Значит, конец празднику. Нужно вновь собирать силы, вторгаться в киевские земли и сражаться там, пока не удастся поймать самого Святополка.
На другой день князь Ярослав повелел:
— Дело наше не завершено. Святополк убежал в нети. Выступаем. Десять дней на подготовку. Посаднику Константину отрядить в мое распоряжение две насады для дружин и струг для меня.
Выступили, правда не через десять дней, а через двенадцать. Дружинники хмель выпаривали.
До Смоленска доплыли на судах, подлатали их после волоков на Смядыни, погрузились, отбыли дальше.
В Киев Ярослав решил не входить, слишком уж насолили его люди киевлянам в первом походе. Решил обойти его стороной, спешив свои войска на подходе к Киеву, и пешим порядком двинуться на поиски Святополка. А где он может быть? В Польше, у зятя, больше вроде бы негде ему прятаться.
Шли осторожно, но и при всей осторожности звенело оружием войско, кряхтело, ругалось, обливаясь потом. Так почти уже добрались до Берестья, когда по потным, растянувшимся тылам внезапно ударила конная дружина зятя Святополка, польского короля Болеслава Храброго.
Разгром был полным. Дружины новгородского князя бежали в леса и болота, а сам он чудом ушел от беспощадных польских сабель вместе с четырьмя уцелевшими личными охранниками.
Вернувшись в Новгород, Ярослав сразу же, миновав всех, бросился к лодкам, намереваясь скрыться в Швеции. Однако посадник Константин приказал порубить его лодки.
— Как ты посмел! — закричал на него новгородский князь.
— Если не пойдешь на Святополка, я перед всеми на вечевой площади объявлю тебя трусом, князь Ярослав!
— Не желаю тебя слушать.
— Разгромишь Святополка, тогда и иди куда хочешь. На все четыре стороны.
— Войско разбито поляками.
— Мы соберем новое войско.
Новгородскому князю пришлось подчиниться. Ярослава новгородцы силой вытолкнули на битву со Святополком, но на самом-то деле — на битву за обладание Великим торговым путем из варяг в греки.
Собрали новые дружины. Совет «Золотых поясов» дал Ярославу золото, на которое он нанял варягов. Новгородский князь выступил с варягами и вновь созданными дружинами. Не повторяя прежней ошибки, он захватил Киев, но Святополк умудрился бежать, даже не дав сражения, так как с ним не было больше польской лихой кавалерии, и обратился за помощью к печенегам. Новгородский князь продолжил преследование. В битве на реке Альта его варяги наголову разгромили печенежскую орду. Сам Святополк опять бежал и, говорят, пропал без вести где-то то ли в Польше, то ли так и не добежав до нее…
Князь Ярослав победителем вернулся в Господин Великий Новгород. И первым делом взял под стражу посадника Константина, сослал его в Муром, где, по княжескому повелению, посадник был утоплен в Оке.
Такова оказалась благодарность князя Ярослава, едва он получил киевский престол.
Задумаемся, почему Ярослав повелел утопить посадника Константина? За личное оскорбление, за то, что посадник выпихивал его из Новгорода для сражения с Святополком? Допустим. Но зачем же убивать?
А затем, что Константин знал, кто, когда и чьими руками разделался с прямыми наследниками великого князя Владимира. Именно по этой причине Ярослав навечно заточил в порубе своего брата Судислава, князя Псковского, — тот тоже мог о том прослышать. Князь Судислав просидел в порубе двадцать три года, после чего был освобожден своим племянником Владимиром Мономахом.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
1
Ярослав и в Новгород-то вернулся только затем, чтобы сначала сослать в Муром посадника Константина, а потом повелеть его утопить. И снова отъехал в Киев, где и даровал Господину Великому Новгороду за помощь дополнительные права, после чего немедленно провозгласил себя великим киевским князем. На сей раз он не тронул в Киеве ни церквей, ни христианских святынь, ни самих христиан. Использовав память о насильственном крещении Новгорода, чтобы завоевать расположение новгородских дружин, он тем не менее прекрасно понимал, что единый обруч необходим для разноплеменной Руси, и таким обручем ему тоже представлялась христианская церковь. По праздникам великий князь Ярослав аккуратно посещал храм, а за любые проявления агрессивного язычества воздавал плетьми — и это в лучшем случае. Очень скоро киевские христиане стали его главной опорой.
Однако больше всего Ярослава занимал вопрос, в какой мере расстроились отношения Киева с царствами и королевствами Европы в результате междоусобных войн на Руси. В том, что они расстроились, он не сомневался. Но следовало проверить. А заодно и закрепить союз с Европой династическими браками.
Сестру Доброгневу великий киевский князь без колебаний предложил королю Польши, сыну Болеслава Храброго Казимиру, полагая, что тому придется согласиться, чтобы замолить грехи поляков. Так оно и случилось: король Польши не отказался после смотрин в Киеве — Доброгнева была весьма привлекательна. Но свадьбу праздновали в Польше: киевский князь не пожелал тратить свое золото.
Вскоре Ярослав сосватал свою старшую дочь Елизавету — за норвежского принца Гаральда. И здесь повторилась та же история: успешные смотрины, свадьба в родовом замке принца; и Ярослав опять уклонился от поездки, сославшись на трудности собственного княжения.
Наиболее удачным сватовством великий киевский князь считал свадьбу своей средней дочери Анны и французского короля Генриха Первого. На этот раз даже смотрин не понадобилось, поскольку французские купцы бывали в Киеве и не могли не отметить красоты Анны, которая и впрямь была очень хороша собой.
Этот брак предопределил и судьбу младшей, Анастасии, за которую вскоре посватался венгерский король.
А сам великий киевский князь, не веривший дотоле ни в бога, ни в дьявола, теперь вдруг возлюбил церковь, православие со всеми его праздниками и таинствами и начал усиленно пропагандировать веру в единого Бога.
Он посетил пещерный монастырь, вырытый в песчаном откосе. Побеседовал с монахами-отшельниками, узнал, что они составляют летопись, и с благословения архиепископа закрепил это право за монастырями.
Тогда же Ярослав решил — тоже с благословения церковных владык — захоронить останки своих братьев Бориса и Глеба, якобы убиенных Святополком (по легенде, созданной самим же Ярославом и по его повелению закрепленной в летописи). Его люди разыскали останки, церковь причислила Бориса и Глеба к сонму святых великомучеников, и останки их были с великими почестями преданы земле.
До великого князя Владимира священнослужители даже самого низкого ранга приезжали в Киев из Византии. Чтобы избавиться от этой зависимости, князь Владимир повелел открыть в Киеве школу, в которой готовили дьячков, певчих, звонарей и прочих мелких служителей церкви. Ярослав подхватил это начинание, но придал ему более светский характер, стремясь готовить в школах в первую очередь людей грамотных. Он сам любил читать и отлично понимал, что грамотность в целом куда больше будет способствовать распространению и церковной морали тоже. Он повелел направлять в эти школы юношей, не способных стать воинами по той или иной причине. И заставил Господин Великий Новгород открыть такую же школу, какую открыл в Киеве его отец. Новгородцы поорали, но, вволю поорав и, естественно, подравшись, согласились.
Все было тщательно продумано и все шло так, как замысливал Ярослав. Шло бы и дальше — только однажды примчался на взмыленном коне гонец с укрепленной линии:
— Печенеги линию обошли, великий князь! На Киев дикой ордой идут!..
— В поход!..
Пока собрались да выступили, печенежская орда оказалась уже возле стен стольного города. Перестраиваться в привычный боевой порядок было некогда, и великий князь Ярослав сам повел конную дружину.
Он атаковал столь стремительно, что буквально проломил печенежский строй, разделив атакующую орду пополам. Теперь следовало пешим дружинам окружить вражеское войско, но дружины промедлили, и печенеги, отступив, сумели вновь соединиться.
— Святая София, помоги! — крикнул киевский князь, с яростью бросаясь на печенегов.
На сей раз дружины атаковали вовремя. Печенежская орда, развернув коней, пустилась наутек.
Великий князь Ярослав поставил, а архиепископ освятил церковь во имя своей небесной помощницы. Обнес храм Святой Софии стеной, включив его в черту города. Заодно расширил и саму территорию стольного града, поставив на юге Золотые Ворота по образцу Византийских ворот.
Стольный град Киев стал неприступной крепостью для лихих конников Дикой степи.
2
В лютой борьбе с законными наследниками за великокняжеский престол Ярослав напрочь забыл о собственном брате Мстиславе Тмутараканском. Когда-то во спасение христиан Кавказа он был послан великим князем Владимиром усмирить дерзких горцев. Усмирил, заодно и отвоевал у хазар Тмутаракань, которая и была ему вскорости пожалована; он стал князем тмутараканским.
