по делам государственной безопасности. А Россидис был блестящим юристом и внутриполитическим стратегом. И внутренний фактор оказался решающим. Юджин выиграл эту игру, так как организовал фундамент, базу, большинство в конгрессе. Воистину, это была битва гигантов. Предоставление американской военной помощи Турции греческое лобби успешно сдерживало еще целых пять лет. Помощь была возобновлена лишь в 1979 г., после революции в Иране, когда США потеряли своего главного союзника в регионе. Так что проблема турецкого военного присутствия на Кипре остается открытой и по сей день.
Моя скромная роль как участника битвы вокруг событий на Кипре привлекла внимание профессора Киссинджера. Через газеты он постарался повредить Россидису и ряду американских конгрессменов, обвинив их в том, что они получили деньги от греческого правительства, чтобы повлиять на внутренние дела США. Носителем чемодана с этими деньгами газеты назвали меня. Разумеется, никто из этих людей никогда не получал от Греции ни цента, и Киссинджер потерпел еще одно фиаско, поскольку из этой истории вышел большой скандал. Когда дело дошло до обвинения в коррупции упоминавшегося выше конгрессмена Джона Брадимаса, последний дал Киссинджеру такую публичную отповедь, что госсекретарю и его молодцам-журналистам осталось только замолчать.
Никогда не забуду, как однажды вечером я и мой друг Амос Перлмуттер, профессор нашего Центра средиземноморских исследований и известный специалист по военным режимам, оказались в ресторане, где также находился Генри Киссинджер со своей секретаршей, вскоре ставшей его супругой. Кроме нас четверых, в ресторане больше никого не было. На следующее утро Киссинджер, хорошо знавший Перлмуттера, позвонил ему и спросил: «Что вы делали в этом ресторане? Я знаю, что он вам не по средствам». Госсекретарь был в курсе того, что незадолго до этого Перлмуттер встречался с Караманлисом в Париже и, видимо, считал, что мой друг тоже получал деньги от греков.
На самом деле, беседа Амоса с Караманлисом в Париже была совсем о другом: Перлмуттер тогда посоветовал Караманлису не участвовать в готовившейся попытке свержения военной хунты с помощью военно-морских сил, потому что эта попытка была обречена на провал. Так потом и случилось (см. историю с эсминцем «Велос»)[141], но Караманлис, последовавший разумному совету, не скомпрометировал себя этой историей и смог вернуться в Грецию «без потери лица».
Помимо работы с конгрессом, я занимался и другой работой, которую мне доверил Караманлис в связи с кризисом на Кипре. Это была работа с американской прессой. Разумеется, Кипр как независимое государство имел своих представителей в США, однако они, к сожалению, не справлялись с задачей продвижения кипрской точки зрения в американских СМИ. Поэтому по «благословению свыше» я должен был неявно и деликатно заниматься делами Кипра в Вашингтоне. Главная задача состояла в том, чтобы доказывать уважаемым американским журналистам, которые называли Макариоса Фиделем Кастро Средиземного моря, что, по сути дела, Макариос являлся не революционером-радикалом, а фактором стабильности в Восточном Средиземноморье. Кстати, за это меня недолюбливали не только американцы, но и ревнивые киприоты, заметившие, что у меня есть какие-то дела с президентом Кипра и с послом Кипра в США Никосом Димитриу, у которого я бывал ежедневно.
Но в целом можно сказать, что в работе с прессой мне повезло. Я нашел в ведущих американских газетах много своих единомышленников. Среди моих коллег по профессии, с которыми я сотрудничал и даже близко дружил, были известные журналисты из «Нью-Йорк таймс» – редактор Грэхем Хови, шеф вашингтонского бюро Дэвид Байндер, корреспонденты Стив и Коуки Робертс, – и «Вашингтон пост» – старший редактор Филип Гейлин и международные корреспонденты Лоренс Стерн и Душко Додер.
Столь же тесно я общался с международниками из журнала «Тайм» Джерри Шехтером и Строубом Тэлботтом (последний в 1994–2001 годах работал заместителем госсекретаря США, а затем президентом престижного Брукингского института), вашингтонской корреспонденткой журнала «Атлантик мансли» Элизабет Дрю (она потом работала в «Нью-Йоркере»), а также независимыми колумнистами Джозефом Крафтом, Томом Брейденом и Маркисом Чайлдсом. Все, что я рассказывал им о ситуации в Греции, Турции и на Кипре, они воспринимали очень хорошо и использовали в своих статьях. Когда я начал работать советником по вопросам печати и информации в представительстве Греции при ООН в Нью-Йорке, у меня появилось еще одно направление работы – сотрудничество с журналистами аккредитованных при ООН информационных агентств, таких как «Ассошиэйтед пресс», «Юнайтед пресс интернэшнл» и других.
Стремясь воздействовать на американское общественное мнение в благоприятном для Греции направлении, я сумел поработать в таком алгоритме с целым поколением крупных деятелей американской журналистики. Кроме того, я сам долго сотрудничал в качестве корреспондента с журналом «Нейшн», регулярно отправляя туда статьи о положении в Греции при «черных полковниках» и после их свержения.
Во всех перипетиях с американской прессой и вообще с американцами одну из центральных ролей играла пресс-организация господина Ламбракиса, претендовавшая на влияние в греческой и американской политике. Христос Ламбракис был крупным издателем, владевшим группой ведущих газет и журналов в Греции. В отличие от моего отца, прекратившего во время войны издание своей газеты «Неос Космос», отец Ламбракиса, Димитрис, продолжал издавать две свои крупные газеты, – «Элефтерон Вима» и «Афинайка Неа» («Свободная трибуна» и «Афинские новости», соответственно) во время немецкой оккупации. При этом сам Димитрис во время войны находился за пределами Греции, в Каире, где вращался в кругах, близких к греческому правительству в изгнании.
К 1944–1945 гг. регион Ближнего Востока постепенно превратился в арену скрытой борьбы за послевоенное влияние в Юго-Восточной Европе и Средиземноморье между британцами, значительно ослабленными войной и терявшими свои позиции, и американцами, набиравшими силу и теснившими конкурентов. В регионе активизировались представители американских разведывательных служб, которые искали опору для продвижения американских интересов среди влиятельных деятелей Греции и других средиземноморских стран.
Именно тогда генерал Уильям Донован, руководивший американским Управлением стратегических служб и создававший сеть из секретных агентов в Европе, – как выяснилось впоследствии, эта сеть насчитывала после войны около шестнадцати тысяч человек, – сумел склонить к сотрудничеству Димитриса Ламбракиса. Вместе с еще одним греческим промышленником – производителем оружия Продромосом Атанасиадисом (он же Бодосакис, уже упоминавшийся в связи с подготовкой Греции к отражению агрессии со стороны нацистской Германии), издатель подписал с Донованом агентское соглашение[142].
После окончания войны в Греции был принят закон, по которому газеты, выходившие при немцах, больше не могли издаваться, и две газеты Ламбракиса были запрещены в судебном порядке. Однако ловкий издатель привлек не менее ушлых адвокатов и обошел закон, просто переименовав эти газеты в «То Вима» и «Та Неа». Над этой операцией смеялись все Афины, но сути дела это не меняло: две ведущие греческие газеты превратились в проводников американской политики в Греции.
Христос, вставший у руля семейного бизнеса
