«Янтарный мой, ― хрипло и сухо говорила старая мать Константина Дорохова, но в её серых глазах вилось тепло. ― Сколько же в тебе всего скрыто. Ты похож на моего внука. Может, ты и правда его брат? Сынок-то у меня был тем ещё казановой в юности!»
Альфред криво усмехнулся, вспомнив Софью Вальдемаровну. Именно на ней так и не женился Старый Леший дядя Ваня. После несостоявшегося замужества она снова вернулась к первому мужу ― смуглому черноглазому заклинателю змей с пустынного Востока, который сам напоминал змею. Тощий, как будто высохший: Альфред видел Льва Михайловича всего несколько раз до того, как тот умер.
«Заносчивый старик, ― бурчал на похоронах Константин Львович, наливая очередную стопку водки. ― Свёл себя в могилу, да и мать заодно».
Софья Вальдемаровна умерла вскоре после мужа, буквально на следующий день. Альфред вдруг вспомнил, что она была сильным демонологом, и мороз пробежал по коже. Старую Дорохову нашли в её комнате для вызовов. Она лежала на полу, раскинув руки, а кровь из её носа проливалась в вырезанные на полу узоры рун. Оставшиеся без хозяина змеи ползали вокруг. Уж не пыталась ли она вернуть мужа с того света? Альфред и Паша тогда думали о чём-то таком, но так и не высказали предположений вслух.
Как Альфред был близок с Дороховыми тогда, так же он оказался далёк от них сейчас.
Альфред чувствовал, как ностальгия, порывистое желание вернуть всё назад захватили его, затуманили разум. Но была в этой душевной боли и хорошая сторона: он вспомнил про комнату для вызовов. Если Дороховы собирались вызвать демона-дракона, то только там. По старым записям Софьи Вальдемаровны. После её смерти Константин Львович всё порывался их найти, но так и не преуспел. Видимо, за столько лет всё же ему улыбнулась удача. Кто ищет, тот всегда найдёт.
Альфред с каждым шагом всё уверенней вёл команду. Коридоры особняка были широкими, часто встречались мраморные колонны, державшие высокий потолок подобно атлантам. Альфред вспомнил, что, чтобы быстро пройти к комнате вызовов, нужно пересечь галерею с портретами. Которую он боялся, но мучительно хотел увидеть.
Сначала они наткнулись на Софью Вальдемаровну. Альфред тихо выругался, когда из-за поворота возникло чёткое, словно живое изображение сухощавой пожилой женщины, встретившее их пронзительным, но удивительно спокойным взглядом серых глаз. Её седые волосы были убраны в старомодную высокую причёску, а платье напоминало чёрный погребальный саван. Кажется, в нём её и похоронили.
Следующий портрет изображал миловидную блондинку с узкими голубыми глазами и острым носиком, придававшими ей сходство с лисой. На коленях у блондинки сидел черноволосый мальчик. Альфред тяжело вздохнул, узнав Марию Зейгер и Лёву ― сына Паши. Он помнил, как неистово Паша и Мария любили друг друга. Даже поженились, хотя союз оборотня и некроманта считался довольно необычным. Вот только их семейное счастье было недолгим. Паша убил Ирину, Мария об этом узнала и ушла, забрав сына. Альфред несколько раз видел бледную и напряжённую Марию после развода: без охраны она и сын никуда не ходили очень долго.
Альфред уже готовился облегчённо выдохнуть. Портреты заклинателя змей и Павла с Константином Львовичем его не задевали, но на повороте из галереи Альфред встал, как вкопанный. В его спину врезался Лащенко.
Альфред даже не услышал того, что гневно клекотал Гамаюн. Он чувствовал, что здесь и сейчас его сердце остановится. Воспоминания о былой дружбе, картины Марии и Софьи Вальдемаровны ― всё это блёкло и меркло перед тем, кого он видел сейчас. У Альфреда бы не повернулись ни язык, ни мысль назвать ту, что стояла перед ним, словно живая, что. Потому что прямо на него смотрела с портрета в полный рост Ирина Дорохова.
― Кто это? ― спросил Лащенко, выходя из-за спины Альфреда и глядя на портрет. Звук его голоса вывел Альфреда из транса.
― Это Ирина Дорохова. ― Альфред удивился, как твёрдо звучит его собственный странно высокий голос. ― Прорицательница, предсказавшая появление трёх райских птиц. Жена Константина Дорохова и мать Павла.
― И что с ней произошло? ― Лащенко вглядывался в тёмно-ореховые глаза Ирины.
― Павел убил её, когда она встала между ним и Тайгой. ― Альфред поразился, как просто у него получилось сказать это. А ведь когда-то он боялся даже подумать о том, что произошло.
― Псих, ― заключил Лащенко и размял шею. ― Пошли?
― Да, ― кивнул Альфред, с трудом отводя взгляд от портрета. ― Идёмте.
Как Альфред и предполагал, портретная галерея оказалась самым страшным для него испытанием. Остальные же просто озирались по сторонам, иногда шёпотом переговариваясь. Они миновали ещё один коридор и свернули в жилую часть особняка. Альфреду казалось, что они идут уже много часов, да и сами коридоры как будто вытягивались, удлинялись и путались, заставляя петлять. Один раз Альфреду даже померещилось, что они идут по кругу, но он отогнал эту мысль: закольцевать пространство наподобие ленты Мёбиуса² даже Дороховым не под силу. Больше Альфреда волновало другое: он никак не мог вспомнить, какая из множества комнат Софьи Вальдемаровны использовалась ею для настоящих вызовов, а не простого обучения.
«Вряд ли Константин Львович выбросил вещи матери, ― подумал Альфред. ― Её память он чтил».
Память… В следующую секунду он вспомнил, куда надо идти. Кроме портретной галереи у Дороховых в особняке был особый Зал Памяти, располагавшийся на цокольном этаже. Нечто вроде маленького колумбария, куда старый заклинатель змей перетащил все привезённые с собой урны с прахом предков.
А лестница туда была недалеко. Буквально за поворотом. Альфред не ошибся, когда повернул: прямая, как стрела, лестница уходила массивными каменными ступенями вниз. Сделав знак спускаться, он первый пошёл вниз.
Зал Памяти встретил его тишиной. Низкий потолок словно давил на плечи, поддерживаемый неизменными в архитектуре особняка колоннами. Зал освещался коваными светильниками, вделанными в камень стен. За стеклом горели вечные свечи из Атлантиды. Такие же, как дома у Альфреда. Вымощенный желтоватыми мраморными плитками пол казался покрытым выщерблинами. У дальней стены высился весь в старых тёмных потёках, местами словно обугленный алтарь для вызова демонов. А у подножия алтаря лежало крупное чёрное, всё в алых росчерках драконье яйцо.
У Альфреда перехватило дыхание, а сердце забилось ещё сильней. Если яйцо всё ещё лежит, а свечи горят обычным пламенем, значит, они пришли вовремя. Ритуал не проводился, Семиголовый дракон ещё в яйце. И никогда не вылупится, если они всё сделают правильно. Альфред вдруг чётко вспомнил, что говорила Софья Вальдемаровна про подготовленное для вызова демона вместилище: если ритуал не совершён, то надо только сломать сосуд и сущность в него не заселится. Альфред на секунду прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Ему оставалось только подойти к алтарю и разбить чёрное яйцо. Всё гениальное ― просто. Подчас не нужно ничего усложнять и изобретать: всё уже придумали до тебя.
Негромко приказав команде следить в оба и рассредоточиться, Альфред двинулся вперёд. Его шаги эхом отдавались от стен зала, но за грохотом крови в ушах он не слышал ничего. Он шёл и удивлялся, как это не пришло ему в голову раньше: с чего он так испугался угроз Дороховых вызвать Семиголового Дракона, если этот демон принадлежал к числу немногих Невызываемых? Даже Софья Вальдемаровна не стала бы вызывать подобное существо. Ведь для того, чтобы этот демон явился, его следовало соединить с другой, похожей сущностью. Интересно, кого Дороховы собирались использовать в качестве вспомогательного демона, которого можно вызвать? Наверняка Герцога Буне³, Трёхглавого дракона… Альфред бросил эту мысль на середине, не став вспоминать, сколько легионов ведёт за собой двадцать шестой демон «Гоетии». Он уже был в двух шагах от алтаря. Оставалось взять сосуд-вместилище и с силой ударить его об пол.
И Альфред это сделал. Протянул руку за яйцом. Его пальцы коснулись шероховатой чёрной скорлупы со вставленными в неё яркими рубинами. Послышался треск, и яйцо развалилось, разбросав по алтарю куски скорлупы. Пустой.
