нах остен мит вейсе фанэ. (Идите на восток под белым флагом.)
И солдат, оставив на дороге винтовку, с носовым платком, привязанным на прутик, пошел на восток понурой походкой навстречу движению наших войск.
Через несколько километров пути целое подразделение пехоты встречает нас, стоя в две шеренги на обочине шоссе. Винтовки и автоматы аккуратно сложены на проезжей части дороги.
– Ахтунг! Штилльгештанден! – раздается команда офицера.
Строй замирает. Отбивая шаг, к машине подходит пожилой майор, берет под козырек и рапортует, что сводный батальон пехотного полка складывает оружие и капитулирует. Затем майор вынимает из кобуры пистолет и передает мне его рукояткой вперед. Я обхожу строй, всматриваюсь в лица солдат. Еще вчера это были наши, мои враги. Что думали они вчера? Сегодня же я читаю на их физиономиях лишь одно выражение томительного ожидания. Обход строя окончен.
– Альзо! – говорю я майору. – Гейен нах остен мит вейсе фанэ.
– Цу Бефейль! – отчеканивает майор и добавляет более свободно: – Эс ист гут, ихь аллее ферштейе. (Приказ понял! Это хорошо, я все понял.)
Так ехали мы почти целый день, принимая пленных. Переехав границу с Чехословакией, нам пришлось наблюдать совершенно иные картины жизни. Толпы крестьян в праздничных одеждах с криками «Наздар!» в первом же селе окружили нашу машину, – люди несли нам воду, хлеб, ветчину, молоко. Проголодавшиеся солдаты все это пихали в рот и были довольны.
Возбуждение толпы росло по мере нашего продвижения вперед. Люди кричали: «Германь капут!», «Война капут!», «Русс наздар!».
Солнце село, и в горах сгустился сумрак, когда мы вновь переехали чехословацко-австрийскую границу. Дорога идет по берегу реки Тайя через Дрозендорф, Эберштайн, Рааба. Мрачные австрийцы угрюмо смотрят на идущую мимо машину с вооруженными русскими солдатами. По всему видно – немецкие части прошли здесь несколько часов назад.
Темнело быстро, и ночь обещала быть непроглядной и мрачной. Впереди плотной массой вырисовывались горные хребты. Ближайшая отметка на карте показывала высоту 718 метров над уровнем моря. От командира полка получен приказ: «Остановиться и ждать». Минут через двадцать колонна полка подошла к нашей головной машине. Подъехал на «виллисе» и подполковник Федотов. Вдвоем они долго о чем-то совещались в нашем штабном фургоне. Наконец, Шаблий вызвал туда меня и начальника разведки 351-го Гуленко.
– Совместно с подполковником Федотовым Павлом Николаевичем нами принято решение, – голос Шаблия спокойный и твердый. – Вы оба, начальники разведок, пойдете на четырех машинах вперед. С вами пойдет рота автоматчиков и четыре расчета с орудиями ЗИС-З самохваловского дивизиона. Пойдете с включенными фарами на предельной скорости. Задача: догнать противника, завязать с ним бой и тотчас сигнализировать нам ракетами и по рации.
9 мая. Окончательно стемнело, когда все было готово к движению по заданному маршруту: Рааба, Гроссиегхарте, Гардек. Время – начало первого. Дорога причудливо петляет среди отрогов гор, подымаясь все выше и выше на перевал. С полным светом включенных фар мы уходим все дальше и дальше в таинственную неизвестность. Я еду в кабине третьей машины. Сердце учащенно бьется от ощущения неясной тревоги, напряженно клокочет в висках. Машины идут достаточно ходко – то есть настолько ходко, насколько позволяет крутизна и профиль дороги, общая ситуация и конкретная местная обстановка. Мрак ночи все гуще и гуще обволакивает нас – окрестные горы воспринимаются сплошной чернеющей массой, и лишь только резко освещенная фарами часть дороги и впереди лежащий пейзаж выхватываются из темноты.
Сколько времени мы пробыли в пути и какое расстояние покрыли, сказать трудно – на спидометр я не смотрел, а эмоциональное ощущение в подобные минуты достаточно обманчиво. Небо еще не высвечивалось полосой рассвета – следовательно, было около двух часов ночи, а возможно, и начало третьего. И тут! Слева из-за поворота по нам врезали из тяжелого танка или самоходной установки. Судя по разрыву двух снарядов, это мог быть «фердинанд». Прямого попадания не произошло, но тяжелые снаряды, разорвавшиеся в непосредственной близи от машин, причинили значительный урон как людям, так и технике. Были убитые и раненые, пострадали и машины, и орудия. Расчеты развернули две неповрежденные пушки и открыли огонь в том направлении, откуда последовали выстрелы из танка. Огонь, однако, вели неприцельный, били на ощупь, вслепую. В промежутках между выстрелами отчетливо слышалось урчание удаляющегося от нас танкового мотора. Через некоторое время, когда вести огонь из орудий стало уже бессмысленно, собственно, и неизвестно по ком, начальник разведки Гуленко выслал усиленную поисковую группу автоматчиков.
Подошла и основная колонна наших машин, на которых до предела насажено пехоты. Подошли и оба «виллиса» командиров полков.
Федотов решил ждать возвращения поисковой группы автоматчиков. Но они вернулись ни с чем, заявив, что видели на шоссе следы танковых траков и место, где танк развернулся и пошел в обратном направлении. Дорога там извивается петлей, и танку было удобно бить – несколько сверху и во фланг. Он мог бы раскрошить нас вдребезги. Это ему ничего бы не стоило. Он обладал явным преимуществом боевой позиции – скрытностью, хорошим прицелом. А мы находились в походном положении, не подозревали о его существовании и, в качестве цели, выдавали себя своими фарами. Почему танк до конца не использовал своего преимущества? Непонятно! Возможно, он торопился уйти. И в его задачу входило только лишь на какое-то время задержать нас. И не более…
Над горизонтом вставало солнце. Шел пятый час 9 мая 1945 года. И до ПОБЕДЫ оставались какие-то считаные часы.
Убитых и раненых отправили в тылы, поврежденную машину отбуксировали в сторону в ожидании технической летучки. Я сел в кабину головной машины, и мы вновь тронулись в путь. Дорога пошла на подъем. «Студебекер» двигался медленно, и все, сидевшие в нем, напряженно всматривались в даль и при малейшем подозрительном шорохе пускали очередями из автоматов. Иногда пешая разведка прочесывала местность.
Природа здесь сказочно-прекрасная, и если бы не боевая ситуация, то можно было бы вдосталь наслаждаться великолепием горных пейзажей северо-восточных отрогов Альп. Любоваться, однако, красотами этих мест нам было недосуг, – я не отрываясь следил за картой, разведчики были само внимание. Горький опыт прошедшей ночи заставил людей мобилизовать все свои внутренние силы и резервы.
В начале десятого мы подъезжаем к повороту дороги, откуда открывается величественная панорама небольшого австрийского городка Гардек-на-Тайе. Белые домики в один или два этажа, крытые красной черепицей, в окружении зелени деревьев, кажутся словно вдавленными в котловину среди гор, покрытых густым и темным лесом. В центре городка, окруженная домиками, кирха с причудливой колоколенкой стиля восточного барокко. В нескольких сотнях метров от городка, на крутой, словно выдавленной из
