губернатора. Никто не может послать американца на чужую войну. Но иногда нам приходится драться. За что мы деремся?
Бользен обвел взглядом притихший класс. Вовремя сделал паузу. Сейчас нельзя ошибиться. Американцы помешаны на правах и свободе. Именно на эту точку и надо давить. Другое они не поймут.
— Вы все знаете последние новости. Не буду повторяться. Если не слышали по радио выступление президента, можете найти газеты в школьной библиотеке. Наша страна ведет войну. Против нашего оплота свободы и демократии выступили японские милитаристы, европейские фашисты, черносотенцы, нацисты. Против нас старые закостенелые монархии. Эти люди не ведают, что такое настоящая свобода. Им неведомо само понятие прав человека.
Дик прокашлялся. Похоже, не туда свернул. Неправильно, фальшиво получается. Надо найти правильные слова. Пока он шел к школе, в голове собралась целая программная речь, а как вошел в класс, все вылетело. Сейчас сравнения, обращение к классовой борьбе, цитаты из классиков марксизма, Бронштейна, Грамши, Маркузе выглядели бы нелепо, не к месту. И хорошо, что не успел их выдать.
— Это все правильно. Не все дозрели до понимания необходимости свободы, не все знают и уважают наше право на свои интересы. Только понимаете, есть в мире справедливость, она есть, идет из самого сердца, — Бользен ударил себя в грудь, — но только ее приходится защищать. Помните громкое дело? Когда этим летом наш шериф мистер Маллиган шел арестовывать банду грабителей с двумя полицейскими против дюжины вооруженных мексиканцев, он не испугался, не стал дожидаться полицию штата, он молча делал свое дело, защищал и защитил сограждан. Почему он пошел против бандитов? Потому-что ему за это платят? Нет. Потому-что он хотел, чтоб мы, вы, его дети, друзья, близкие спокойно спали по ночам, не боялись выходить на улицу.
Я знаю мистера Маллигана, он работает в полиции на за красивый жетон, не за служебную машину, не за форму и любовь горожан, а потому, что кто-то же должен. Он сделал свой выбор. Ведь кто-то же должен встать с оружием и пойти под пули, чтоб мы не боялись неосвещенных улиц в негритянских районах.
Так и нам всем рано или поздно придется встать и сделать выбор. Я не голосовал за президента, вы знаете, я эмигрант, но знаю, он все правильно сделал. Лучше поздно, чем никогда.
Война была неизбежна. После прихода к власти нацистов в Германии и подавления прогрессивных движений в России мира можно было не ждать. Ну так если война неизбежна, лучше вступить в нее пока она еще далеко, пока на нашу страну не падают бомбы, пока на улицах наших городов идет мирная жизнь, пока не горят поля хлопка, пока на нашу землю не высажены вражеские десанты.
Если война неизбежна, стоит заранее подготовься к ней и стрелять до того, как тебя убили. Навязывать мирную волю противнику, пока он еще не навалился на тебя всеми силами.
Юные леди и джентльмены, каждый выбирает сам за себя, Бог и Отцы Основатели Штатов подтвердили наши права и свободы. Прежде всего право самостоятельного выбора и ответственности за свое решение. И я не знаю, какое решение правильное. Только будущее даст ответ.
— Мистер Бользен! — поднял руку светловолосый паренек с передней парты.
— Да, Майкл.
— Мистер Бользен, мой папа говорил, что ему наплевать на джерри и рашен. Пусть занимаются у себя дома чем угодно. Косоглазых макак надо давить, а что там за Атлантикой не интересно. Если хотят, пусть приезжают и покупают, а если нет, то идут они к черту.
— А если они приплывут и разбомбят Мейкомб? Они уже захватили Польшу, Францию, Англию. Они уже закрасили коричневым половину Китая и весь Ближний Восток. Если они увидят, что мы слабы, они захотят прийти и забрать все.
— Подавятся! — прогремело в классе.
Дик улыбнулся видя, как девочка кукольной внешности, блондинка с огромными глазищами подняла средний палец. С такими мальчишками и девчонками Америка не безнадежна.
— Мистер Бользен! Мистер Бользен, а вы сражались с фашистами?
— Интересный вопрос. Я не имею права врать своим ученикам и не имею права разглашать тайну порядочных людей, настоящих патриотов, поэтому не могу дать ни отрицательный, ни положительный ответ. Так устроит?
— Все понятно, мистер Бользен! — по лицу школьника все было ясно, он и другие ребята все поняли, как надо.
— А теперь приступаем к математике. У нас на этой неделе целых два урока. Откройте учебник на теме «дробные степени». Достаньте свои логарифмические линейки. Сейчас мы все вместе будет вспоминать методы разложения сложных функций на простые ряды.
Вечером Дик Бользен отправился ужинать в ресторан. Пить одному дома не комильфо, а душа требовала помянуть погибших и поднять стакан за успех правого дела и победу над «коричневыми». Заведение не пользовалось особым успехом у публики, прижимистые южане за годы Депрессии приучились ужинать дома и экономить каждый цент, но все же ресторан не разорился. А в последние месяцы по словам местных во всем чувствовался подъем. Штаты готовились к большой войне и у людей появились деньги.
Дика в Мейкомбе уже знали, школьный учитель в таких городках всегда если не в центре внимания, то фигура значимая. В этом заведении Бользен был всего два раза, но хозяйка улыбнулась ему как постоянному клиенту. Разумеется, нашелся отдельный столик в глубине зала. Пока готовилось основное блюдо, Дик плеснул в стопку виски на два пальца.
Он глядел на янтарную жидкость через стекло, а перед внутренним взором проплывали лица боевых товарищей, соратников. Вот улыбается старый хитрый комиссар Яша Розенберг. Хмурится Железный Вилли. Вдруг оживает гордо вздернувший подбородок лейтенант Бийот в новенькой с иголочки парадной форме. Кольнуло сердце от грустного взгляда Ольги. Стало больно, когда вспомнилась малышка Джулия, Дик так и запомнил ее с большим белым медведем в обнимку.
В зале играло кантри. Немногочисленные посетители ужинали. Двое фермеров методично нажирались за барной стойкой. Все, как всегда. Знакомая картина. Ярославль, Петербург, Берлин, Париж, Мец, Лондон, теперь Мейкомб — везде все одно и тоже. Люди заняты своими делами, своими мелкими заботами, никто и не задумывается, что сейчас вокруг них прямо за окном вершатся великие дела, история как пришпоренная лошадь несет колесницу по краю пропасти.
Чего Дик не мог перенять и принять, так это пить крепкий алкоголь маленькими глотками смакуя. По русской привычке опрокинул очередную стопку и закурил. Похорошело. Появилась приятная расслабленность. Напряжение последних дней отступило. Мужчина достал из кармана газету и вновь перечитал нужную
