нахмурился, голубые глаза потемнели, словно небо перед грозой. – А потом исчез и Тукас. Потому-то наш человек в Баноке и не смог передать ему сообщение Содара.
– Фермер Гриббл, – кивнул Шраон. – Наверное, письмо до сих пор у него.
– Скорее всего.
– Погодите, – вмешался Аннев, – но, если Тукас пропал, с кем я тогда говорил в таверне? С кем-то из твоих людей?
– Исключено. – Рив обменялся с кузнецом беспокойным взглядом. – Я время от времени наведываюсь в эту забегаловку, но то, что меня занесло туда сегодня, – счастливый случай, иначе не скажешь. А как выглядел тот человек?
– Он был… обыкновенный. Среднего роста. Волосы такие рыжеватые… или коричневые? – Аннев запнулся. Образ незнакомца почти выветрился из его памяти. – Все как в тумане. Я напрочь забыл, о чем мы с ним говорили. Помню только, что он обещал привести Рива.
Шраон прищурился:
– А сам побежал за Эларом Кранаком.
– Да, это похоже на правду.
Аннев задумался. А что, если в таверне он говорил с одним из сианаров, о которых читал в рукописи неизвестного автора? С тем самым из них, что ходит незамеченным среди людей?
Его размышления прервал нетерпеливый голос Фина:
– Слушайте, я очень рад, что у вас тут полное взаимопонимание, но, может, и меня просветите? Почему, к примеру, этот священник заявился в таверну, воняя, как куча мусора? И что за фокус он там выкинул? – Фин встал со своего места и, глядя на Рива, спросил: – Ты что, насмерть всех заморозил?
– Насмерть – нет, не думаю, – ответил Рив, тоже поднимаясь на ноги. – А что до моего облика… – Он взглянул на ворох тряпья и пряди темных волос, лежавшие в углу. – За мной охотится много людей. А подойти к бродяге, от которого за милю несет нечистотами, чтобы поближе его рассмотреть, вряд ли кому придет в голову. – Он улыбнулся и понюхал запястье. – Впрочем, с маскировкой я, кажется, немного переборщил.
– Что-что, а маскировка идеальная, – похвалил его Шраон. – В той таверне было полно народу по твою душу – да и по нашу тоже. И как я сразу не сообразил?
– Ты не мог этого предвидеть, – сказал Рив, кладя руку ему на плечо. – Два дня назад мы и сами не знали, что такое может случиться. – Он вздохнул. – Я рад, что мы встретились. Пусть даже только для того, чтобы помянуть Содара. Я и подумать не мог, что переживу его.
Некоторое время они молчали, каждый погруженный в свои мысли. Где-то за стенами часовни шла драка, слышались крики и ругань. Но вот раздался пронзительный вопль – и вновь воцарилась тишина.
– Так что же, – произнес Аннев, – вы поможете мне снять Длань Кеоса?
Рив привычным жестом почесал подбородок, позабыв, что густой бороды у него больше нет, и ответил:
– Я могу попытаться. Дай мне взглянуть на нее.
Аннев потянул за перчатку. Едва из-под нее показалось золотое предплечье, как комната начала наполняться мягким свечением, подобным сиянию свечи. Рив охнул и прищурился.
– Безупречно, – прошептал он. – Такой я ее и помню.
– Что значит – помните? – встрепенулся Титус. – Хотите сказать, вы ее уже видели?
– Не только я, но и Содар.
Аннев закусил губу:
– Но он умер раньше, чем я успел ему показать.
– Он непременно узнал бы ее. Мы оба были свидетелями свержения Кеоса. Видели его смерть – как его молот и рука из золота упали на землю. Молот и другие диамаги – посох Одара и флейту Люмеи – получили рыцари Гальциона, но хранить Длань Кеоса было поручено нашему ордену. У нас она и хранилась, пока Смотритель Длани не исчез. С тех пор нас преследует злой рок. Мы теряем артефакты… и людей. – Рив покачал головой. – Однако это уже моя печаль. – Он протянул к Анневу руки. – Давай-ка взглянем на нее поближе.
Он провел пальцами по филигранным узорам на золотой поверхности артефакта, осмотрел его с обеих сторон и прочел надписи. Потом потрогал ладонь, согнул и разогнул один из пальцев, легонько царапнул ногтем костяшку и браслет из белого золота.
– Чувствуешь что-нибудь?
– Все, – ответил Аннев. – Но не так, как с нормальной рукой. Кажется, будто носишь очень плотную перчатку, но при этом все чувствуешь – временами лучше, чем кожей. Я даже ощущаю, как пульсирует кровь под металлом. И она такая гибкая, прямо как настоящая рука из костей и плоти.
– А что случилось с тем, прежним протезом, что достал тебе Содар?
– Сгорел.
– Понятно. – Рив ощупал шов, где золотая рука примыкала к розовой плоти. – Воистину безупречно. Артефакт, выкованный самим богом ремесла.
– Кеосом, да? – снова встрял Фин. – Ты ведь про Кеоса?
– Совершенно верно.
– Никогда не слышал, чтобы его называли богом ремесла.
– У него много дивных имен: бог искусства, бог творения, бог рода человеческого – вот только они давно забыты, в особенности среди нашего народа. Сегодня мы зовем его падшим богом, богом войны, богом крови земной. Но все эти имена – суть Кеоса. Точнее говоря, были – при его жизни.
– По-вашему, Кеос мертв? – спросил Аннев.
Рив медленно кивнул:
– Думаю, да. Знаю, Содар считал иначе, однако мы с ним во многом не сходились во мнениях. И все же он был замечательным человеком. Ордену будет очень его недоставать. И мне тоже. – Рив выпустил протез из рук и пригладил бородку. – Что касается Длани… мне понадобится какая-то жидкая субстанция из твоего организма.
– Что, простите?
– Жидкость, – пояснил Рив. – Кровь, слюна, слезы. Моча тоже подойдет.
Терин расхохотался:
– Ты серьезно? Фу-у, мерзость какая! Аннев, не вздумай!
Рив нарочито громко кашлянул и произнес:
– В отличие от Содара, я практикую глифоречение с использованием кваира – влаги небесной. – В голосе зазвучали раздраженные нотки. – Я мог бы начертать глифы и водой, но поскольку эта рука связана с твоим телом, заклинание получится более мощным, если взять не воду, а жидкость из твоего организма. В теории, конечно. Лучше всего с этой задачей справился бы терранский ремесленник, мастер артефактов – но я не знаю, где его найти. Правда, если бы и нашел, закончилась бы эта затея весьма печально: он избавился бы от тебя, а руку забрал себе. Она ведь для терранцев священна. Почти так же, как молот, – а может, в большей степени.
Рив облизнул пересохшие губы.
– Между рукой и плотью – вакуумное пространство. Можно было бы наполнить его воздухом и так снять артефакт. На первый взгляд ничего сложного в этом нет, но не стоит забывать: мы имеем дело с невероятным, исключительным артефактом. И ваша связь с ним – это нечто большее, чем плоть и кровь.
– И
