— Ага, пруд с черной водой примерно с милю по берегу, сэр. Там старик Дэн Трегейгл, минуй нас! Там стережет гончая ада!
Брайан устало вздохнул:
— Что за Трегейгл?
— Он дворецкий старого лорда Робартса, — хрипло зашептал бледный как луна возница. — Это давно было, во времена Карла Второго. Джен Трегейгл был дурной человек, суетный и безбожный. Говорят, он продал душу дьяволу. После смерти попал бы в огнь вечный, да он при жизни сделал одно доброе дело, и за то ему позволено коротать вечность, вычерпывая Дормази дырявой ракушкой от улитки. А только дьявол поклялся заполучить душу старика и все охотится за ним по равнине с адской гончей.
Кучер сжался от страха, вновь услышав в ночи одинокий вой собаки.
— Слышали, молодой сэр? Слышали?!
Брайан рассмеялся и вернул кучеру вожжи и кнут.
— Послушайте, — сдержанно заговорил он, — может, я и нездешний, но на такие сказки меня не купишь, хоть они и забавны. Мне рассказывали, что фольклор Корнуолла интересен, но пока он меня не слишком впечатляет.
Он сурово взглянул на возницу:
— Далее, я устал, а молодая леди из-за вашей скачки плохо себя чувствует. Так что берите поводья и пускайте коней неторопливой ровной рысью. Только смотрите, ровной! И если вы хоть раз пустите их вскачь, я вылезу и вас самого погоняю кнутом по равнине! Я понятно говорю, дружище? Ну, трогай, мы хотим попасть в Босбрадо до полуночи.
Кучер принял поводья и откинулся назад, бормоча что-то себе под нос.
Брайан слез вниз и вернулся в карету.
— Вам лучше, мадам? — осведомился он.
Девушка наклонила головку:
— Благодаря вашему вмешательству, сэр.
Когда кучер медленно тронул лошадей, снова послышался собачий лай. На этот раз он прозвучал совсем близко, и Брайан, высунувшись в окно кареты, с любопытством вгляделся в темноту.
На мгновение он готов был поклясться, что видел у дороги позади кареты что-то большое и темное. Наверняка не бродячая собака — гораздо больше. Но когда вспышка молнии осветила дорогу, Брайан убедился, что она пуста. Или ему померещилось, или молния играла шутки с тенями.
Глава третья
Когда «Бодминский скороход» продолжил путь по каменистой дороге через пустоши, ветер яростно набросился с юго-востока, застонал над неприступными холмами, между выщербленными валунами и монолитами, испещрившими болота. Он же разогнал низкие грозовые тучи, и вскоре над пустошами вольно засияла яркая луна. Ее призрачный свет проник в полумрак кареты, и Брайан Шоу с удовольствием заметил, что верно оценил свою попутчицу. Она в самом деле была хороша.
Под темным капюшоном дорожного плаща он разглядел бледное личико сердечком с прямым носом и нежными алыми губками, с ямочками, выдававшими наклонность к улыбке. Цвет больших серьезных глаз трудно было разобрать, но они должны были оказаться серыми или зелеными.
— В Босбрадо ваш дом? — осведомился Брайан, желая рассеять повисшее между ними неловкое молчание.
— Я там родилась и живу с отцом, — ответила девушка и добавила, как будто припомнила: — Меня зовут Элен Треваскис.
— Треваскис? — обрадовался Брайн. — Ваш отец, случайно, не доктор Талбот Треваскис?
Девушка удивленно подняла брови:
— Он, сэр. Так вы знакомы с отцом?
— Мы не встречались, но я его новый партнер по медицинской практике.
Девушка в замешательстве прикусила губу, разглядывая красивого, щеголеватого молодого человека.
— Я знаю, что отец нашел партнера… из Лондона, кажется, но думала, это почтенный пожилой джентльмен, знакомый отцу со студенческих лет.
Брайан улыбнулся, качая головой:
— С доктором Треваскисом учился мой отец, тоже врач. Но он больше не практикует. Получив степень, я несколько лет работал в госпитале Сен-Люк в Лондоне, но мне нужен был опыт врача общей практики в провинции. Тогда мой отец написал доктору Треваскису по поводу партнерства, и он чрезвычайно любезно дал согласие.
Девушка послала Брайану быструю застенчивую улыбку:
— Босбрадо — неподходящее место для молодого честолюбивого врача, доктор Шоу. Там так мало светской жизни. Право, там очень скучно.
— Не могу поверить, ведь там живете вы! — горячо воскликнул Брайан.
Щеки девушки покраснели, но она охотно улыбнулась в ответ:
— Вы найдете его очень тихим после огромного Лондона, предупреждаю вас.
— Мисс Треваскис, — твердо возразил Брайан, — я намерен два года заниматься общей практикой в провинции с целью наблюдать и изучать болезни сельского населения. Однако, когда я приобрету этот опыт, я честолюбиво намереваюсь вернуться в Лондон и поступить в штат госпиталя для занятия научными исследованиями.
Они продолжали беседу, а карета тем временем свернула на дорогу в темный высокий лес, потом миновала открытый отрезок пути вдоль обрыва. В ноздри им ударил соленый запах моря, снизу донеслись ритмичные удары волн прибоя.
— Подъезжаем, — сказала девушка.
И в самом деле, через несколько минут почтовая карета застучала по улице городка. Возница натянул вожжи, остановив лошадей, и без нужды выкрикнул:
— Босбрадо! Босбрадо!
Босбрадо оказался маленьким поселком, растянувшимся вдоль неровного обрыва в четырехстах футах над морем, на северном побережье Корнуолла. От теснившихся друг к другу каменных домиков тропинка спускалась к маленькой бухте — крошечной гавани среди неприступных гранитных утесов береговой линии. В бухте протянулись старые причалы, а несколько рыбацких домишек упрямо цеплялись за склон вдоль вившейся по опасной круче тропы. Рядом падал в воды бухты небольшой ручей.
Кучер выбрал место для остановки у таверны — низкого обветшавшего здания, не слишком отличавшегося от жилых домов, только, конечно, гораздо больше. Деревянная вывеска над дверью изображала русалку, и под ней старинными буквами было выведено «Морворен». Впоследствии Брайан Шоу узнал от хозяина, что это корнийское слово обозначает морскую деву. Гостиница еще помнила те времена, когда на старом языке говорили от Полуострова до Тамара.
Выскочив из кареты первым, чтобы подать руку Элен, Брайан увидел на площади мерцающие огни и услышал пение. Казалось, все жители городка собрались у двух больших костров, выбрасывавших искры в темно-синее ночное небо.
— Что происходит? — обратился он к хозяину таверны, снимавшему его сундук с крыши кареты.
— Да ведь как же, сэр, — канун Дня Всех Святых! Деревенские разводят костры и поют, отгоняют злых духов. Сегодня такая ночь, когда всяческая нечисть бродит по земле и подстерегает неосторожных.
Брайан снисходительно усмехнулся и протянул руку выбиравшейся из кареты Элен Треваскис.
Он заметил, что при виде молодой девушки лицо хозяина свело беспокойством. Крупный мужчина неуклюже шагнул вперед и коснулся лба скрюченным пальцем:
— Ах, мисс Элен… а мы не ждали вас из Бодмина до конца недели.
Элен улыбнулась:
— Здравствуйте, Ноалль. Я вернулась пораньше. В Бодмине такая скука! Вы занесете мой саквояж? Красный, кожаный.
Трактирщик Ноалль открыл рот, собираясь что-то сказать, но, передумав, прикусил губу и занялся багажом… Брайан догадался, что у него есть что сказать девушке, вот только он не знает, как подступиться к делу. Его взгляд обратился к Элен, пребывавшей в блаженном неведении.
— Вы надолго к нам, сэр? — спросил, вернувшись с саквояжем девушки, хозяин.
Девушка ответила за него:
— Ох, Ноалль, это доктор Брайан Шоу из Лондона. Он новый партнер моего отца и будет жить у нас.
Краснолицый трактирщик бросил на Брайана недоверчивый взгляд и неохотно кивнул.
— Где мой отец, Ноалль? — продолжала Элен. — Я думала, он встретит карету, я дала ему знать, что возвращаюсь.
Трактирщик понурился и неловко переступал с ноги на ногу.
Элен нахмурилась:
— Что такое, Ноалль? Вы что-то хотите мне сказать?
— Мисс Элен… — начал тот, запнулся и прикусил губу, словно искал подходящих слов. — Такое дело, мисс Элен… доктор Треваскис…
— Отец! Что с ним?
— Он пропал. Уже два дня, как его нет.
Девушка побелела, пошатнулась и упала бы, не подхвати ее вовремя Брайан.
Элен Треваскис сидела перед гудящим камином в гостинице «Морворен» и пила подогретое вино.
— Теперь мне гораздо лучше.
Встревоженный Брайан увидел на ее губах легкую улыбку. И в самом деле, краска вернулась на ее бледные щеки, и голубые глаза, оттененные рыжими волосами, заблестели.
— Вы едва не упали в обморок, — укоризненно сказал он.
— Мне очень жаль, мисс Элен, — виновато проговорил трактирщик Ноалль. — Я старался сказать помягче, да не сумел…
— Все хорошо, Ноалль. Но расскажите мне, что случилось.
Тот почесал за ухом:
