Куклы, двигаясь вокруг нас в танце, ставили на стол высокие стаканы с напитками. Я проводил взглядом пару самых аппетитных, повернулся к Гулько:
— Сам не увязнешь?
Он двинул плечами:
— А как? Я еще не сдвинулся, чтобы считать их живыми. Тем более что сам ковыряюсь в их внутренностях. Это механизмы, всего лишь сложные механизмы.
— Для половых нужд, — уточнил я.
Он покачал головой:
— Для удовольствия.
— Не одно и то же?
— Телевизор тоже для удовольствия, — напомнил он. — Можно сказать, что и для половых нужд, если кто порнуху смотрит и под такое видео мастурбирует. Хотя в чем-то ты прав. С этими куклами одни преимущества, куда ни кинь!.. Мне даже не надо пенис увеличивать, чтобы с ними трахаться…
Я вытаращил глаза, стараясь, чтобы мое удивление было как можно более естественным. Гулько посмеивался, вроде бы ничуть не удрученный.
— А что, — спросил я опасливо, — у тебя с пенисом? Вроде нормально…
— Да нормально, — ответил он равнодушно, — но сейчас повальная мода удлинять эти штуки, какие бы у кого ни были! Даже те, у кого и так в штанах не помещаются, и то стараются увеличить… Я говорю, что с сексдоллами таких проблем вообще не возникает! И я не думаю, трахая вот такую, что вчера она… или сегодня утром имелась с мужиком, у которого член втрое длиннее и толще, и он ее продрал так, что ей на меня смотреть противно, но вежливость требует улыбаться, и вот улыбается и говорит, что да, ей хорошо со мной…
Я сказал громко и уверенно:
— Ты вообще какой-то запуганный этим делом. Я вот никогда не обращаю, нравится ей или нет. Не нравится — пошла на хрен! А хочет со мной — пусть сама как-то устраивается. Не буду же я рассказывать ей, как пользоваться клитором?
Он грустно улыбнулся:
— Ты всегда был железным. Это я… зайчик. Трусливый такой, чувствительный, будто интеллигент какой сраный и вообще недобитый. Налить еще?
— Наливай, — разрешил я. — И покажи разработки, что планируешь внедрить. А то и за тобой нужен глаз да глаз.
Он грустно усмехнулся:
— Да, шеф, твоя империя тоже разрастается.
Глава 11
Андрей Скопа на добровольной основе еще и следит за всеми техническими новинками и самолично тестирует все виды джойстиков, очков виртуальной реальности и шлемов, а также ревностно испытывает возможности приставок, справедливо полагая, что в конкурентной борьбе выживут только они.
Вообще он следит за любым аппаратным обеспечением, которое используется только для игр. Его кабинет завален графическими ускорителями, специальными платами ввода-вывода и всем тем, что берет на себя большую часть вычислений, связанной с выводом на экран графики. Не доверяя тестам, мол, все жулики и одной веревочкой повязаны, он самолично прогоняет через тесты, некоторые сам модернизировал под свои нужды и одни платы складывает на полочку заслуживающих внимания, другие брезгливо отодвигает в сторону.
Я рассматривал гаджеты, что он отобрал для использования, в это время в офис вошел с зычным воплем Гулько:
— Свободу сексменьшинствам!.. Дать им права!
Скопа спросил с недоумением:
— Что с ним?
Роман покрутил пальцем у виска, а грубый Тимур вообще пробормотал нечто откровенное и хлесткое. Гулько, нимало не смутившись, сказал злорадно:
— Чурки вы отсталые!.. Теперь в меньшинстве мы — нормальные мужчины, что трахаем бабс!.. Не знали? Посмотрите последние новости! Там данные опроса…
Все замолчали, переваривая сказанное, слишком быстро мир меняется, только Тимур сказал:
— А ты при чем? Ты же кукол трахаешь!
— А куклы у меня все бабы, — отпарировал Гулько. — Ни одного самца, ни одного жывотнаго и ни одного монстра. А ты посмотри у других! Редко у кого найдешь бабу. Даже кукольную. Вот Андрюша вообще какого-то осьминога имеет…
Скопа огрызнулся:
— Тебе не понять, ограниченный ты человек. Осьминога трахать — уже искусство, а не просто грубый половой акт. К тому же осьминогу можно везде наделать щелей, у меня же не простой осьминог, а галактическая принцесса! Я ее спасать должен…
— Ага, — сказал Гулько саркастически, — вижу, как спасаешь!
— Вот так и спасаю, — объявил Скопа гордо. — Она без этого, может быть, вообще жить не может! Помрет, грубо говоря. А я добрый, спасаю. И ее, и ее служанок…
— Тоже таким же способом?
— Так они же одна раса! — ответил Скопа с достоинством. — Но тебе моего гуманизма и самопожертвования не понять, дикарь немытый.
Василий Петрович повернулся от своего места, лицо серьезное.
— Только что умер академик Николаев.
Роман охнул:
— Как так?.. Он же вчера выступал с докладом на семинаре!
— После семинара ему и стало плохо, — сказал Василий Петрович. — Но принял свои лекарства, отошло. А ночью схватило сердце. До утра не дожил. Медицина оказалась бессильна…
Роман сказал со злостью:
— Ну почему не заморозить? Чтобы потом, если получится, воскресить? Ну, не получится — не получится. А вдруг?..
— Вообще-то да, — сказал и Гулько с великим презрением в раскатистом голосе. — Недоумки. Такая простая вещь не приходит в голову. Нет, там одни дураки. И пауки в банке. Дерутся за власть, больше ни о чем не думают.
— Да еще счета в швейцарских банках открывают, — поддержал Тимур.
Только Василий Петрович покачал головой:
— Пусть не знают, верю. Но, с другой стороны… Предположим, что знают. И что? Да о крионике и заикаться не стоит. Такое начнется…
— В смысле?
— Ну, кого замораживать, а кого в топку. Интриги, скандалы, обиды… И как всегда, это дурацкое: а кто отбирать будет? Так что проще закапывать всех. С великой помпой, с церемониями и громкими торжественными словами, что никогда не забудут…
Гулько сказал саркастически:
— А потом тайком выкапывать и на всякий случай замораживать.
Роман покачал головой:
— Поздно будет. Мозг уже разрушится. Нет уж, это плата за высокое положение при жизни. В смысле, при власти. Миллионеры смогут замораживаться втихую. А вот членам правительства это нельзя.
Роман предположил:
— Или за свои собственные деньги.
Тимур вскрикнул в ужасе:
— Ты что? Они ж тогда всю страну разворуют!
— Да ладно тебе… Крионирование не такое уж и дорогое.
— Ну да, а родню, любовниц, любимых собачек и кошечек?.. Обязательно начнут! Вот тут оппозиция и выведет народ на улицы уже не с плакатами, а с кувалдами и кирками. Ломать и рушить криогенные камеры. А рушить будут, уже не разбирая, кто где: нобелевский лауреат, всю жизнь отдавший науке, или продажный чиновник.
— Ну да, — усомнился Роман. — Оппозиция сама такая, уже присмотрела себе криокамеры заранее.
— Оппозиция такая же дурная, — заявил Тимур авторитетно. — Они так далеко не заглядывают. Сперва выведут на улицы народ, чтобы сбросить предыдущую власть и самим побыстрее сесть на их места, а потом уже будут готовить места себе.
Василий Петрович сказал грустно:
— Прав был Экклезиаст. Насчет того, что ничего под луной не ново. Так всякий раз делали египетские фараоны. Всякий раз разграбляли гробницу своего предшественника, а его набальзамированный труп выбрасывали собакам, а потом готовили место себе. И все эти знаменитые ловушки, которыми напичканы гробницы, на самом деле не от простых грабителей, а от будущего фараона…
Тимур вздохнул, сказал совсем другим тоном, ясно стараясь повернуть ход разговора:
— Шеф, тут еще один деликатный вопрос…
— Ну-ну? — буркнул я.
— А нельзя ли Гертруде уменьшить зарплату?
— Если народ потребует, — ответил я. — А что случилось?
— Второй день не выходит на работу, — пожаловался он.
— Что на этот раз?
— Увеличение клитора, — прорычал он зло. — Зачем ей клитор размером с лягушку, если у нее оргазмы все вагинальные?
— Невежда, — сказал издали Роман громко. — Сейчас их увеличивают в эстетических целях. Как вон ты мускулатуру.
Тимур запротестовал горячо:
— Ничего подобного! Я мышцы сам накачал!
— Ага, за неделю! И анаболиками восьмого поколения не пользовался, скажи? Сейчас клиторы так же идут напоказ, как раньше пирсинг в пупках.
Скопа картинно схватился за голову:
— Совсем опупели! Все опупели. Весь мир опупел. Ну почему я ничего себе не увеличиваю?
— А надо бы, — обронил Тимур многозначительно.
Скопа посмотрел на него зверем:
— Что? Что мне надо увеличить?
— Размер мозга, — ответил Тимур кротко.
— А-а-а, — протянул Скопа с облегчением. — Ну ладно, а то я уж такое подумал, извини… Интересно, почему мы все о другом думаем сразу? Что мы за люди?.. Не-е-ет, нас нельзя на свободу выпускать! Всех обратно в клетку, всех, всех!
Я пошел к себе в кабинет, крикнул издали:
