Костелло, Крейг и сейчас есть, а Сандра, как ни странно, ей стала. Два клана, два фургона. Штукатуры с одной стороны, строители и отдельщики – с другой. Не то чтобы кому-то было уж очень надо добраться до вечеринки по транзитной дороге. Фургоны нужны здесь как тотемы, как знаки отличия, как предметы гордости – особенно сейчас, спустя два года после обвала рынка недвижимости, когда все в панике, когда количество работы неумолимо сокращается, а обе империи резко потеряли в штате из-за сокращений. Алек готов поспорить, что именно по этой причине все сегодняшние тосты будут полны оживленного оптимизма, а возле бара будет очень хороший клёв.
Насчет бара он оказался прав. В банкетном зале у длинного окошка выдачи, ведущего в сам паб, толпа мужчин нагружается пивными бокалами, бокалами с белым вином, голубыми коктейлями и легкими алкогольными напитками, чтобы отнести к своим женщинам за круглые столики. Жених с невестой сидят в конце зала: она в кремовом шелковом платье, с ресницами, напоминающими огромных гусениц, а он с запавшими после мальчишника глазами – но оба, как положено, беспомощно улыбаются; оба сияют изумлением, оттого что в этот самый волшебный момент они стоят на пороге преображения, когда твоя жизнь меняется и ты в кои-то веки знаешь об этом заранее. И именно тогда, когда чувствуешь, как забавно кружится от счастья голова, перемены уже происходят.
Бексфорд, 1961 год. День его собственной свадьбы. Они с Сандрой смотрят друг на друга. Удивленно. В глазах безумная догадка. «Ну, теперь ты это сделал», – говорит Сандра с шутливой строгостью. «Да», – отвечает Алек и вспоминает, как ему не хватало воздуха. Их лица болели от постоянных улыбок.
А теперь вот она, здесь – сидит рядом с Тони в его инвалидном кресле. Она замечает его и машет рукой; подталкивает мужа, чтобы тоже помахал; указывает на него Крэйгу, который указывает Соне, которая указывает Гэри, и люди вокруг восклицают: «Алек!», «Папа!», «Деда!» Его подзывают за стол Стива, где для него оставили место. Он идет к ним, к людям, которые рады его видеть, с привычным чувством, что в этой жизни он куда-то свернул, а его семья свернула в другую сторону.
Закуски съели, и они уже приступили к основным блюдам. Стив заботливо оставил для него заначку.
– Ура! – восклицает Алек, накалывая креветку на вилку.
– Ура, пап, – отвечает Стив, салютуя бокалом с пивом.
Даже столько лет спустя его младший сын все еще выглядит как уменьшенная копия старшего брата: коротко стриженные волосы, чуть короче, чем у Гэри; крепкие плечи местами чуть менее крепкие. Всегда и во веки веков: Стив – Брат Номер Два. Второй и в бизнесе, и, судя по всему, в личном счастье.
– Жалко, что твоя дама не смогла прийти.
– Да, сам понимаешь, – лжет Алек, – у нее какие-то дела в колледже, и она никак не смогла вырваться. Она передавала самые лучшие пожелания. – На самом же деле ее слова звучали как: «Да ни за что в жизни». – Значит, все прошло хорошо?
– Думаю, да, – говорит Стив. – Ну, на регистрации все было отлично, только была небольшая заминка с…
– М-м-м! – Его жена Клэр многозначительно закатывает глаза в сторону их двоих детей. Алек не представляет, что она имеет в виду.
– Деда, – говорит их дочка. – тебе нравится мое платье подружки невесты? Оно розовое!
– Разве только розовое? – отвечает он. – Оно еще и прелестное.
– Оно уже не будет таким прелестным, если ты заляпаешь его соусом, – говорит Клэр. – Не снимай салфетку. Вот так.
Они улыбаются ему, а он улыбается в ответ, и та пропасть между ними, которую благожелательность может преодолеть, она преодолевает. Он спрашивает у Стива, как дела с бизнесом, и тот кратко передает ему сводку, пока Клэр, извинившись, не заявляет, что хочет хотя бы на один вечер забыть о проблемах с делами. Затем они с Клэр обсуждают школы, управление школами, требования подготовить ростовой костюм динозавра к утру следующего дня и другие темы, которые Алек, будучи сродни почтенной матроне – в профессиональном смысле, в состоянии поддержать. Рядом с его тарелкой стоит пинта пива, не белое вино, но, думает Алек, оно и к лучшему. Он склоняет голову в сторону Клэр и в глубине души радуется, что они со Стивом живут в пятнадцати милях к юго-востоку от территории, закрепленной за Холстед Роуд, и тем самым ясно обозначают свою позицию. Он не сомневается, что они были бы не в восторге от его школы по множеству причин. В этой комнате самая высокая концентрация белых, что он видел за последнее время.
– Так что, что-то случилось? – спрашивает он Стива, когда Клэр уводит Элис и Джейми в туалет.
– Да нет. Не знаю, – смущенно отвечает Стив. – Тебе, правда, лучше поговорить с Гэри.
– Ладно, – озадаченно говорит Алек. – С вашей мамой все в порядке? Она не болеет?
– Нет-нет! Ничего такого. Просто… Лучше поговори с Гэри.
– Ладно.
Когда с лимонным тартом покончено, шафер жениха дочери Крейга, брата жены Гэри, Сони, принимается стучать ложкой по бокалу и начинает круг тостов. Речь шафера выходит достаточно сальной, чтобы вызвать у некоторых стоны, а у парочки взрослых подружек невесты – хриплые смешки; а выступление Крейга в роли отца невесты звучит так трогательно, что старшая аудитория дружно ахает. Они говорят тосты в честь жениха и невесты, матери невесты, подружек невесты.
– Я думал, что Вики тоже будет подружкой невесты, – говорит Алек.
– Так и есть, – отвечает Стив, уставившись в свою тарелку.
– Только я ее не вижу.
– Надо полагать, она улизнула в дамскую комнату, – выразительно говорит Клэр, вскинув брови.
– Что ж, – подает голос жених, – это так прекрасно, что вы все сегодня здесь, мы всех вас так любим. Даже тебя Терри; даже несмотря на то что ты вспомнил ту выходку с наручниками, мудила. Мы с моей миссис…
– А-а-а-ах!
– Полагаю, я привыкну к этой фразе…
– Посмотрим через пятьдесят лет!
– Спасибо. А теперь мы с моей миссис собираемся танцевать до упаду и надеемся, что вы к нам присоединитесь.
Диджей уже устроился на небольшой сцене в конце зала, и, как только столики оказываются отодвинуты к стенам, чтобы освободить танцпол, – зажигаются разноцветные огоньки, основное освещение гаснет и начинает звучать мелодия. Мистер Запавшие Глаза и Миссис Глаза-Гусеницы совершенно справедливо первыми выходят в центр зала, соблюдая благопристойность и не касаясь друг друга, но они так поглощены друг другом, так стремятся друг к другу всем своим естеством, что их намерения вполне ясны – как если бы они танцевали фламенко. Выходит шафер, мудила Терри, с самой высокой и блондинистой подружкой невесты; их танец,
