деятели связывают надежды на экономическое развитие с ожиданием, что нормальной реакцией на внедрение более эффективных технологий станет падение рождаемости – хотя с антропологической точки зрения не может быть ничего более ненормального, чем такая постановка вопроса. В прежние времена любое масштабное изменение производительности труда сопровождалось быстрым увеличением плотности населения либо следовало за ним. Представляется, что именно такой процесс имел место при переходе от палеолита к неолиту, переходе яномамо от каменных инструментов к стальным, переходе жителей Мезоамерики от подсечно-огневого хозяйства к созданию чинампов, переходе китайцев от дождевого орошения к ирригации и т. д. А в особенности это утверждение, по-видимому, верно для Европы начиная с бронзового века, причём со времён раннего Средневековья и до начала XIX века любой период стремительных технологических изменений определённо был и промежутком быстрого роста населения.
Теперь попробуем объяснить, почему произошёл демографический переход. Представляется, что он был вызван сочетанием трёх экстраординарных культурных событий: революции в сфере топлива, революции в области контрацепции и революции в трудовых отношениях. Рассмотрим их по отдельности. Под топливной революцией я понимаю увеличение производительности труда в сотни, тысячи и даже миллионы раз, вызванное применением паровых, дизельных, бензиновых, электрических и реактивных двигателей в сельском хозяйстве, промышленности, добыче полезных ископаемых и транспорте. Использование этих двигателей в масштабах, достаточно больших для того, чтобы компенсировать даже относительно медленные темпы роста населения за последние сто лет, всецело зависело от внезапного высвобождения невероятных объёмов прежде неиспользуемых энергоресурсов, накопленных под поверхностью Земли в виде угля и нефти. Сложно представить сценарий, когда использование такого значительного объёма энергии за столь короткий промежуток времени не привело бы к даже скромному повышению уровня благосостояния значительного числа людей. Но важным моментом, к которому мы вернёмся совсем скоро, является то обстоятельство, что уголь и нефть являются невозобновляемыми источниками энергии – в отличие от деревьев, воды, ветра и мускульной силы животных, которые только и были доступны предыдущим поколениям.
Под революцией в области контрацепции имеется в виду изобретение безопасных и недорогих способов снижения рождаемости при помощи механических и химических устройств. Презервативы массово рекламировались ещё в XVIII веке, но тогда они делались из овечьих кишок и использовались в основном для защиты от сифилиса. Однако после того, как в 1843 году был изобретён процесс вулканизации, появилось возможность использовать промышленные технологии для массового производства «резинок». Наряду с презервативами, к концу XIX века представители среднего класса стали использовать для контрацепции вагинальное спринцевание и вагинальные пробки, а к началу XX века эти методы распространились и в семьях рабочего класса. О сокращении масштабов детоубийства можно судить по резкому снижению детской смертности, а одновременно произошло снижение уровня рождаемости. Если до 1830 года в Англии он составлял около 40 детей на тысячу человек, что примерно соответствует уровню таких современных слаборазвитых стран, как Индия и Бразилия, то к 1900 году данный показатель упал ниже 30 на тысячу, а к 1970 году находился на уровне менее 20 новорожденных на тысячу человек.
Как продемонстрировал Махмуд Мандами в исследовании, посвящённом использованию противозачаточных средств в Индии, для столь резкого снижения рождаемости было бы недостаточно одной лишь доступности эффективных, относительно безболезненных и дешёвых контрацептивов. Современная контрацепция снижает издержки вмешательства в репродуктивный процесс, однако у семей в любом случае должна присутствовать мотивация для нарушения естественного порядка вещей – у них должно присутствовать стремление воспитывать меньше детей. Именно здесь начинается революция в сфере труда. Выше уже звучало предположение, что мотивация для ограничения рождаемости, по сути, представляет собой вопрос баланса между выгодами и издержками родительства. Вместе с индустриализацией затраты на воспитание детей возрастают – в особенности после принятия в разных странах законов о детском труде и постановлений об обязательном образовании, – поскольку для усвоения навыков, которые должен приобрести ребёнок, чтобы зарабатывать на жизнь и приносить пользу своим родителям, требуется больше времени. Одновременно происходит полная трансформация условий, в которых люди зарабатывают себе на жизнь, и способов это сделать. Семья больше не является той сферой, где происходит сколько-нибудь значимая производственная деятельность – за исключением приготовления еды и рождения детей. А труд больше не является занятием, которому люди посвящают себя на семейной ферме, семейном предприятии или поблизости них. Теперь мы, напротив, трудимся в офисах, в магазинах или на заводах в коллективе членов семей других людей. Следовательно, будущие выгоды от воспитания детей всё больше и больше зависят от их экономических успехов в качестве наёмных работников и готовности помочь родителям в критических ситуациях с финансами и здоровьем, которые могут произойти в последние годы их жизни.
Доступность безболезненной контрацепции и изменившаяся структура экономических задач – революции в области контрацепции и трудовых отношений – предоставляют ключ ко многим загадочным аспектам современной социальной жизни. Из-за увеличения продолжительности жизни и стремительного роста расходов на медицинское обслуживание всё более нереалистично ожидать, что именно дети будут обеспечивать комфорт и безопасность своим стареющим родителям. Таким образом, перед нами разворачивается процесс замещения доиндустриальной системы, когда дети заботились о своих престарелых родителях, программами социальной поддержки пожилых людей и медицинского страхования. Вместе с завершением этого процесса исчезнут и последние пережитки тех времён, когда выросшим детям приходилось платить по счетам родителей.
В сегодняшних Соединённых Штатах затраты родителей из среднего класса на воспитание ребёнка до его поступления в университет составляют 80 тысяч долларов, причём лишь незначительная часть этих средств возвращается в виде денег, товаров или услуг. (Невозможно отрицать, что на поведение людей влияют и неосязаемые факторы, такие как радость видеть взросление детей. Но где сказано, что наблюдение за тем, как десяток детей превращаются в официантов придорожных заведений, приносит больше радости, чем наблюдение за тем, как один ребёнок вырастает и становится хирургом? – или же что для женщины будет выгоднее воспитать одного хирурга, чем остаться одной и не вырастить ни одного ребёнка?) Именно поэтому уровень рождаемости в США продолжает падать, растёт количество разводов, гражданских союзов без заключения официального брака, бездетных браков, всё более распространёнными становятся гомосексуальность и однополые браки. По тем же самым причинам такое публичное внимание внезапно получили и экспериментальные способы организации семейной жизни, сексуальная «раскрепощённость» и «поколенческие разрывы».
Подведём итоги. В настоящий момент мы можем наблюдать, как технологии одержали верх в соревновании с процессами интенсификации, истощения и снижения эффективности. Индустриальный мир получил огромные новые ресурсы дешёвой энергии, а одновременно ему удалось распределить эту неожиданную удачу среди населения, которое стало расти намного более низкими темпами, чем его репродуктивный потенциал. Однако эта гонка ещё далека от завершения – полученное преимущество может оказаться лишь
