— Нет уж, — приняв шутливый тон, ухмыляясь, качнул головой брат, — голова у меня здоровая. В отличие от остального. А вот с тобой дело обстоит иначе.
— То, что все считают меня дурачком, еще не означает, что я и на самом деле не в своем уме, — посерьезнев, качнул головой Аль.
— Не обижайся.
— Я и не обижаюсь.
— Обижаешься, я же вижу, — старший царевич вздохнул, кашлянул в кулак, несколько мгновений помолчал, словно переводя дыхание или, может быть, просто готовя себя и собеседника к продолжению разговора. — Так что, ты не можешь уснуть, потому что боишься вновь вернуться в тот сон?
— Да нет, — пожал плечами Алиор.
— Так все-таки нет или да? — усмехнулся Аль-си, снисходительно глядя на младшего брата как взрослый на наивного ребенка.
— Нет, — он был уверен, что сон не повториться, хотя и сам не знал, почему.
— Значит, дело не в будущем, а в прошлом?
Аль вновь пожал плечами. Он и сам не знал, с чего вдруг эта бессонница? Он никогда не жаловался на нее прежде, да и после дня тяжелого пути на свежем горном воздухе должен был заснуть еще на ходу, как это делали остальные. Может, действительно это из-за мыслей, слишком тяжелых для такой воздушной, призрачной стихии, как сон.
— Тебе когда-нибудь прежде снились вещие сны? — спустя какое-то время спросил Аль-си.
— Нет, — хотя он и не считал свой сон вещим. Скорее — так, предупреждением.
— Скажи… — наследник, наконец, заговорил о том, что действительно его беспокоило, — а горные духи не сказали тебе, кого… — и, все же, в последний момент он остановился в нерешительности, которая смотрелась на нем так же неестественно, как борода на лице младенца.
— Кого они избрали своей жертвой? — пришел ему на помощь Аль, сам не замечая, как выдал свой секрет. Юноша покраснел, открыл было рот, собираясь сказать… И так и замер, поняв, что отнекиваться поздно, а оправдываться нелепо. Ведь его вины ни в чем не было.
— Значит, вот что такого особенного в этом каменном мосту, — понимающе кивнул старший царевич. — Это своего рода жертвенник. Так горные духи выбрали кого-то?
— Может, они удовлетворятся ослами, — проговорил Алиор, однако при этом его голос звучал так неуверенно, что он сам себе не верил.
— И не надейся, — однако, его удовлетворил и такой ответ. Потому что он умел слышать и делать выводы из услышанного. — Выходит, они еще не решили. Или они оставили право выбора за тобой? И поэтому повторяли сон вновь и вновь, заставляя тебя сделать его?
Аль с силой сжал губы. Действительно, сейчас, когда брат заговорил об этом, он и сам понял — а ведь похоже. Однако, ему так сильно не хотелось верить во что-то подобное, что он предпочел не делать этого.
— Ты не умеешь принимать решение, — качнул головой Аль-си. — Решение вообще и такое тем более. Ничего удивительного. Очень многие люди предпочитают перекладывать выбор на плечи других.
— Ты считаешь это слабостью? — вновь уколотый иглой обиды, нахмурился Алиор.
— Да. Одно из проявлений силы — умение делать выбор. Так что, брат, все так?
— Не знаю. Но вряд ли горные духи ждут от меня чего-то подобного. И вообще, когда я прошлый раз понял, что им нужна жертва и решил, что ею должен стать я, и даже подготовился к смерти, они, словно смеясь надо мной, забрали другого.
— Значит, твой выбор был не правильным.
— Зато справедливым. Человек не должен желать для другого того, чего не хочет для себя.
— "Лучше умру я, чем он"? Этот принцип не всегда действует. Особенно когда от тебя зависят другие жизни, а от твоего спутника — совсем ничего.
— О чем ты говоришь, брат? — нахмурившись, глянул на него Алиор. — Хочешь, чтобы я решил правильно? И раз я не могу выбрать самого себя, то назвать кого-то другого? — он чувствовал себя так, как стрела, которая долгое время лежала на тетиве, а затем ее, наконец, отпустили. Она взвилась в небеса, уже не в силах остановиться, вернуться. В его душе все трепетало, противясь такому положению вещей, ненавидя собеседника за то, что он завел этот разговор: — И кого же, брат?
— Не кричи, перебудишь всех! — попытался осадить его царевич, но никакие слова не остановят стрелы.
— Кого? — Аль, все-таки, перешел на шепот, но этот шепот кричал.
Тот тяжело поднялся, взяв брата за рукав, потянул за собой, к выходу из пещеры.
— Нет! — упирался юноша. — Они вправе знать!
— Зачем? Чтобы мучиться страхами и сомнениями? Или даже пойти на самопожертвование? А если горные духи не примут их выбор?
— Но…
— Ты должен понять, брат. Это — бремя предводителя, царя — посылать других на смерть. Хотя, возможно, он бы предпочел пойти сам, — ему все-таки удалось заставить брата выйти из пещеры. Остановившись в шаге от входа, Аль-си вновь повернулся к собеседнику. Но сказать ничего не успел, когда Аль опередил его:
— А ты кого выбрал? Ты ведь уже выбрал, верно?
— Какая разница? Я ничего не решаю.
— Но тебе хотелось бы.
— Нет.
— Не верю!
— Что ж. Может, ты когда-нибудь поймешь меня. Хотя, мне бы очень не хотелось, чтобы все так сложилось.
— Думаешь, из меня не получится царь?
— Не думаю, что тебе это нужно.
— А вот это уже мне решать!
— Не злись, — качнул головой царевич. Его голос звучал ровно, без тени неудовольствия, усмешки или чего-то еще — бесцветный и холодный, словно неживой. И это раздражало Аля больше всех его усмешек, ужимок и приказов.
— А не знаю, кто это будет, — сердито процедил он сквозь стиснутые зубы, — но точно знаю, кто — нет. Лот. Хотя ты и хочешь, чтобы горные духи забрали именно его!
— Ты же предпочел бы, чтобы это был я? — произнес он ровным спокойным голосом, каким обычно интересуются: "Какие планы на завтра?"
И, все же, эта безмятежность удивляла его лишь несколько мгновений, а затем на смену ему пришел страх, когда, внутренне содрогнувшись, юноша подумал — ему показалось, что Аль-си прочитал его мысли, причем те из них, которых он сам стыдился.
— А что? — между тем как ни в чем не бывало продолжал Аль-си. — Я все равно болен и неизвестно, осилю ли этот путь.
— Брат…
— Только не говорил, что для тебя наше родство — не пустой звук. Вернее — скорее уж наоборот — ты тяготишься им. Почему? Думаешь, что в своем стремлении к власти я поспешу переступить через тебя? Да, так мне было бы спокойнее. Но это не значит, что я выбрал бы именно этот путь.
Ал-ми молчал, внимательно, во все глаза глядя на собеседника, понимая, что никогда прежде по-настоящему не знал его.
Но от понимания этого не становилось легче, скорее наоборот. Ненависть и любовь ясны. Но как быть, когда чувства перетекают из одного в другой как сок из стоявших один в другом кубков, стоит только наклонить его до краев?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
