Булавин молчал.
— А Клару он не смог заставить уйти. Она твердо сказала: «Я не уйду. Хоть убейте». И мы в душе согласились с ней. Оставить его одного, раненого… это ж выше сил человеческих.
Булавин сделал жест рукой, как бы останавливая товарища.
— Погоди, Виктор! Тут другое. Мы верили, что он останется жив. И если б не собаки, никто б их не нашел. Он и не в таких переделках бывал, а сходило.
Как-то неожиданно рассказчик смолк.
— Что же дальше? — спросил я.
— Сделали как приказал: ушли в указанном им направлении. Часа в три утра — еще темно было — с боем опрокинули заслон и вырвались из кольца. Сутки примерно вблизи кружили, а когда цепи карателей углубились в лес, мы за ними вслед двинулись. Подходим к тому месту, где землянка наша была, и страх берет: неужели, думаем, обнаружили! Видим, белеет что-то… Все разрыто, они рядом лежат. В руках Клары неразорвавшаяся граната с сорванной чекой. Кругом пустые гильзы разбросаны.
— Значит, отстреливались все-таки?
— Безусловно. Тут яснее ясного. Когда собака обнаружила землянку, вышли они из укрытия и приняли бой, а последнюю гранату себе под голову. У Клары-то граната не взорвалась, хотя она чеку и выдернула. А его граната обоих их положила… Лица были не тронуты, но сапоги хромовые сняты, часов нет. Похоронили мы их в одной могиле, дали прощальный салют и двинулись своим путем.
— Значит, это вы делали на могиле первую надпись?
— Мы. Написали так: старший сержант Клара Давидюк и подполковник Шевченко. Знали, конечно, что он Гнедаш, но команды не было раскрывать. Мы солдаты.
— На всю жизнь ими остались, — сказал Булавин.
…Уже после выхода первого издания книги я получил письмо от Булавина.
«Уважаемый Борис Сергеевич!
Много можно было бы еще вспомнить о нашей борьбе в Белоруссии, потому что память не дает покоя. Но времени прошло немало, и мы постарели и поседели, много заняты своими заботами, и все же писать и вспоминать надо, это необходимо. Я считаю, что живые обязаны вспомнить все до малейших эпизодов. Да, уже мы почти все рассказали, но вот про Белоруссию — пару слов.
Когда мы перешли линию фронта в районе села Паричи и села Озаричи, наша группа присоединилась к партизанскому отряду Комарова, при нем и базировалась. Мы же с Виктором Алексеевым с первых дней пребывания в Белоруссии работали помощниками Гнедаша, выполняли его распоряжения и приказы. После того как он наладил разведывательную работу, то отправился в дальний вояж, а оставил группу в составе: Тиссовский (заместитель), Давидюк Клара (радистка), Курков Иван (минер), нас с Алексеевым, Васю Гурова, и еще один был казах, фамилии его не помню, и еще он взял из партизанского соединения Катю, Сашу, Мишу. В таком составе в конце 1943 — начале 1944 года и действовала наша группа, а затем перебазировалась под Пинск и там продолжала свою разведывательную и диверсионную работу. Мы с Алексеевым работали в самом Пинске, и все полученные сведения доставляли Кларе. Пришлось нам научиться ездить верхом, здесь это было единственное средство передвижения. Учил нас Гнедаш, сам-то он был отличный кавалерист. Потом мы с Виктором ночью перебрались через реку Щару и пошли по деревням искать помощников.
В конце марта мы перебазировались под гор. Слоним. Все события под Слонимом вам хорошо известны и описаны в книге. Только блокаду мы прорвали не через железную дорогу, а через шоссейную, или грунтовую, но это, в общем-то, не имеет значения. Хотелось бы дополнить еще, что мы приготовили Киму землянку не в лесу, а на поляне. Мы думали, что немец будет иметь меньше подозрений, — мол, кто же станет прятаться на открытой поляне. Ким уже к этому времени был ранен. Он подошел к вырытой нами землянке, осмотрел ее и сказал:
— Здесь какие-то чужие следы, я в эту яму не лягу.
И вот уже тогда мы нашли другую землянку в лесу, а между прочим, как раз в той первой землянке он остался бы жив, потому что там немцы не делали блокады. Да ведь кто же мог подумать? А чей след он там увидел, мы так и не узнали. Вот уж тут скажешь, что рук не подложишь, кому какая планида написана.
И еще хочу уточнить, что мы от той землянки, где были спрятаны Ким с Кларой, не пошли в другой район, а находились в этом же районе близ сел Большой и Малой Блошни, трижды вели бой и прорвались из окружения. Но в тот день, помню, Вася Гуров после первого боя и выхода из окружения нашей группы разработал план ведения нового боя и молниеносного прорыва, то есть, выбрав удобную точку и допустив до предела цепь немцев и полицаев, мы бросились на них с внезапным огнем и криками «ура!» и опять прорвались к ним в тыл. Такая тактика дала нам возможность сократить время ведения боя, увеличить маневренность группы, а главным нашим преимуществом была внезапность в столкновении с большой группой противника. К концу дня в сумерках мы прорвались к селу Малая Блошня в последний раз. Ночью немного отдохнули, а наутро уже было совсем затишье. Каратели убедились, что они упустили нас, и ушли из этого района, сняли блокаду. В этот день мы пришли к землянке Кима и Клары и обнаружили, что уже вам известно. Состав нашей группы: Гуров, Булавин, Алексеев, партизаны Катя, Саша, Миша.
Извините за спешку. Писал на работе.
С уважением Булавин».
Глава VII
К СИНЕМУ МОРЮ
В первые же дни в Киеве я попытался найти сведения о Наде, но тщетно: нигде, ни в каких документах она не значилась.
