одним из кураторов нашей семьи, уверяет, что такая формулировка значит, что гриф секретности с личности прадеда не будет снят никогда.
– Ну ни фига себе замут, – подивился от души Орловский, – это ж на каком уровне в разведке находился ваш прадед и какие дела закручивал, раз настолько засекречен? – восхитился он.
– Да, у Давида Арамовича имеются ордена и медали, которые хранятся в управлении СВР, а у нас есть документы на них и копии. Но за какие заслуги их ему вручали, мы не знаем. Но что мы знаем точно: у него явно было великолепное высшее образование, причем не одно, поскольку прадед был специалистом как в твоей любимой механике и инженерии, так и в биохимии и дипломатии. При этом он в совершенстве владел десятью, а то и более языками и легко мог переходить с одного языка на другой, совершенно чисто интонируя, словно они были ему родными. Я, понятное дело, никогда не видела прадедушку, потому что родилась, когда он уже умер. А вот Леша с ним общался, застав живого и бодрого, брат прадеда обожает, восхищается безмерно его личностью и память о нем хранит свято. Давид Арамович был долгожителем и умер практически в возрасте ста лет, оставаясь в полном уме, здравии, с великолепным чувством юмора и жизнелюбием. Его жена, моя прабабушка, была младше прадеда на десять лет и была русской до всех своих основ: голубоглазой светлокожей блондинкой из Новгородской губернии. Она тоже являлась сотрудником Разведуправления, но не разведчицей, как нам объяснили, только при этом и ее личное дело так же засекречено, видимо, как жены прадедушки. Но это только наши предположения.
– Ну, это обычная практика, насколько я знаю, – заметил Павел.
– Да, именно так, – подтвердила Ева. – А вот дальше начинаются удивительные истории. Дело в том, что при всей закрытости России, начиная с послереволюционного времени и далее во все времена, даже при захлопнутом железном занавесе в Советском Союзе, близким родственникам Давида Арамовича был разрешен чуть ли не свободный выезд в страны Ближнего Востока. Сначала в Сирию, Ливию, Ирак и даже Египет выезжали прабабушка с дочерью, то есть с моей бабушкой Яной, потом к ним присоединилась моя мама, а за ней и ее младшие братья, дядя Давид и дядя Николай. Чуть позже Алексей и мои двоюродные братья, ну и потом уже и я.
– То есть ваша семья свободно получала визы и посещала страны Ближнего Востока в любое время при Советской власти? – все дивился Павел.
– Да. Только не спрашивай почему, мы не знаем, а отвечать на эти вопросы нам тоже отказываются в очень вежливой форме. Так вот, – продолжила свой рассказ Ева. – У прадеда с прабабушкой родился только один ребенок, моя бабушка Яна. И только когда мы ее хоронили, я узнала, что на самом деле ее звали Яфит, и это так же, как и у прадеда, древнее ассирийское имя. Давидом Арамовичем в нашей семье были установлены определенные правила, можно сказать, законы. Первым из которых является для носителей крови, то есть для детей, родившихся от его потомков, обязательное владение в совершенстве арабским языком, изучение общей истории, легенд и мифов Востока и более широкой истории некоторых конкретных стран, например Сирии, Ливана, Ирана и бывшей Персии. Мы соблюдаем определенные устои в семье: старшие рода, как деды, так и бабушки, являются авторитетами и главными патриархами, причем в одинаковой степени, только мужчины отвечают за внешнюю адаптацию и социальную жизнь, а женщины – внутрисемейную, внутреннюю и хозяйскую составляющую жизни. И их слово в любом вопросе есть крайнее и определяющее. То есть не матриархат, не патриархат, а разделение сфер ответственности.
– Как и в древнерусском внутрисемейном укладе родов, – добавил своих знаний в ее рассказ Павел.
– Совершенно точно, – кивнула, соглашаясь, Ева. – Прадед всегда говорил о схожести этих установок с русскими традиционными. Также в нашей семье хранятся и исполняются некие метафизические правила. Все мы крещенные в православной вере, но в древних восточных православных храмах, не в России. И не только в Сирии, а и в иных древних странах. В конкретном возрасте с мальчиками проводится некий обряд, смысл которого заключается в передаче определенных сакральных знаний и особых умений, что это за знания и умения, мне неведомо, потому что они передаются только мальчикам и проводят этот обряд старшие мужчины рода. Так же и девочкам в определенном возрасте старшие женщины рода передают некие сакральные знания и умения, при этом раскрывая в них особые способности, проводя через серию обрядов, подробностей и деталей, о которых, в свою очередь, не знают наши мужчины.
– И ты проходила такой обряд? – был невероятно захвачен ее рассказом Орловский.
– Конечно, – подтвердила Ева.
– И что в тебе открылось? – тут же выстрелил вопросом Павел.
– А это большая тайна, которая хранится женщинами семьи, – усмехнулась Ева, заметив легкую тень разочарования, пробежавшую по его лицу.
– То есть я правильно понял, что мужчины вашей семьи не знают женских тайн и обряда, а женщины – мужских?
– Верно.
– Тогда каким образом ваши женщины получили этот обряд, если прабабушка была русской, родилась и жила в России? – спросил он.
– Прадед часто уезжал в командировки, – охотно объяснила Ева. – Иногда это были непродолжительные отъезды, от нескольких недель до пары месяцев, а иногда и более долгие, до года, а порой и больше. Но когда они поженились, то Давид Арамович и его молодая жена уехали и не возвращались в Россию почти три года. Понятно, что информация о том, куда они ездили, где были и что делали, остается тайной для всех нас. Только когда они вернулись, прабабушка уже в совершенстве владела двумя арабскими языками и фарси и была посвящена в этот самый обряд как его главная носительница. И не только в обряд, за время поездки она получила какие-то удивительные знания, как в простых хозяйских, домашних делах, так и в раскрытии в ней способностей иного рода.
– Все загадочней и загадочней, – усмехнулся Павел.
– Ну смотри, – взялась пояснять терпеливо Ева, – вот твои способности жить и общаться с лесом можно назвать особенными?
– Ну да, без сомнения, – подумав, согласился с ней Павел.
– А есть ли нечто такое в твоих навыках и знаниях, что можно причислить к сакральным, а может, даже и метафизическим, к тем, что никакому непосвященному и простому человеку ты никогда не расскажешь, не передашь и не объяснишь?
– Естественно. И этих особых знаний достаточное количество, – подтвердил Орловский и кивнул: – Понял твою аналогию. Согласен, есть такие знания и умения, которые не озвучиваются и не предаются
