— Кто знает, — качнул головой Аль-си, потов вновь задумчиво повторил: — Кто знает. Если… — он говорил не просто задумчиво, но неуверенно. — Если на нашей земле действительно лежит проклятие, то за гранью…
— Сейчас должно быть лето? — глаза юноши вспыхнули радостью. А ведь действительно, если так, у них есть надежда.
— Во всяком случае, — грустно улыбнулся тот, замолчал на миг, прикрыв ладонью рот, сдерживая новый приступ кашля, после чего уже тише, не из-за опасения, что их кто-то услышит, но просто не желая напрягать больную грудь, продолжал: — это наш единственный шанс.
— Да, — соглашаясь, кивнул царевич.
— Вот что, иди-ка ты спать, братишка, — царевич хлопнул его по плечу. — Как говорится, утро вечера мудренее. Кто знает, может быт на рассвете все эти закатные проблемы покажутся нам такими наивными, что о них и думать не стоило б, не то что говорить, — и, повернувшись, он зашагал в сторону пещеры.
Юноша смотрел ему вслед, удивляясь. Выходило, что они с братом вполне могли понимать друг друга. И, наверное, даже стать друзьями. Почему ему не приходила эта мысль в голову раньше?
Возле самого входа в пещеру Аль-си задержался, повернулся к брату, на лице которого появился удивленный вопрос. Тому-то казалось: все, что следовало, уже было сказано и сделано.
Аль-си сделал ему знак подойти, и лишь дождавшись, пока брат приблизится на расстояние, достаточное, чтобы он мог говорить, не крича, произнес:
— Несмотря на все твои возражения, с которыми я, в общем-то согласен, — он качнул головой в сторону пещеры, из которой доносился многоголосицей усиленный эхом и без того громкий храп, — было бы лучше тебе провести эту ночь со всеми.
— Зачем? — Аль удивленно смотрел на него.
— А ты сам не понимаешь?
— Нет, — пожал плечами царевич.
— Мы должны быть вместе, — произнеся эти слова Аль-си замолчал, словно этим было сказано все.
Юноша все равно не понял его, но ему так хотелось понять, что он кивнул, соглашаясь. В конце концов, та жертва, которая требовалась от него во имя понимания, была не такой уж большой.
Когда он засыпал, на его губах была улыбка. Но стоило сну увести его в свои полные кажущейся реальности миры, как она пропала.
Ему снились странные сны. В них он шел навстречу смерти, однако, в каждом последующем, не приближаясь ни на шаг, словно навсегда остановившись от нее на расстоянии вытянутой руки.
Он вел спутников по узкому каменному мосту, переброшенному самими богами над бездонным ущельем. Оно походило на черную пасть дракона, окаймленную острыми зубцами скал. Из нее веяло ледяным ветром, словно в ней была его колыбель, а еще — страхом предчувствия неизбежной смерти.
На середине этого рискованного пути на странников налетала метель, окутывая весь мир серой непроглядной мглой, в которой не было видно, где отпечатать следующий шаг. И один из них срывался, но шедший впереди Алиор не видел, кто, а стоило ему оглянуться, как сон обрывался пробуждением, чтобы всего лишь через мгновение повторится вновь, и вновь, и вновь, даже тогда, когда, заснув, он понял, что спит, и стал пытаться изменить сновидение, расширяя мосток, прогоняя метель, наделяя своих спутников способностью летать. Но ничего не помогало, словно это не сон, а явь, отголоском которой он являлся, требовала от странников страшной жертвы.
И, все же, Алиор предпочел не заметить это. Наконец, проснувшись, кладя тем самым конец череде сновидений, он вздохнул с облегчением, стремясь убедить себя в том, что его видения не имеют никакого отношения к реальности, что если они и отражают что-то, то только его собственные страхи, которые, оставь он их в прошлом, никогда не сбудутся.
Поэтому утром, отправляясь в путь, он не стал ничего говорить ни брату, которому, после минувшей ночи, уже мог довериться, ни кому-то еще. Вот только сам забыть свой сон Аль так и не смог и, идя по узкой горной тропинке, время от времени, пользуясь ее изгибами, бросал опасливые взгляды назад, гадая, кому же из них суждено стать жертвой.
Еще вчера он бы выбрал брата. Так было бы проще всего. Никаких сожалений, даже некая радость: камень с плеч — спине легче. Хотя, конечно, какое у него было право решать за богов, кому жить, а кому нет! И, все же… Если бы решал он… Может быть, Рик? Нет, они не могли себе позволить его потерять. Сын торговца говорил, что у него есть связи в Девятом царстве. Возможно, это — их единственный шанс найти помощь уже за горами, а не где-то в заоблачной дали. Лиин? Если в девятом царстве им не помогут, то придется идти дальше. А если путникам не приходится ждать защиты от других, они должны уметь постоять за себя сами. Брат? Если отрешиться от старой неприязни, то кому, как не Аль-си вести переговоры? В отличие от Аль-ми, он умел заставлять себя слушать, и убеждать.
Как ни крути, выходило, что оставался только Лот. Возможно, горные духи затем и отпустили его живым из объятий лавины, что знали — ему все равно суждено умереть в их пределах. А раз так, почему бы не сделать это с пользой для других?
Аль покосился на шагавшего в шаге позади бродягу. Он беззаботно насвистывал какую-то песенку, щурясь в лучах яркого горного солнца. На его лице блуждала загадочная улыбка, полная мечтаний о чем-то настолько нереальном, что, поймав на себе взгляд царевича, юноша смутился настолько, что даже покраснел.
— Что? — спросил он, боясь выдать свой самый большой страх этого мгновения — что спутник прочел его мысли, заглянул в фантазии, которых бродяга не то чтобы особенно стыдился, но и выставлять на всеобщее обозрение отнюдь не хотел.
— Ничего. Просто… — пожал плечами юноша и поспешил отвернуться.
Так или иначе, решил он, до каменного моста нужно еще дойти. И, возможно, за это время горные духи передумают и не станут требовать от смертных такой жертвы, ограничившись чем-то меньшим. Хотя бы ослами. Жаль, конечно, животных, и тяжело будет самим тащить припасы. Но лучше они, чем люди. А духи… Им ведь все равно. Главное, жертва, а не кем она была при жизни.
"И вообще, — щуря глаза, слезившиеся от яркого солнечного света, еще более усиливавшегося, отражаясь в покрывавших белым полотном все вокруг снегу, успокаивал он себя, — может, ничего этого и не случится. Откуда взяться метели, когда небо без единого облачка?"
И, все же, немного замедлив шаг, он повернулся, окликнул сына торговца:
— Рик!
— Что? — отозвался тот. Оставив ослов на попечение Лиина, он подбежал к шедшему впереди царевича, пошел с ним рядом, привыкнув за дни дороги, что молчаливый и замкнутый юноша и рта бы не открыл, не имея на то весомой причины.
— Когда отец рассказывал тебе о пути через горы, он ничего не говорил о каменном мосте?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
