— Рассказывала: сидел, молчал, лицо руками закрыл.
— Тогда я знаю кто… Но мне нужно проверить, — сказала Мария.
— Сколько же времени тебе потребуется для проверки — месяц, год? — усмехнулся Знаток — Алексеев.
Мария взглянула на часы.
— Сейчас десять вечера… До полуночи я скажу… Не смейся, я таким делом шутить не стану.
Игорь Валюшкевич появился как-то незаметно, без стука. Вдруг, взглянув в противоположный конец стола, я уловил там движение, а затем увидел молодого еще человека с университетским значком. Он как-то скромно, быстро кланялся, не желая, видно, привлекать к себе внимание.
— Чем ехал, Игорь? — крикнул Булавин.
— Такси… За полтора часа домчались… Лихой попался шофер.
— Правильно! Что там — четвертной, наверное, не больше?.. А мы все на деньги считаем, — сказал Булавин.
— То ж ты считал, а он не считал, — подтолкнул друга Цыган.
Валюшкевич молчал и улыбался.
— Как, Игорь, пчелы еще не заели тебя? — крикнул Цыган.
— Они меня лечат… Бессонница была — как рукой сняло, — улыбаясь, отвечал Валюшкевич.
— Ну?! От укусов?..
— От меда… И от укусов. В небольшом количестве это полезно. Могу и тебе порекомендовать…
— Бессонницей не страдаем. Постоишь у станка восемь часов — спишь как убитый.
Валюшкевич опять так же молчал, улыбался. Сосед мне шепнул: «Вот у Кима такая улыбка была, Игорь с него скопировал… Похоже, но все ж не то… Кима каждый копировал… Курков — тот осанку, походку… Немчинов — взгляд Кима… У Кима действительно взгляд был!..»
— А Клара? — спросил я.
— Клара сама собой была. Никого она не копировала. Просто… она любила его.
Уже со стола было убрано все, женщины готовили чай. Я подсел к Валюшкевичу и познакомился с ним. Ему уже сорок пять, но внешне и сорок дать — много. Голос и манеры — мягкие, на вид кажется, что очень уступчив.
— Вам уже много про Кима рассказывали… И как мосты рвал, и как эшелоны с путей сбрасывал… А мне запомнился один, можно сказать, эпизодик… Никакого и героизма не было. Но на меня сильное впечатление он произвел, — начал Валюшкевич и рассказал неизвестный мне случай, в чем-то даже изменивший мое представление о Кузьме Гнедаше. Мне казалось, что он всегда был весь законспирирован, засекречен, взвешивал каждый свой шаг. В интересах дела, конечно. Тем более что ему прямо было запрещено подвергать себя риску без самой крайней на то необходимости. Еще бы: глава резидентуры — все нити, связи в руках.
Было так. Прибежал связной из села Моровска, сообщил, что немцы арестовали нашего человека, Хомач по фамилии. Я думаю: нужно срочно известить Кима. Я знал, что он в нескольких километрах от нас, в селе Бугры… Ну и послал туда связную, Дусю Мольченко, за Кимом. Ушла она, а, наверное, через час Ким является.
«Видели Дусю?»
«Нет».
«Она за вами в Бугры побежала… В Моровске провал».
Он сразу: «Лошадей! Едем… В Буграх сейчас немцы». Я за голову схватился: у Дуси-то ни документов, ничего нет — возьмут, ни за что погибнет девчонка.
«Товарищ Ким, я один, разрешите!»
«Потом разберемся… Едем».
Прихватили с собой начальника контрразведки Галиулина, сели на подводу — и вскачь. На подводе подозрений меньше — крестьяне. Остановились на окраине села. Галиулин пошел по избам искать Дусю. Ким велел мне у подводы стоять, а сам тоже направился по избам с другого края…
— А немцы? — перебил я рассказчика.
— Их пока не видно. Ну, думаю, может, ошибка какая-то вышла. Минут через десять вернулся Ким. «Счастье твое, говорит, что жители здесь умные, предупредили связную. Да и немцы ушли, только полицейский стан оставили». Едва он это сказал, смотрим — по улице к нам наряд приближается. Полицаи. А Галиулина нет, как уедешь? Старший наряда кричит:
«Стой! Кто такие?»
Ким спокойно отвечает:
«Свои, сельские…»
«Документы!»
Они у нас были, можно бы предъявить. Но в подводе оружие, автоматы. Вдруг заглянут?
«Брось ты, папаша, усердствовать! — улыбается Ким. — Хочешь, первачом угощу?»
Вижу, время тянет. Но полицай, однако, дошлый попался.
«Кажи документы, стрелять буду!»
И уже затвором защелкал, а Ким все тянет. Между прочим, он всегда знал крайний момент, когда уже нужно действовать без промедления. Я просто поражался его выдержке. И здесь, может быть только за секунду до выстрела полицая, вдруг говорит:
«Постой, не горячись, вот тебе документы!»
Подошел к подводе да как жахнет по ним очередь! Старшой упал. Остальные — бежать. Видимо, за подмогой.
«Товарищ Ким, — уговариваю я, — езжайте! Один дождусь Галиулина».
«Не то говоришь, отвечает. Держи на прицеле эту улицу, чтоб перереза нам не было…»
Весь стан поднялся, человек тридцать. Приближаются к нам перебежками. Хоть темно, а видно фигурки… Гляжу, и Галиулин с задних дворов бежит. Чесанули мы вдоль улицы из автоматов — и ходу.
— А Дуся, значит, тоже приходила в село? — спросил я.
— Да. Она раньше нас успела. Зашла в избу к нашим, хозяева ее сразу предупредили — она тихонько ушла дворами. Там как было: в одном селе, которое к дороге поближе, — немцы, а рядом — ничья власть, верней партизанская… Дуся Мольченко сейчас в Киеве живет с мужем… Муж-то ее комиссаром был в отряде Збанацкого, теперь он доцент Киевского университета, читает курс философии. Известный человек в Киеве…
Мы с Валюшкевичем сидели в стороне. А застолье шло по новому кругу.
— А официально вы
