но если они уйдут, они будут конкурировать с нами и усложнять нашу жизнь».
Саймонс не одобрял поведение Кононенко, но он думал, что Кононенко может стать командным игроком, а также эффективным менеджером.
«Он был занозой в заднице, и это было трудное решение, – сказал позже Саймонс другу. – Но он не крал у нас», – добавил в конце, очевидно, намекая на Белопольского и Вольфбейна.
Магерман напрягся, слушая аргументы. Он не мог поверить в то, что слышал. Команда Кононенко пыталась уволить Брауна и Мерсера. Они вынудили Саймонса сократить заработную плату и усложнили всем и каждому жизнь, разрушив коллективную, коллегиальную культуру, которая помогла Renaissance достичь процветания. Саймонс видел потенциал у Кононенко? Магерман его не поддерживал.
«Это отвратительно! – воскликнул он, глядя на Саймонса, а затем переведя взгляд на Брауна. – Если мы не остановим их или не уволим, я ухожу».
Магерман посмотрел на Уитни, надеясь на поддержку. Но ничего не услышал. Уитни знал, что они были в меньшинстве. В частном порядке Уитни сообщил Саймонсу, что покинет фирму, если Алексея не уволят. Саймонс и другие были уверены, что Магерман и Уитни блефуют; они никуда не денутся. Был достигнут консенсус: Кононенко и его банда остаются. Вскоре он даже получит повышение по службе.
«Дай нам время, Дэвид, мы справимся», – сказал Браун.
«У нас есть план», – добавил Саймонс, также пытаясь успокоить Магермана.
Магерман и Уитни вышли из комнаты, торжественные и расстроенные.
Скоро у них появятся собственные планы.
Ближе к полуночи, после того как его коллеги ушли, Саймонс вернулся в свой тихий дом. Его фирма раскололась на две части. Старшие сотрудники собирались раскрыть самые сокровенные секреты Medallion. Смерть Николаса все еще преследовала его. Саймонс должен был найти способ справиться со всем этим.
Глава тринадцатая
Все модели неверны, но некоторые полезны.
Джордж Бокс, статистик
Джим Саймонс столкнулся с растущим числом проблем.
И у него было единственное возможное решение.
Сотрудники ссорились, двое ключевых ученых сбежали, возможно, забрав с собой секреты Medallion. У Саймонса были опасения и по поводу остальных сотрудников. Да, хедж-фонд, который управлял более чем 5 миллиардами долларов, продолжал получать значительную ежегодную доходность в размере около 25 % после налогов. В 2004 году коэффициент Шарпа в Medallion даже достиг 7,5 – ошеломляющего показателя, который превзошел всех конкурентов. Однако Саймонс беспокоился о том, что сотрудники компании расслабились. В течение нескольких лет Renaissance нанимал десятки математиков и ученых, и Саймонс чувствовал растущее давление. Он должен был загружать их работой и добиваться продуктивности. Ему нужно было найти для них новое испытание.
«Все эти ученые теперь богаче, чем они когда-либо могли себе представить, – признался Саймонс коллеге, – как мне их мотивировать?»
У Саймонса была другая, более личная причина искать новый проект. Он продолжал бороться с мучительной неутихающей эмоциональной болью от внезапной смерти своего сына Николаса. Несколькими годами ранее Саймонс, казалось, хотел уйти из трейдингового бизнеса; теперь ему отчаянно нужно было что-то, чтобы отвлечься.
Саймонс не был заинтересован в расширении операций Medallion. Один раз в год фонд выплачивал прибыль инвесторам – главным образом сотрудникам фирмы, – гарантируя тем самым, что фонд не станет слишком большим. Если бы Medallion получал гораздо больше денег, то по мнению Саймонса, Генри Лауфера и других, его производительность, все еще связанная с различными краткосрочными колебаниями цен, пострадала бы.
Ограничение размера значило, что Medallion иногда выявлял больше рыночных отклонений и аномалий, чем он мог использовать. Отбракованные торговые сигналы обычно были связаны с более долгосрочными возможностями. Ученые Саймонса были более уверены в краткосрочных сигналах, отчасти потому что им было доступно больше данных, которые могли бы подтвердить их. Например, однодневный торговый сигнал может включать в себя точки данных за каждый торговый день в году, в то время как однолетний сигнал зависит только от одной ежегодной точки данных. Тем не менее исследователи были уверены, что смогут заработать солидные деньги, если у них когда-нибудь будет возможность разработать алгоритмы, настроенные на более длительный период.
Это привело Саймонса к мысли: почему бы не создать новый хедж-фонд, основанный на долгосрочных торговых стратегиях?
Он понимал, что доходность, вероятно, не будет такой же выдающейся, как у Medallion, учитывая, что новый фонд не сможет воспользоваться более надежными краткосрочными стратегиями фирмы, но такой фонд, вероятно, сможет управлять гораздо большим количеством денег, чем Medallion. Инвестиции мегафонда на длительные сроки не повлекли бы за собой торговых издержек, которые, например, понес бы столь же крупный активно управляемый фонд. Ставка на долгосрочные сделки также помешает новому фонду перетянуть на себя доходы Medallion.
Саймонс заключил, что исследование, а затем создание нового хедж-фонда станет очередным вызовом, который приведет к активизации фирмы. К этой идее он добавил бонус. Саймонс подумывал найти покупателя для Renaissance. Может быть, не для всей фирмы, но хотя бы для ее части. Саймонсу в то время было уже около 70 лет, и он думал, что неплохо было бы продать часть своей доли в фирме, хотя никому говорить об этом он не хотел. Новый гигантский хедж-фонд, приносящий надежный, регулярный доход за счет комиссионных и прибыли, будет особенно привлекателен для потенциальных покупателей.
Некоторые сотрудники Renaissance не видели смысла в таком предприятии. Скорее всего, это нарушит их работу и приведет к притоку любопытных инвесторов, которые будут бродить по коридорам. Но последнее слово было за Саймонсом. Ему нужен был фонд.
Его исследователи остановились на том, что новый фонд будет работать при совсем небольшом вмешательстве человека, как, например, Medallion, но удерживать позиции в течение месяца или дольше. Он будет использовать некоторые обычные методы Renaissance, такие как поиск корреляций и закономерностей в ценах, но добавит и другие, более фундаментальные стратегии, включая покупку недорогих акций, основанные на коэффициентах «цена/прибыль»[135], данных финансовой отчетности и другой информации.
После тщательного тестирования ученые определили, что новый хедж-фонд может получать доходность выше рынка на несколько процентных пунктов ежегодно, имея при этом меньшую волатильность.
Фонд был способен обеспечить стабильный прирост капитала, что было особенно привлекательно для пенсионных фондов и других крупных финансовых учреждений. И даже лучше: они посчитали, что потенциальный фонд мог бы получить такую прибыль, даже если бы он управлял 100 миллиардами долларов – суммой, которая сделала бы его крупнейшим хедж-фондом в истории.
Когда вновь нанятая команда по продажам начала работу над фондом, названным
