Действительно. Мне нужно перестать мучить себя мыслями о Хольме. Пусть себе живет со своей Рогнедой долго и счастливо, а я займусь своей жизнью. Поступлю в академию, выучусь на артефактора, и получу лицензию. А потом собственную мастерскую открою. Да вот хоть в особняке. Заодно и перестрою его под себя, отремонтирую, приведу в нормальный вид. Как там сказала Кейт? Забыть прошлое и начать новую жизнь? Так я и начну. Вот прямо с завтрашнего дня и возьмусь. Нужно будет поговорить с лордом Гарви, узнать, какие экзамены сдают поступающие, и какой уровень дара необходим для обучения. А там, глядишь, за учебой вся любовная дурь из головы испарится. Да и некогда мне будет о Лукасе думать. А Давенпорт… Его предложение, конечно, весьма благородно, но мне не нужны такие жертвы. Да и сам опекун вызывает слишком много вопросов. Это сейчас он говорит, что в любой момент даст мне развод, а кто знает, что будет на самом деле? Нет, не хочу я поступаться собственной свободой. Никогда ни за чьи спины не пряталась, и сейчас не собираюсь.
— Ты что здесь делаешь? — удивленный возглас Кейт, раздавшийся за дверью, заставил меня отвлечься от размышлений и прислушаться.
— Кейт, я должен ее увидеть!
При первых же звуках бархатистого голоса сердце забилось тяжелыми толчками, а все недавние разумные мысли тут же исчезли. У меня что, галлюцинации? Откуда здесь взялся Лукас? У него ведь… Как ее там? Каэста.
— Оставь девочку в покое, Хольм. Она и так пережила стресс, не хватало еще будить ее среди ночи. И вообще, что ты здесь забыл? Разве ты не должен сейчас давать клятву верности своей избраннице?
— Нет, — резко ответил Лукас, и мне показалось, что голос его звучит странно низко, и в нем явно проскальзывают рычащие нотки.
— Да что с тобой такое? — удивленно спросила Кейт. — Впрочем, не отвечай. Пойдем вниз, я напою тебя чаем, и ты мне все расскажешь.
— Кэтрин, не пытайся заговаривать мне зубы. Отойди. Я должен ее увидеть.
Хольм говорил со странным напором, словно пытался пробиться сквозь невидимую стену.
— Уймись, Лукас. Я все равно не позволю тебе войти, — невозмутимо заявила Кейт. — Белле сейчас не до тебя, ей нездоровится.
— Значит, это правда?! Она ранена? Кэтрин, не молчи! Что с Изабеллой?
Лукас уже даже не просил. Он требовал ответа, как будто имел на это право.
— Хольм, тебе-то какая разница? Возвращайся к своей Рогнеде, мы тут как-нибудь сами разберемся, — уперлась Кейт.
— Да не нужна мне никакая Рогнеда! — вспылил Хольм. — Что с Беллой? Проклятье, Кейт, ты издеваешься надо мной?
— Нет, Лукас. Я просто хочу, чтобы ты наконец определился. Зачем тебе Изабелла? Чего ты от нее хочешь?
— Да не знаю я, Кэтрин, — в голосе оборотня прозвучало едва ли не отчаяние. — Меня к ней тянет. И как ни стараюсь, я не могу выбросить ее из головы. Понимаю, что это ненормально, и ничего не могу с собой поделать. Я ведь нашел свою пару, я знаю это, и Беллу я раньше терпеть не мог, меня раздражала ее бесхребетность, ранимость и вечные слезы. Но теперь… Она другая, Кейт. Смелая, дерзкая, за словом в карман не лезет, а запах… Я с ума схожу который месяц. Веришь, смотрю на нее, а внутри все кипит, хочется схватить в охапку и никогда не отпускать. Она моя, понимаешь? Только моя. Знаю, это безумие, ведь она человек, и не может быть моей парой. Но я еще ни разу такого не испытывал. А когда Эрик сказал, что Изабеллу ранили... Сам не знаю, что на меня нашло, только я уверен, что без нее мне не жить. И я готов убить тебя, если ты не позволишь мне войти. Я серьезно, Кейт. Ты сейчас очень рискуешь. Лучше отойди от этой проклятой двери!
В голосе Хольма снова зазвучал низкий рык.
— Лукас, ты настоящий дикарь, — сердито бросила Кейт. — Я вызову Дерека, пусть он сам с тобой разбирается.
— Твое право, — буркнул Хольм, а в следующую секунду послышался резкий хлопок, дверь с шумом распахнулась, и оборотень ввалился в комнату. Выглядел он странно. Всклокоченный, в мятой рубашке, с расширенными зрачками.
— Белла!
Одним движением Лукас оказался рядом, стянул с меня одеяло, окинул сумасшедшим взглядом и резко выдохнул: — «Живая!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А потом осел на пол рядом с кроватью, уставился в глаза и хрипло спросил:
— Катани моя, где болит? Что этот ублюдок с тобой сделал?
— Да ничего. Он не попал.
Я растерянно смотрела на Лукаса, а сердце уже набирало обороты, торопилось, стучало, как ненормальное. И в душе, вопреки всему, расцветало то самое чувство, с которым я так безуспешно боролась с самой первой встречи с оборотнем.
— Ты не обманываешь меня? Ты, правда, не ранена?
Хольм взял мою руку в свои. Его ладони горели, и мои холодные пальцы мигом согрелись.
— А ты видишь где-то бинты и повязки? Лукас, что происходит? Что ты здесь забыл? Разве ты не обещал никогда ко мне не приближаться?
— Невозможно, — прошептал Хольм, отодвигая рукав моей сорочки и касаясь губами запястья. — Я был дураком, когда согласился с твоими глупыми условиями. И буду еще большим дураком, если тебя оставлю. Ты моя, Белла. Понимаешь? Моя. Я не могу без тебя. Видит Единый, я пытался. Пытался не думать о тебе, не замечать, не видеть. И не смог.
Тело напряженно звенело, отзываясь на горячие и при этом удивительно нежные прикосновения оборотня, но я попыталась забрать у него руку и насмешливо спросила:
— Лукас, ты ничего не путаешь? Кажется, у тебя сегодня свадьба?
— Забудь, — резко бросил Лукас, и на его щеках заходили желваки. — Не будет никакой свадьбы. Точнее, будет, но не с Рогнедой.
Он сильнее сжал мою ладонь и собирался что-то добавить, но потом бросил быстрый взгляд на дверь, и мгновенно перекинулся. Всего секунда, и перед кроватью застыл настороженный, собранный, готовый к нападению волк. Вот только от кого он собрался меня защищать?
— Лукас, что ты творишь?
В комнату без стука вошел Каллеман, а за его спиной я увидела Горна.
Волк низко зарычал, и я отчетливо расслышала в его голосе предупреждение.
— Не пытайся уйти от разговора, — не отреагировал на угрозу Каллеман. — Ты хоть представляешь, чего мне стоило успокоить Рогнеду и ее отца? Давай, приходи в себя, и возвращайся. Тебя все ждут.
Глава полиции попытался подойти ближе, но зверь оскалился и угрожающе зарычал, не подпуская друга к моей постели.
— Хольм, это глупо. Ты же знаешь, что Маркус тебя уничтожит, если ты откажешься сейчас от его дочери. И не только тебя, но и весь твой клан.
Оборотень резко мотнул головой, а я сжала руками край одеяла и тихо выругалась. Так и знала, что будут проблемы.
— Лукас, определись, — негромко, но как-то очень веско сказал Горн. Он встал рядом с Каллеманом и серьезно посмотрел на Хольма. — Мы в любом случае будем на твоей стороне, но нужно что-то решать. Маркус не тот, с кем стоит ссориться.
— Давай, друг, верни человеческий облик. Надо поговорить, — ровно сказал Каллеман, хотя я видела, какой тревогой наполнен его взгляд.
В спальне стало так тихо, что я услышала гулкие удары собственного сердца. Оно все набирало обороты, торопилось, захлебывалось тревогой. И мне уже казалось, что этот набат звучит на всю комнату, подхлестывая нетерпеливое ожидание, заставляя сделать выбор. Волк неохотно встряхнулся, его силуэт подернулся серебристым сиянием, поплыл, и вскоре на месте зверя уже стоял Хольм.
— Вот и правильно, — с заметным облегчением выдохнул Каллеман, и я только сейчас поняла, какое напряжение скопилось в комнате. — Идем в кабинет, пусть леди Изабелла отдохнет.
Лукас упрямо мотнул головой, и я увидела, как на его шее снова пробилась шерсть, а на руках появились когти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Рес! — почти одновременно выругались Каллеман с Горном и переглянулись.
— Бесполезно, — вздохнул Фредерик. — Он теперь и на шаг от Изабеллы не отойдет.
— Лукас, рес тебя подери, что ты творишь? — неожиданно вспылил Каллеман. — Ты зачем начал привязку?
— Уймись, Эр. Он тебя все равно не слышит.
Горн махнул рукой и прищурился, разглядывая неподвижно застывшего рядом с кроватью Лукаса. А я смотрела на мужчин, и ничего не понимала. В душе все сильнее звенела тонкая незнакомая мелодия. В ней были и шум ветра, и шорох листвы, и плеск воды, и тонкий лунный луч, серебром просыпавшийся на темную траву, и обещание счастья.
