— Я так и поняла, — кивнула в ответ. — Что вас тревожит?
— Ты. Вернее, то, что тебя хотят убить.
— Ну, с этим мы пока не в силах что-либо сделать.
Я невесело усмехнулась и завела за ухо выбившуюся прядь.
— Если кто-то охотится за твоим наследством, он не остановится. Но мы можем спутать ему карты, — усевшись напротив, сказал Давенпорт.
— Как?
— Если убийца рассчитывает получить твои деньги, то наш брак станет для него настоящим препятствием.
— Наш брак? Вы хотите на мне жениться?
— Да. Это лучший способ обезопасить тебя от происков убийцы.
Рэндальф смотрел на меня, и я видела, как ледяная корка в его взгляде трескается, рассыпается, а вместо нее появляется холодный огонь — настойчивый, гипнотизирующий, проникающий в самое сердце.
— Не хочу тебя торопить, но времени на раздумья у нас мало, — веско сказал опекун.
— Лорд Давенпорт, зачем вам это? Вы ведь меня даже не любите, что заставляет вас...
Я не договорила, посмотрев в глаза сидящего напротив мужчины. Сколько же в них было боли! Неприкрытой, застарелой, безнадежной. И неожиданно Рэндальф показался мне ближе, чем Каллеманы и Горны, с их семейным счастьем и благополучной жизнью.
Давенпорт вскинул голову каким-то незнакомым жестом и провел рукой по волосам.
— Я не говорил тебе, но мы с твоим отцом дружили с самого детства, — тихо сказал опекун. — Потом, когда Кристофер продолжил семейное дело и женился на Пенелопе, наши пути надолго разошлись. И я до сих пор сожалею об этом. Мне трудно говорить о прошлом, но в то время я считал, что Кристофер ошибся, выбрав в жены дочь отступника Шредера, связанную с незаконной магией, и я… В общем, я не сумел промолчать. А Кристофер вспылил, и мы рассорились. Так и вышло, что мы не виделись больше десяти лет. А за несколько дней до трагедии Кристофер прислал мне записку, в которой просил о встрече, но я все тянул с ответом, сомневался, пока не стало слишком поздно.
Рэндальф посмотрел на меня и добавил:
— Ты спрашиваешь, зачем? Потому что я не хочу повторения трагедии. Потому что не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Потому что собираюсь сделать все, чтобы ты была счастлива.
— Но ведь брак — это не на один день.
— Я дам тебе развод в любой момент, — спокойно сказал Рэндальф. — Моя должность позволяет отказаться от брака, если тот вступит в конфликт с государственными интересами.
— Так просто?
— Пусть тебя не беспокоят формальности.
Давенпорт взял мою руку в свои, и добавил:
— Я обо всем позабочусь, Белла, — в карих глазах на миг вспыхнул яркий огонь, и мне показалось, что за предложением Давенпорта стоит нечто большее, не только забота о дочери друга, но мерцающие искры тут же погасли, убеждая меня в том, что это не так. — К тому же, та жизнь, что ты сейчас ведешь, совсем не идет тебе на пользу, — продолжил Рэндальф. — Слишком много нагрузок и потрясений, пора с этим заканчивать.
— И какой вы видите нашу совместную жизнь?
Я с сомнением смотрела на Рэндальфа. Нет, в его словах было разумное зерно. Если кто-то охотится за состоянием леди Летиции, то этот брак усложнит ему задачу, ведь в случае моей смерти все перейдет Давенпорту. Но остановит ли это убийцу? И не подставлю ли я Рэндальфа под удар?
— Не беспокойся, Изабелла, я ни на что не претендую в роли мужа. Ты переедешь ко мне и будешь жить своей привычной жизнью, а когда мы поймаем убийцу, я верну тебе твое имя и свободу.
Голос опекуна звучал бесстрастно, словно речь шла об обычном, ничего не значащем деле.
— Вы думаете, что на поиски понадобится много времени, да? Но почему?
— Метаморфы — особые существа, Белла. Их считают порождением первозданной тьмы. Много веков назад метаморфов признали вне закона наряду с эри, их преследовали и уничтожали, пока не истребили полностью.
— Это жестоко.
— Жестоко. Но и времена были тяжелые. Дартштейн одолевали полчища эри, метаморфы часто вставали на их сторону и причинили немало вреда простым людям, так что в итоге, когда маги прогнали эри и укрепили контур миров, на метаморфов начались настоящие гонения, и никого из них не оставили в живых.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но кто-то все же выжил.
— Выходит, что так.
— А метаморф может превратиться в любого человека?
— Не совсем. Обычно у них две личины. Одна истинная, вторая — приобретенная, и метаморф может менять их, полностью подстраиваясь под другую личность.
— Но должно же быть что-то, что может их выдать?
— Мелочи. Привычки. Какие-то незаметные на первый взгляд особенности.
Рэндальф замолчал и достал из кармана часы.
— Белла, я не хочу тебя торопить, но ты должна принять решение как можно быстрее, — сказал он.
На длинном лице застыло выражение странной решимости. Казалось, Давенпорт мысленно перешагнул какую-то черту, и готов на все, чтобы меня защитить. И это неожиданно тронуло. И одновременно я поняла, что не могу согласиться с его предложением. Это будет нечестно. Рэндальф хочет спасти Изабеллу Бернстоф, но ведь я не она.
— Лорд Давенпорт, мне нужно подумать, — не желая сразу вызывать ненужные споры своим отказом, я решила немного потянуть время.
— Хорошо. Надеюсь, к завтрашнему утру у тебя уже будет готов ответ, — после короткой паузы ответил Давенпорт, и посмотрел на циферблат. — Что ж, мне пора, — поднимаясь, сказал он и добавил: — Постарайся отдохнуть, Белла. И не иди на поводу у Каллемана и его амбиций.
Рэндальф слегка поморщился, а я не удержалась и задала давно интересующий меня вопрос.
— Почему вы так не любите главу полиции?
— Не выношу выскочек, — неохотно ответил Давенпорт, и по тому, как холодно блеснули его глаза, я поняла, что больше он ничего не скажет. — Темного дня, Изабелла, — оправдал мои ожидания опекун и, коротко кивнув, вышел из комнаты.
Глава 14
День прошел сумбурно. Каллеман с Горном ушли почти сразу после Давенпорта, а Эвелин с Кейт всячески пытались отвлечь меня от неприятных воспоминаний, придумывая самые разные занятия, но я никак не могла перестать думать о том, что сказал Рэндальф. Да и Хольм не шел из головы.
К концу дня я так измучилась от собственных мыслей и необходимости скрывать их от новых подруг, что едва ли не с радостью пожелала всем доброй ночи и, сославшись на усталость, поднялась в свою комнату. А уже там нырнула в постель и укрылась с головой, пытаясь отрешиться от преследующих меня видений счастливого Хольма и его избранницы. Из разговоров Кейт и Эви я успела выяснить, что Рогнеда — дочь главы Белого клана, и женитьба на ней сулит Хольму сплошные выгоды, начиная от попадания в оборотническую элиту и заканчивая огромным приданым жены, в которое входят несколько шахт, пять серебряных рудников и много чего еще.
— Странно, что Лукас так долго тянул, — недоумевала Кейт. — Они ведь с Рогнедой и раньше виделись, та по нему с детства с ума сходила, а Хольм все сомневался.
— Он боялся ошибиться, — ответила Эви, глядя при этом на меня так, словно пыталась найти ответ на какой-то вопрос. — Собирался отыскать артенид. Чтобы наверняка. Знаешь же, как он устал от пустых романов и одиночества.
Кейт задумчиво кивнула, а я слушала подруг и занималась самовнушением, убеждая себя, что мне плевать на Хольма.
Помогало слабо. Перед глазами стояло яркое мужественное лицо, и все внутри скручивало от обиды, тоски и боли. Не знаю, когда успела так сильно прикипеть к Лукасу, но мне казалось, что у меня по живому отдирают кусок души. И хотелось громко кричать от несправедливости происходящего. Только сейчас, лишившись Хольма, я отчетливо поняла, что он — мой. Никогда до встречи с ним не предполагала, что можно так чувствовать. Когда Лукас был рядом, мир казался совсем другим — ярким, живым, настоящим. А сейчас его будто грязным стеклом накрыли, и все стало выглядеть серым и тусклым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Динара, не раскисай. Ты ведь никогда не была унылой рохлей, так чего сейчас расклеилась?»
