Вот я вам ситуацию расскажу. Один раз — я была в седьмом классе — отец новую необъезженную лошадь привёз, говорит: кто сядет на неё — я этот лошадь той подарю. Брат не захотел сесть — а я села! Я знала, что не смогу объездить, потому что лошадь был очень дикий. Но всё равно я села. Он побрыкался-побрыкался, я упала. Она меня хотел топтать в огороде! Но этот лошадь уже был мой всё равно. Я стремилась всегда — если, например, мой брат сделает что-то для папы, чисто мужское, — я старалась сделать в два раза лучше его! Я не знаю почему, я всегда с ним напоперёк хотела идти...
Как назвали коня?
Каракуш.
Это значит — ?
Чёрный орёл. Он был чёрный: вот чёрный прямо, блестел! Я ему всегда чи-истила, всегда корми-ила, всегда вот такими кубичками сахар давала, конфеты давала, я этот лошадь больше всего любила!
А почему вы старались делать, вы говорите, «чисто мужское»?
Не знаю, но я старалась всегда за мальчиками ходить. Я с ними дралась в детстве, я с ними ругалась... Вот у нас в селе горка есть, мы зимой меряли, у кого санка дальше покатится. Если у меня санка дальше не шло, я всегда нервничала, всегда ругалась: «вы подтолкнули!» — ну, не по правилам, одним словом... Их побить — это для меня в детстве первое место было! Я вообще сама мастер спорта бывшая по ручспорту...
По какому спорту?
Ручспорт, армспорт, ну, армрестлинг...
Вот это да!
Да. Но я не любила свой спорт, я признаюсь. Мне хотелось на бокс, каратэ, а отец не пускал на каратэ. Он меня записал на ручспорт...
Потом я приехала с тренировок — я от города недалеко живу, три-четыре километра — домой зашла: у меня дома люди. Говорят: у твоего отца инсульт. Это был, наверно, самый большой шок в моей жизни... Отца не стало.
Но он очень хотел — мой отец всегда очень хотел! — чтобы я была мастером спорта. Поэтому я старалась тренироваться. Но каждый день не давали тренироваться — давали через день только. Потому что тяжёлый спорт: кисти качаешь, мышцы качаешь... в основном верхняя часть тела качается. Вы, наверно, видали, да? Железный столик вот так, там две ручки и два... как подушки: вот моя сторона, и ваша сторона. Рукой можно держаться. Ногами можешь упираться...
А борются стоя?
Конечно стоя! Там сидя никак нельзя: раз! и всё, даже не обернёшься! Ручспорт — такой моментальный вид спорта: не успеешь глазом моргнуть, что тебя уже поставят...
Что значит «поставят»? положат руку?
Ну да, да, положат! Когда начинаются схватки вот на замок, или вот грудевое, к груди вот так — это чисто по силе идёт: а в основном — быстро, по резкости!.. Вот осетинки: они что мальчики по борьбе, что девочки по ручспорту — они резкостью больше берут, чем силой. Мне одна девочка сделала срыв: мы в Архызе участвовали, собирались на абсолютное ехать в Питер...
Абсолютное первенство...?
России первенство. Мы боролись, у нас был один-один. И последний раз — у нас обмотали руки — уже три, четыре минуты, в последний момент она поняла уже, что я не с резкости, а я просто силой, весом хочу её поставить, — и она вот так встала, привстала и рукой хоп! и мне с плеча руку выдернула!
Нарочно?
Не нарочно! наоборот... ну как вам сказать... и нарочно, и не нарочно. От нервов.
Ну, там уже на операцию надо было, чтоб ковшик на место поставить, чашечку... После этого я оставила спорт. Мне тренером предлагали, я не захотела. Не знаю. То, что могла, я всё сделала. Может, так было угодно Богу, что мне пора было остановиться.
Когда вы закончили бороться?
Я закончила полностью в двух тысячах третьем году. Я ещё в лицее училась.
Потом уже подросла — надо матери помогать. А то мама — у ней три тяжёлые операции: почек нет, жёлчного пузыря нет... Аппендицит элементарный чуть не умерла: лопнуло внутри — еле успели...
Я всегда говорила ей: мама, давай я поеду в Москву? Она говорила: нет, нет.
У нас родственница в Москве, живут с матерью на Царицыно, там две комнаты в коммуналке. Она мне всегда
звонила: давай, приезжай к нам, то-сё. Я говорю: мама, можно я в гости поеду? «Нет, нет».
Я говорю: мама, можно месяц я поработаю? не понравится — уеду. И вот приехала...
Понравилось?
М-м... Не сказать то, чтобы мне понравилось... В Москве трудно выжить.
Тем более рынок — это тяжёлая вещь. Я сначала пошла туда на Царицыно. Там работала за четыре тысячи в месяц. И — я как сегодня помню — у меня недостача вышла тысяча шестьсот рублей. Но я знала, кто брал. Хотя она знала, та девочка, которая у меня брала: если ей надо будет, она попросит, я бы ей помогла. Она знала это. Для меня не настолько деньги обидны были, мне было обидно её отношение: я за четыре тысячи, грубо говоря, как поп пашу там стою...
Как поп?
Ха-ха-ха, вы не поняли! у нас слово «поп» — это типа как «раб». Я работала — я уходила в семь, приходила в двенадцать, и без выходных: работа — дом, работа — дом... Я домой приходила чисто как зомби, ложилась, думала «сейчас встану искупаюсь, сейчас встану искупаюсь...» Глаза открывала — уже шесть утра! А мне в семь надо быть на работе...
Трудно было. Много было таких ситуаций...
Ну, самую — вот из-за чего я хотела даже домой поехать — ситуацию вам могу рассказать.
Я жила тогда с этой девушкой на Царицыно, но её матери дома не было, мать уехала.
У этой девушки, где я жила, был... мужчина, как говорится, с кем она... имела какие-то отношения. Он не жил на квартире, но отношения у них были.
Я с работы пришла, как обычно, — ну, искупалась, легла. Вдруг... там было наверное, час, два — но больше двенадцати, потому что в двенадцать я только легла — я проснулась от того, что открылась дверь, слышу. Открывает вот этот пацан. Он говорит мне: пойдём с нами пить — ну, типа, праздник, двадцать третее февраля. Я говорю: извини меня (он азербайджанец мальчик), извини, мне на работу утром, то-сё. Он говорит: давай пойдём.
Я говорю: нет, не «пойдём». Извини, как-нибудь в сле-дущий раз. (Ну так, культурно.)
А он начинает: тебе западло с нами выпить? Что, в падлу тебе? — вот эти дешёвые фразы. Нормальный человек себе такие фразы...
Рынок нас заставляет и материться, и нервничать, и орать, потому что рынок — это очень трудная вещь, — но я не думаю, что я где-то в тюрьме лежала, чтоб так со мной разговаривать: «в падлу» - «не в падлу», вот эти его движения рук вот этих, вот эти пальцы нагибать...
Я так на него смотрю и говорю: слушай, мой дорогой. Во-первых, я сказала: я не хочу! — это первое. Во-вторых, — говорю, — ко мне брат мой в комнату не заходит, когда — я — сплю!
(Там где я выросла — ко мне брат не зайдёт даже в майке. В рубашке заходит, в обычной маечке не заходит: у нас надо, чтоб у мужчины плечи были закрыты. Я даже к отцу на кровать никогда не садилась.)
И я ему говорю: ко мне брат родной не заходит. А может, я без одежды сплю?
И он мне тогда матом! «да мне пофиг», короче. Я говорю: слушай, выйди, я переоденусь.
А он: нет, вот ты сейчас пойдёшь с нами — что, в падлу? скажи, если тебе в падлу...
Вот это слово «в падлу» он разов сто употребил, пока мы с ним разговаривали. Я: выйди!
Он говорит: я не выйду, скажи, если в падлу... И дальше маты, не маты... короче, он мне говорит, типа: я твою маму, я твою папу, я твою породу... Я говорю: слушай, говорю, это ваша порода привык своих матерей материть, сестёр, — у нас так не положено, я не хочу не то что сидеть пить с тобой, я тебя не считаю за человека!
Я знаю, что это грех. Я тоже была в эмоциях, мне тоже руку в рот не клади. Я сама знаю... но зачем сидеть сейчас лицемерить, из себя ангела делать, правильно? Какой я есть, я не скрываю. Я знаю все свои недостатки... и в то же время достатки.
Я ему говорю: слушай, выходишь, нет? А он мне: да я тебя... там то, сё...
А я вот так на диванчи... на кресличке лежала, которое так выскакивает и раскрывается — я в одежде, только в ночной.
И он подскакивает, короче...
Я говорю: ты тупой?! — говорю, — ты вообще больной?! Тварь, — говорю, — выйди отсюда! Вот такие фразы я озвучила. И он на меня опять: да я твою маму... До моей мамы, — говорю, — тебе, — говорю, — урод, далеко, чтобы ты её... вообще имя её произносил! Это твоя мать, — говорю, — такая, что такого урода как ты родила и сейчас спит спокойно!
Как я это сказала — как он меня здесь схватил, а я в ночнушке была, так, сюда... Это было первый раз в моей жизни, кто-то меня сюда взял... Ну, ночнушка вот так у меня была... и, короче, вот так у меня на столе нож от хлеба. Я не знаю, как я до этого ножа... я вот так вытащила этот нож... Ну, может, или бы напугать... я не то что прям дикая... Я вот знаю, я буйная — да, я буйная: слово скажешь — я два, подерёшься — подерусь! Но я тоже знаю, что у меня не хватило бы силы воли человеку нож сунуть: я на каких нервах бы ни была, я на это очень слаба, я на кровь очень слабая. Ну вот вы: в каком бы бешенстве ни были — вы же понимаете, что вы ножом даже кошку не тронете, там, собаку, не то что человека... Я от испуга схватилась, я этим ножом — я хотела его напугать, и в это время сестра вошла, вот эта, с кем он... и он меня отпускает, вот так её берёт и на меня кидает! — ну, свою девушку, кто моя родственница...
