой молодые раздражённые лица, слышала злые слова. И этот Сашкин взгляд. На Андрея…
— Кирилл старался Саше помочь. Но делал вид, что заботится вообще «о девчатах». А Синица, тот тогда ревновал. Он как раз считал, что Ирбис распускает хвост для меня. И просто лез на рожон. Бисер предлагает разгрузить наши с Сашей рюкзаки. Бисер предлагает подежурить за нас. Он греет нам руки, он сушит наши штормовки. Мы вечером без сил забираемся в спальники, и он приносит нам чай!
В этот день они решили разделиться на время. Решено было, что девчонки останутся «на базе» и приготовят праздничный ужин. А ребята возьмут траверзом небольшую вершинку и «полазят» по скальной стенке, если времени хватит. Кирилл покажет и потом подстрахует. Как вернутся, то походу конец — вниз, и к морю.
А теперь представь себе. Они вечно пикировались. И тут утром пошёл Синица со мной к ручью после завтрака мыть посуду. Горный ручей глубокий, быстрый. Он меня обнял и — давай баловаться. Кружки на пальцы нацепил, в воду опустил — их и смыло! Утопил из шести три кружки. Бисер побурчал и оттаял. Ладно. Днём решили кол от палатки поправить. Мы с собой их носили — не в лесу, не нарубишь. Нужно было чуть-чуть подтесать. Толька Головин взялся, а Андрей на подхвате. Кирка говорит: «Андрюха, топорик возьми». А Пан и упёрся — «проще ножом». У нас был один на всех охотничий нож с широким лезвием. Не забудь — купить нужную амуницию трудно было. Мы его берегли. И Синица со всего размаха лезвием да по шпильке! Показать хотел — вот как просто. И оно так: кра-а-ак, и сломалась!
— Тётя Катя, а что такое «шпилька? Я не совсем… Они же хотели кол? — робко удивилась Лиза.
— Чтобы поставить палатку нужны два большие кола. Мы их тогда делали каждый раз заново для похода и носили с собой. Кроме того, обычно имелся набор металлических мелких распорок. Их просто в землю втыкали. Такие круглые в сечении с крючочком шпильками назывались. Так одна там рядом лежала. И Синица попал. Случайно!
— Ой, а папа?
— Он чертыхнулся и добавил: «Дело мастера боится. Впрочем, я сам виноват. Надо убирать колющие и режущие предметы от детей». Андрей встал и молча вышел. Долго его не было. Наконец пришёл. Стемнело уже. За ужином я вокруг него всё жужжала и утешить пыталась. Опять вроде всё разрядилось. И вот ты не поверишь. Вечером перед сном, когда снаряжение к восхождению готовили и проверяли, надо было примус почистить. Гришка, видно, хотел, чтобы что-нибудь у Синицы, наконец, получилось. И пододвинул примус к нему. Бисер сидел спиной. Он сказал: «Слейте бензин, мужики». Этого было достаточно. Я не знаю, что он там сделал. Они в стороне от нас с Сашей были. Только раздался хлопок, и примус взорвался. По-настоящему? И их задело? — Лиза испуганно вытаращила глаза.
Нет, слава богу. Но примус разворотило как следует. Тут уж Пан наш сломался. Расстроился, растерялся ужасно. В горах ведь топлива нет! Ребята скисли слегка. Ирбис ему и выдал, да зло, прямо скажем: «Ну что, птичка-синичка, это тебе не девушкам песни петь?» А Пан в ответ: «Люблю иногда для понта примус сломать. Раз ты не ценишь, как я пою, я тебе фокусы показал. Ты, брат, командир. Как прикажешь!» И просто весь побелел.
Мы с Андреем в разных палатках были. Всё пытались «соблюдать походную дисциплину». Я не знаю, он спал ли, нет ли… Утром часов эдак в пять парни ушли. Мы с Сашей не проснулись, и остальное я знаю от Тольки. Сначала всё шло хорошо. Они пошли тремя связками. Поднялись на вершину. Была такая старая альпинистская песня:
Подъём тяжёлый, труднее спуск,
Карниз ледовый покат и узок,
А гребень скальный внизу как нож,
Холодным блеском на сталь похож.
И спускаясь вниз,
прыгнул альпинист…
Часто пели мы у костра. Кирилл тоже прыгнул, спускаясь вниз, но неудачно. Он попробовал зарубиться ледорубом, но склон «потёк». И наш командир — альпинист, единственный опытный скалолаз среди всех, сорвался в трещину. Андрей и Кира и на вершину, и вниз с вершины в одной связке шли. И Пан удержал репшнур. А потом медленно по шажочку вытянул Бисера наверх.
Когда другие подоспели, они услышали вот что. Синица, как отдышался немного, так процедил сквозь зубы: «Ну что, нравятся тебе теперь мои песни?» Тот ему: «Андрюха, да ты меня с того света вытащил. Хоть пой, хоть пляши — я твой должник». «Нет, — отвечает, — я теперь тебе не Андрюха. Ты можешь меня Сильвио называть. «Выстрел» помнишь?» «Это из «Повестей Белкина» что
