временным. Мало-помалу мы начинаем осознавать, что ставка на машины, работающие на ископаемом топливе, является ставкой на истощение ресурсов, снижение эффективности и норм прибыли в максимально возможной степени. Уголь и нефть не относятся к возобновляемым энергоносителям – их можно использовать лишь более быстрыми или более медленными темпами.
Разумеется, специалисты расходятся во мнениях относительно того, насколько долго хватит извлекаемых запасов угля и нефти при нынешних темпах потребления. Согласно подсчётам профессора М. Кинга Хьюберта из Shell Oil Company и Геологической службы США, пик глобальной добычи нефти произойдёт в 1995 году, а добыча угля достигнет пика в 2100 году [52]. Но подлинная проблема заключается не в том, когда исчезнет последняя капля нефти или будет добыта последняя тонна угля. Влияние истощения окружающей среды на уровень благосостояния становится невыносимым задолго до того, как пропадают последняя травинка, лошадь или северный олень. Чем дальше и глубже продвигается разведка угля и нефти, тем дороже становятся все промышленные операции. В этих обстоятельствах динамика использования энергии для производства продуктов питания и других источников энергии попросту ускоряет динамику, с которой снижение эффективности проявляется в росте издержек производства товаров и услуг. Поскольку угля и нефти становится меньше, их стоимость будет расти. А если учесть, что практически каждый продукт и услуга в индустриальном обществе зависят от значительных затрат энергии, получаемой из этих источников, инфляция будет неуклонно снижать способность среднестатистического человека платить за товары и услуги, которые сейчас считаются необходимыми для здоровья и благополучия.
Насколько быстрым и насколько глубоким станет падение уровня жизни в промышленно развитых странах, зависит от того, как долго будет откладываться переход на альтернативные источники энергии. Не следует сбрасывать со счетов возможность значительного обнищания людей. Перед лицом вызова неизбежной и неминуемой нехватки ископаемого топлива снижения темпов сжигания этих ресурсов пока так и не произошло. На деле продолжается стремительное расширение сферы применения технологий, связанных с ископаемым топливом, а попытки компенсировать рост цен на него предпринимаются за счёт всё более щедрых инъекций ископаемого топлива в «трудосберегающие» машины и производственные процессы.
Если обратиться к наиболее важному примеру – производству продуктов питания, то сейчас эта сфера оказалась в полной зависимости от поставок нефти. Первыми в эту ловушку угодили тяговые, подъёмные и транспортные средства, используемые в сельском хозяйстве. Теперь же мы достигли того этапа, когда мелиорация почв при помощи химических удобрений и защита растений с помощью гербицидов, пестицидов, инсектицидов и фунгицидов также стали полностью зависеть от постоянно растущего объёма нефтехимической продукции. Так называемая «зелёная революция» на деле является нефтяной революцией, в ходе которой повышение урожайности сельскохозяйственных культур на единицу площади стало возможным благодаря непрерывным инъекциям огромных объёмов энергии, полученной из ископаемого топлива, в производство сортов растений, которые были специально выведены с учётом их способности реагировать на воздействие продуктов нефтехимии.
Как продемонстрировал Дэвид Пайментел из Корнеллского университета [Pimentel 1976], для производства и доставки потребителю одной банки кукурузы, пищевая ценность которой составляет 270 калорий, в Соединённых Штатах сейчас используется 2790 калорий энергии. Производство говядины теперь требует ещё более невероятных энергетических затрат: для получения ста граммов этого мяса, содержащих те же 270 калорий, что и банка кукурузы, требуется 22 тысячи калорий энергии. Тот факт, что данный способ производства напоминает пузырь, можно обнаружить и в таких расчётах: если бы остальной мир внезапно стал потреблять такие же объёмы энергии, которые потребляет сельское хозяйство США, то все разведанные запасы нефти были бы исчерпаны за одиннадцать лет. Эту мысль можно сформулировать несколько иначе: чем быстрее будет происходить индустриализация слаборазвитых стран, тем скорее индустриальному миру придётся разрабатывать новый способ производства.
Эпилог и моральная рефлексия автора
До топливной революции основным источником энергии для жизни человеческого общества выступали растения и животные. Разбросанные по всей планете по миллионам хозяйств и деревень, они собирали энергию Солнца и преобразовывали её в формы, пригодные для использования и потребления людьми. Столь же рассеянными были и другие источники энергии, такие как ветер и падающая вода. В распоряжении деспотических правителей имелся лишь один способ лишить людей источников энергии – перекрыть им доступ к земле, как к фактору производства, или к воде. Это была чрезвычайно трудная задача, а в большинстве климатических зон и условий рельефа ещё и очень дорогостоящая. Однако осуществлять контроль над водой было легче, причём в тех местах, где можно было контролировать воду, то же самое можно было делать с растениями и животными. А поскольку именно растения и животные являлись основными источниками энергии, контроль над водой представлял собой контроль над энергией. В этом смысле деспотизм гидравлического общества являлся энергетическим деспотизмом, пусть и лишь в весьма косвенном и примитивном смысле.
Топливная революция создала возможность для более непосредственного осуществления энергетического деспотизма. В настоящий момент производство и распределение энергии осуществляется под контролем небольшого количества государственных структур и корпораций. Добыча энергоносителей ведётся на относительно небольшом количестве шахт и скважин. Поэтому существует техническая возможность, что сотни миллионов людей будут отрезаны от этих источников, после чего их ждут смерть от голода и холода, погружение во мрак, утрата мобильности – и всё это можно сделать, лишь повернув несколько вентилей и щёлкнув несколькими переключателями. Как будто всё это само по себе не является достаточным поводом для тревоги, промышленно развитые страны стали компенсировать надвигающееся истощение ресурсов угля и нефти переходом к гораздо более концентрированному источнику энергии, чем ископаемое топливо – ядерной энергетике. Кроме того, уже появились электронные возможности отслеживать действия отдельных людей с помощью централизованных сетей наблюдения и компьютеров для ведения учёта. Весьма вероятно, что переход к производству ядерной энергии обеспечит именно те базовые материальные условия, которые наиболее подходят для использования мощи компьютеров для установления новой устойчивой формы деспотизма. Восстановить ту экологическую и культурную конфигурацию, которая привела к возникновению политической демократии в Европе, возможно лишь путём децентрализации нашего основного способа производства энергии – разрушив картели, которые сегодня монополизировали систему производства энергии, и создав новые, децентрализованные разновидности энергетических технологий.
Отсюда возникает вопрос о том, каким образом мы можем сознательно выбирать кажущиеся невероятными альтернативы для вероятных эволюционных тенденций. Полагаю, что при рассмотрении прошлого с антропологической точки зрения становится ясно, что основные трансформации социальной жизни человека до недавнего времени никогда не соответствовали сознательно поставленным целям участников исторического процесса. Сознание человека мало соотносилось с теми процессами, благодаря которым детоубийство и войны стали средствами регулирования численности населения племенных и деревенских обществ: женщины стали подчиняться мужчинам; те, кто работал наиболее
