— Вы правы, проходит.
Она выпрямилась и, не глядя на Виктора, не поблагодарив его, двинулась вдоль ограды.
А он засмеялся ей вслед от наплыва хмельного веселья. Я все могу! Все! Как Иисус Христос! Подошел, сказал, исцелил!
Он как бы впал в состояние героического экстаза. Ноги пьяно понесли его вперед, в людскую толчею, где скрылась старая женщина. Шел, никого не замечая, только слышал, как все вокруг него ликовало. Теперь он знал, куда идти, он выбрал свой путь. Совсем рядом: две станции метро и три остановки на троллейбусе.
Главный врач психоневрологической больницы, лобастый, круглоголовый толстячок, нервно ходил по кабинету.
— Я Санин. Помните? Был у вас на практике.
— О, знакомое лицо! — остановился главврач, широко расставив ноги. — Проходите, студент. Чем могу служить?
— Разрешите провести несколько сеансов лечебного гипноза с вашими больными.
— Похвальное желание! Вы, кажется, ученик Шеленбаума? О, лучшая рекомендация для нашего заведения!
Он внезапно примолк, сложил ручки на животе; круглая, как луковица, головка откинулась назад. Странно, в этот момент он, как слепой, смотрел внутрь себя. По искривленному лицу можно было догадаться, что там, внутри, бурлит какая-то драма.
«Ой-ой-ой! Это ж невыносимо! Надо было вчера вырвать… Жаль, зуб хороший. А, все равно! Скорей бы! Лучше на сковородке жариться. Ой!»
— Зуб болит? — спросил Виктор.
Главврач круто обернулся.
— О, да вы еще и диагност прекрасный!
— Сейчас все пройдет, — сказал Виктор то же, что и старой женщине.
— Гипноз? Не трудитесь, дорогой! Полдня над собой работаю.
— Вы можете помолчать минутку? — спросил-потребовал Виктор.
— Извольте. Люблю эксперименты.
Пролетело секунд двадцать. «Вроде полегчало… Ей-Богу, полегчало! Какой зуб болел? Этот? Нет, этот…» Главврач сунул пухлый сосисочный палец в рот. «Господи, как легко стало!» Он подозрительно глянул на Виктора.
— Слушайте, маг и волшебник, как вы это сделали? Телепатически?
— Пока секрет…
— И от Шеленбаума?
— И от него.
— Ну и студенты пошли! Одни гении! — Он обежал письменный стол, плюхнулся в кресло. — Просите, студент, все что хотите. Последнее отдам. Ах, да, несколько сеансов гипноза? Пожалуйста! Выбор у нас на любой вкус. Меню шикарное. Истерия. Фобический синдром, недержание мочи. Наркомания. Шизофрения. Что пожелаете?
— Мне все равно, — честно признался Виктор.
Главврач понял его по-иному.
— О, какая самоуверенность! Тогда прошу вас. Вот у меня здесь три истории болезни. Кострова. Диагноз: истерия. Опасная, скажу вам, женщина. Припадки по незначительному поводу. Судороги в основном клинические. Со стороны физического и неврологического статуса отклонений нет. Психический статус тоже в порядке, если не считать аффектную возбудимость и неустойчивость. Подойдет?
— Подойдет.
— Вторая история. О, мой давний пациент Георгий Лукич Нефедов. Пятый раз у нас. Тоскливое настроение, плохой сон, головные боли, постоянное чувство страха. Считает, что у него опухоль мозга, что скоро должен умереть. Сделали десятки анализов, рентгеноснимков — ничего не нашли. Но он никому и ничему не верит. Причина банальна — жизненные потрясения. И на работе, и дома. Дочь с зятем выживают из квартиры. Принимаете Нефедова?
— Принимаю. Двоих достаточно для первого приема.
— Тогда успеха! Я еду на совещание, а вы можете священнодействовать в моем кабинете. Спасибо за исцеление!
Виктор сразу же углубился в истории болезней, старательно, как перед экзаменом, дважды перечитал их, выписал основные симптомы.
Первой вошла Кострова, пышная крестьянская девка лет двадцати пяти. Тяжеловесные груди, широкие бедра, доброе, по-русски красивое лицо. Поражали необычностью глаза — огромные, фиалковые, с коровьей поволокой.
Присев, она по привычке разгладила на толстых икрах туго стянувший ее больничный халатик.
— Расслабьтесь, — сказал Виктор. — Сейчас вы будете сами молча изгонять из себя болезнь…
Буквально минуты через две произошло ужасное. Кострова начала безвольно сползать со стула. Под напором грузного тела пуговицы с треском оторвались, халат, под которым, оказывается, не было ни лифчика, ни трусиков, распахнулся, и белая плывущая масса, опустившись на пол, забилась в судорогах.
Виктор подбежал к ней. Остановился, не зная, что предпринять. А она изгибалась внизу, взмахивала руками, ногами, оглашая кабинет невнятными воплями.
— Прекратить! — крикнул он в той тональности, в какой кричат истерично: «Спасите!»
Свершилось чудо. Тело будто лишилось энергии, студенисто опало. Коровьи глаза недоуменно расширились.
Он осмелел, вдохнул еще храбрости и уже твердо приказал:
— Встать! Сесть на стул!
Она с трудом вскарабкалась обратно, села, вся раскрытая, широко раздвинув ноги.
— Как вы можете? Да я вас…
Но тут она взорвалась, зло, раздраженно:
— Заткнись, козявка! Я сама так вмажу, что пятна на стене не останется…
— Да я вас лечить не буду… — машинально довершил он фразу с дрожью в голосе.
Под поволокой коровьих глаз вспыхнул испуг.
— Как не будете? — с большим усилием соображала она, — Лечите… очень прошу вас… Лечите… А поправлюсь, прямо здесь на полу…
Виктор совсем стушевался. Непредсказуемость поведения этой жирной истерички может любого довести до истерики!
— Не надо так говорить.
— Надо, надо! — уже плаксиво взмолилась она. — Я домой хочу. У меня муж хороший. Каждый вечер здесь под окнами ходит. Знаете, как он про меня говорит? Королева секса. Это про меня так. Вот излечите — сами попробуете. А здорова буду — пробуйте, сколько хотите. Муж не обидится, ему хватит.
— Перестаньте болтать глупости! — возмутился Виктор. Ему хотелось выбежать из кабинета, подальше от этой позорной, постыдной неудачи, и никогда сюда больше не возвращаться. Но, увидев за прозрачной поволокой тоскливую мольбу, сказал миролюбиво: — Хорошо. Давайте продолжим. Только без припадков и без дурацких предложений.
Кострова стянула, как могла, на груди и на животе халатик, поспешно закивала.
Боясь очередной каверзы, Виктор начал посылать в ее печальные глаза такие мягкие и осторожные слова, будто усыплял разъяренную тигрицу.
Она сама прервала сеанс восторженными вопросами:
— Я уже излечилась, да? И больше припадков не будет?..
— Да. Вы уже здоровы, — уверенно ответил Виктор.
Она встала, оглянулась, словно переселилась в другой мир.
— Так покойно и хорошо стало… Надо же, я здорова! — Она разжала кисти рук, стягивающие халат. — Если вы хотите, я…
— Никаких «если»! — грозно рявкнул Виктор. — Идите в палату. Через несколько дней завершим лечение.
Устало опустив голову на стол, Виктор почувствовал неимоверную усталость. Господи, как приятно было остаться одному после встречи с этой дикой, липучей девкой!
Заставило поднять голову легкое покашливание.
— Нефедов?
— Я самый, — ответило огородное пугало в больничном халате. У него были две ноги и лицо совсем человечье, морщинистое, как вынутая из компота груша.
— Что вас беспокоит? — спросил Виктор.
— Опухоль в голове, — прошелестело в ответ. — Скоро умру я. Врачи ничего не находят, а боли мучают.
«И пусть не находят… Здесь лучше. Наташка и зять не тиранят…»
Виктор не придал значения мыслям Нефедова, сказал веско:
— У вас нет опухоли. Сейчас вы сами убедитесь. Закройте глаза и расслабьтесь.
Как на экране в кадрах замедленной съемки оживал умирающий Нефедов. Поначалу распрямился, выгнул грудь. Губы стала передергивать ироничная улыбка. Руки сами поднялись, сложились на груди. Дыхание возвысилось до надменно-глубокого.
— Чувствуете головную боль? — спросил Виктор.
— Нет. Совсем нет… Да я уж и забыл про нее, — не шелестом, а важной хрипотцой последовал ответ. — Эх, сейчас бы рюмашку-другую. А потом… — Он вдруг покраснел, спросил безрадостно: — Мне прямо сейчас идти домой?
— Нет, главврач решит, когда вас можно будет выписать…
Повеселел Нефедов.
— Так я пойду? Там меня Юрка ждет. Есть повод… За выздоровленьице!
Худющий, жалкий Нефедов унес с собой волновавшие Виктора тщеславные сомнения, оставив в кабинете ощущение маленького праздничного озарения. Неверная надежда сменилась уверенностью. Он будет служить больным людям! Даже таким, как любвеобильная Кострова. Пусть любит, пусть радуется.
Именно с этой минуты Виктор не сомневался — началась прекрасная вечная жизнь.
Глава 9
В сетях сатаны
Знаете, как ловят наивных мартышек? На дне кувшина с тонким горлышком лежит банан. Мартышка засовывает лапку, хватает банан, но сжатый кулачок уже не может протащить сквозь горлышко.
